— Да, конечно, — согласился Макиавелли без особого энтузиазма и пояснил, что, прочно закрепив за собой место виднейшего теоретика насилия и предательства, он сам так и не применил их в жизни. Зато его коллеги, которых он привел к достопочтенному государственному деятелю Америки, — крупнейшие практики в этой области. — Томас Торквемада, глава испанской инквизиции.
Вперед выступил хмурый человек в длинном, почти до пят, плаще.
— Превосходная аттестация, — откликнулся Макслотер, тряся руку сурового испанца. — Счастлив познакомиться с вами, мистер Торквемада.
Он вспомнил, как утонченно пытали еретиков «псы господни» — так величали себя сами инквизиторы. После завоевания Америки европейцами там тоже появились свои специалисты по «аутодафе». Но ни в Европе, ни в Америке никто не мог сравниться по жестокости с фанатиком Торквемадой. За восемнадцать лет беззаветной служба он только на кострах сжег живьем более десяти тысяч человек. Эта яркая цифра глубоко запала в память Макслотера еще в школьные годы.
— А это другой выдающийся представитель нашей профессии, — Макиавелли слегка подтолкнул в спину маленького человечка в черной шляпе с огромными полями, — мосье Адольф Тьер. Позвольте напомнить вам, монсиньор, что именно ему принадлежит честь безжалостного подавления республиканских восстаний 1834 года в Лионе и Париже. Именно ему мы должны быть благодарны за удушение Парижской коммуны.
— Можете не продолжать, Ник, — американец нетерпеливо прервал разглагольствования Макиавелли. — Не думаете ли вы, что я — круглый невежда и не узнаю человека, которого наши общие враги называли «кровавым палачом коммунаров»? Мы в Америке и в самом деле плохо знаем европейскую историю, но о таких гигантах, как Торквемада или Тьер, нам рассказывают еще в школе. Представьте мне вашего последнего спутника.
— Герр Густав Носке — из молодых, — как бы оправдываясь, проговорил Макиавелли. — Он жил и творил в Германии в первой половине XX века.
Американец смутился.
— Не помню, — буркнул он. — В первой половине, говорите? Гитлера помню, Гиммлера, Геринга помню, а Носке не знаю. Не коммунист ли он?!
Макиавелли, а вслед за ним и вся его компания в страхе перекрестились.
— Ну что вы, господь с вами! — жалостливо взревел герр Носке. — Как раз наоборот, я — правый социал-демократ. Гитлер выплачивал мне пенсию за выдающиеся заслуги перед «третьим рейхом». Это я подавил революционное движение матросов в Киле в 1918 году. И это еще не все, — заторопился Носке. — Господь не даст соврать: я казнил Карла Либкнехта и Розу Люксембург!
Вот теперь Макслотер ясно видел, кто стоял перед ним. Он энергично протянул Носке руку и извинился за то, что не признал сразу.
— Извинения высоковельможного господина излишни, — прокомментировал Тррквемада с ехидной улыбкой на устах. — Мало кто помнит имя Носке. Германия дала миру более сильных личностей, и они затмили его жидкую славу.
Чувствовалось, что средневековый испанец терпеть не может выскочку немца.
— Черт бы вас побрал, Торквемада! — вспыхнул Носке. — Мне надоело выслушивать от вас всевозможные гадости в свой адрес. Мои последователи достигли невиданных в истории вершин, а ваш жалкий каудильо и носа не смел высунуть со своего полуострова.
— Да как вы смеете чернить одного из лучших представителей человечества! Да падет на вас величайший гнев всевышнего! О Иисус благословенный, избави меня от общества человека, столь справедливо нареченного людьми «кровавой собакой».
Перепалка становилась настолько острой, что грозила перейти в потасовку. Макиавелли призвал своих коллег прекратить спор, чтобы не оставить о себе превратного представления у вновь прибывшего.
Американец заверил гостей в своем высоком уважении к их прошлой деятельности, поблагодарил за визит и заметил, что сам он в настоящее время находится в весьма неопределенном положении, ожидая проверки Вселенским департаментом расследований. Он хотел бы узнать мнение своих коллег, опытных политиков, к тому же много лет знакомых с местными порядками: удастся ли ему «расколоть» членов святого трибунала?
