– Здравия желаю, товарищ лейтенант! – сказал милиционер командиру. Тот сидел и читал из ящика стола «Плейбой». Но услышав обращение, вскочил по стойке «смирно», захлопнул ящик и рявкнул:
– Так точно, товарищ капитан! – Затем его глаза вернулись на обычное место. – А, это есть ти?
– Нудистку задержал, куда ее? Пошли Аллах немного одежды бедным девушкам из вашего журнала.
– Этот развратница сидеть в камера, – снова утонув в «Плейбое», отмахнулся старшой. Рожденный от женатого отца и холостой матери, он не знал, что журнальчик хорошему не научит.
– Да как вы смеете? – стукнула кулачком по столу, конфискованному при падении Трои, прекрасная вдова. – Требую адвоката! Забодай вас Сварожич!!!
Сердце лейтенанта застучало, будто барабанщик, превыше всего ценящий рок-н-ролльные ритмы и шумы. В тех местах, где лейтенант пальцами держал журнал, бумага обуглилась моментально. Начальник тюрьмы лейтенант Моголь по убеждениям был сенсуалистом, сторонником учения, признающего ощущение единственным источником познания. Поэтому при словах «отсрочка приговора» он сперва хватался за сердце, а потом за вальтер, а при слове «адвокат» – наоборот.
Еще лейтенант очень любил спорт. Особенно подледное плавание оппонента до весны.
Еще у лейтенанта была пустяковая болезнь – гипотрофия II степени, что подтверждалось многочисленными симптомами: масса тела снижена на 40 % по отношению к норме. Подкожный жировой слой отсутствовал на туловище и был недостаточно развит на конечностях. Кожные покровы сухие, собирались в складки. Был снижен мышечный тонус.
И еще у лейтенанта была с детства боязнь левизны. А еще лейтенант все выходные просиживал у телевизора. Выключенного, чтобы током не ударило. Соседи Моголя сторонились.
– Будем Фанька валяйт? – лейтенант с угрозой во взоре оглядел голую пленницу и подсветил себе настольной лампой. Дело дошло до тела.
– У меня есть права, – не склонила голову Озноба.
Лейтенант ткнул офицерским стеком в твердую молодую грудь:
– Ти есть плохой дефушк. У тепя не есть праф. – Имя Моголь в переводе с древнего половецкого означало: «Не имевший в детстве велосипеда».
– Есть.
– Нет.
– Есть.
– Нет.
– Есть.
– Молчайт!!! Именем «Книга мертвых».
Озноба по глазам прочитала: они с непримиримым, как коты, тетерева и члены партии с 14-го года лейтенантом враги до гроба, до райских полей Иару.
– На жену свою ори, ментяра позорный.
Евреи любят рассказывать друг другу и гоям еврейские анекдоты. Негры обращаются друг к другу не иначе как: «Эй ты, грязный нигер». У мичманов есть присказка: «Сундуки мы с тобой, сундуки. И никто не подаст нам руки». И в милиции обращения «Товарищ старший мусор», «Товарищ младший мусор» никого не шокируют.
Но если вы не принадлежите к какому-либо из перечисленных социумов, и вы – не самоубийца-оригинал, упаси вас бог от подражания. Как говорил любитель парадоксов Айгер ибн Шьюбаш: «Каждый народ заслуживает своих евреев».
– Эй, сержант, я с эта фройляйн – враги до самый гроб. Один из мы отсюда не фыйдет вжифьем. Отвести ф самый страшный камера. Исполняйт.
Ливертити пристально посмотрела на Моголя, словно пыталась сфотографировать. Только и произнесла:
– Большая ошибка. – Висящие на стене портреты на тему «Их разыскивает милиция» приняли угрозу без улыбки. Девушка из журнала тоже не изменилась в лице. Произошедшее напоминало ключевую сцену из пьесы Ионеску «Стулья».
ИЗ ДОКУМЕНТОВ. Комплекс вольных упражнений утренней зарядки, обязательной для всех госслужащих Мордорворота.
Упражнение N 1.
На счет «раз» кисть правой руки выводится вперед на уровень глаз. На счет «два» кисть собирается в кулак. На счет «три» большой палец выдвигается между сжатыми указательным и средним пальцами. На счет «четыре» рука возвращается в исходное состояние.
Упражнение N 2.
На счет «раз» кисть правой руки выводится вперед на уровень глаз. На счет «два» кисть собирается в кулак и поворачивается тыльной стороной вверх. На счет «три» рука чуть сгибается в локте и отгибается до стойки «смирно» средний палец. На счет «четыре» рука возвращается на место.
Упражнение N 3.
На счет «раз» кисть левой руки выводится вперед на уровень глаз. На счет «два» кисть собирается в кулак. На счет «три» кистью правой руки наносится легкий, но громкий хлопок по тыльной стороне локтевого сустава левой руки. На счет «четыре» руки возвращаются по местам.
На самом деле Моголь не был немцем. Он косил. Ему когда-то сказали, что он похож на некоего прибалтийского актера, исполнявшего характерные роли. Так героиня оказалась в знаменитой «тринадцатке».
За спиной хлопнула массивная, кованная из большого обломка советской подводной лодки, дверь, заскрипел мощный засов.
О, тюрьмы древних городов Востока! Потомкам уже подфартило, ведь они родились на несколько тысячелетий позднее и никогда не узнают все, что они не знают о древних тюрьмах городов Востока, но стесняются спросить. Потомки представляют выцарапанные на сырых каменных стенах ругательства, режущихся в карты урок, работы на лесоповале в сорокоградусный мороз. Нет, это туфта по сравнению.
С позволения богини очага, возьмем среднестатистическую древневосточную городскую тюрьму. Столь привычные потомкам тараканы и крысы здесь отсутствуют напрочь – не выживают в суровой борьбе за существование. В лучших традициях кошмаров, камеры заселены лохматыми, как кокосовые орехи, сороконожками, любознательными, как повара и хирурги, скорпионами, шустрыми, как Том и Джерри, сколопендрами и прочими гнусными насекомыми, которые, попади они в Красную книгу, вызвали бы вздох облегчения даже у генерального секретаря партии Зеленых.
Посему арестанты не бузят, не дерутся за место у окошка, а скромно жмутся к центру камеры. Стены девственно чисты под слоем паутины, ибо какому идиоту ради глупой настенной пошлости захочется контактировать с каракуртами? Разве что где-нибудь на самом краешке наспех религиозным фанатиком выцарапана молитва за упокой себя. Рассказывают, попался как-то на краже писчей бумаги с работы известный профессор энтимологии[13]. Так выходить не хотел. Ноги от страха отнялись.
Камеры переполнены, меж заключенными, нагло их распихивая, летают мухи. Параша не выносится порой по месяцу, окошки шириной в чих, свежий воздух до жмущихся в центре не доходит, свежего воздуха еле хватает насекомым.
Стража по ночам специально громко топает сапожищами, не давая спать. А днями, что отвратительней, на постах исполняет, отчаянно фальшивя, бодрые песни Пахмутовой. Карточные игры запрещены, можно только шашки и шахматы. Свидания с родными – не более трех часов не чаще трех раз в сутки.
А для нарушителей режима в каждой тюрьме карцер, камера номер тринадцать. Самое жуткое место.
Озноба с ужасом оглядела «тринадцатку». Под высоким потолком модерновая сверкающая хрусталем и хромом люстра, стены обшиты мореным дубом с витиеватыми узорами. Огромное окно, не дай бог спьяну вывалиться. И самое жуткое – кровати с пологами. Огромные ручной работы кровати, в которых так грустно и одиноко коротать ночь.
Вдова взяла с кровати атласное покрывало. Прикрыть наготу. Но под покрывалом, оказалось, спал мужчина.
– Ты зачем меня будишь? – слегка грассируя, вздохнул мужчина. – Оставь меня, безутешного, в покое. Мне свет не мил. – Грустный, как коромысло, мужчина был похож на море – такой же волнительный. На голове буруны волос. Усы – чеховская «Чайка».
– Извиняюсь, – решила дама изобразить вежливость, не провинциалка, чай.
– Что мне с извинения? Я тонкая натура, я спал. А когда спишь, идет время, и жестокая действительность не властна. Да унесет меня бог Птах в страну Мульти-Пульти. Приходи завтра в это же время.
– Извиняюсь, – повторила дама.
Мужчина неожиданно перешел на крик, почти визг:
– Я не могу видеть! Я не могу видеть эту безвкусную лампу! Она два года как вышла из моды, – мужчина подбежал к двери и стал дубасить кулаками:
– Садисты, изверги, дистрибьютеры!!! Выпустите меня немедленно! Здесь человек задыхается!
Затем, повернувшись к вдове и более спокойно:
– Разрешите представиться: Мустафа Гоморский, человек с юга, такого далекого, что там уже не жарко. Здесь по недоразумению. Я был звукорежиссером фильма «Миллион лет до нашей эры», и меня обвиняют, будто я продал один крик в фильм «Тарзан».
– Озноба Козан-Остра. Вдова по отношению, – сделала книксен дама.
– Ибрик, у нас гости, – обратился Гоморский ко второй кровати. Галантный, как подсвечник.
Из кровати выбрался молодой человек, и когда стал рядом, у вдовы возникло ощущение, что перед ней братья, настолько мужчины были похожи. Стройные, широкоплечие, одетые, как финские лесорубы, приехавшие в СПб пропить недельный заработок.
– Разрешите представиться: Ибрагим Содомский, личность с севера. Такого далекого, что там не успевает стать холодно.