Ответ Макиавелли прозвучал в ушах Макслотера похоронным звоном: постоянная комиссия по делам иммигрантов уже собиралась на внеочередное заседание и решительно отклонила требование просителя о поименном рассмотрении и утверждении ее членов.
Американец совсем сник: неужели придется все-таки отправляться в не столь отдаленные, но довольно жаркие края? И все же, не осталось ли шанса втереть очки комиссии? Ведь биографии всех этих стоящих перед ним деятелей тоже далеко не безупречны. Однако их впустили в рай. И чувствуют они себя здесь вроде бы неплохо. «А откуда им известно о заседании комиссии?» — Последнюю мысль Макслотер произнес вслух.
— В этом нет ничего удивительного, Монсиньор, — разъяснил Макиавелли. — Мы и есть члены постоянной комиссии Вселенского департамента расследований, ближайшие помощники и доверенные лица апостола Петра.
— Вы!?
От такого известия легко было сойти с ума. Макслотер почувствовал себя человеком, выигравшим в рулетку миллион долларов. В самом деле, лучших судей желать трудно. У его новых друзей вряд ли будут какие-нибудь возражения против выдачи ему визы на постоянное жительство в раю.
— На заседании нашей святейшей комиссии, — говорил тем временем Торквемада, — мы вспомнили некоторые эпизоды из вашей благословенной богом деятельности на Земле и решили, что беспощадность, решительность и коварство, проявленные вами в борьбе с врагами Америки и всего свободного мира, сделали бы честь любому из нас. В известном смысле вы являлись продолжателем нашего святого дела. Поэтому мой господин может быть уверен, что постоянная виза ему обеспечена и будет выдана без малейшего промедления.
— Мосье Макслотер должен знать, — вставил молчавший до сих пор Тьер, — что работа нашей комиссии строится на принципах единоначалия. Мы обладаем, по существу, лишь совещательным голосом, а окончательные решения принимает сам главный апостол.
— Да, но он всегда считается с нашим мнением, ~ возразил Носке. — Не было случая, чтобы он не согласился с решением большинства.
— Истинная правда, — подтвердил Макиавелли. — Петр ни разу не использовал своего права вето.
Глаза Макслотера излучали радостный блеск, «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой», — вспомнил он поговорку. Еще пять минут назад он готовился провалиться в преисподнюю, а сейчас ветреная фортуна приняла его в свои сладостные объятия. Одно он не мог уразуметь: как его новые друзья, принадлежавшие к разным эпохам и политическим течениям, находят общий язык при решении судеб иммигрантов, прибывающих буквально отовсюду.
— …И вы, джентльмены, единодушны во мнениях по большинству вопросов, возникающих в работе вашей комиссии? — спросил с удивлением Макслотер.
— Бог свидетель: по всем важнейшим вопросам, — ответил Торквемада. — У нас действительно разные взгляды на многие вещи. Но здесь, в раю, мы стали выше наших разногласий.
— А вернее, — вставил Носке, — мы отбросили наши разногласия перед лицом вероломного и сильного врага.
Макслотер начал догадываться.
— И этот враг?..
— Ад! — решительно заявил Макиавелли. — Во имя религии, нами исповедуемой, во имя безопасности и блага райского общества мы поставили перед собой задачу: раскрыть глаза обитателям рая на страшную надвигающуюся опасность нападения со стороны иностранной державы, которая с незапамятных времен готовится беспощадно погубить нас.
Члены постоянной комиссии по делам иммигрантов разволновались. Каждый хотел по-своему объяснить ситуацию новичку.
— Благодарение богу, мы пришли к единому мнению, — говорил ТоркзеМада. — Необходимо приступить к массовому разъяснению среди населения рая гигантских масштабов проникновения в наши ряды агентов дьявола. Они распространяют здесь свою подрывную богохульную доктрину и вербуют среди отдельных несознательных граждан помощников для проведения в жизнь чудовищного заговора. О боже, ты, который своим безмерным могуществом вокрес из мертвых и во славе взошел на небеса, помоги нам одолеть вражеских агентов и смутьянов!
Как это было хорошо знакомо Макслотеру! Нет, не так-то просто избавиться от агентов иностранной державы. Они проникают всюду, их нашествия не избежал даже рай. Но каким же образом подрывные элементы сумели пробраться сюда? Кто проявил преступную халатность, впустив врага через главные ворота?
Мнение членов комиссии и на этот раз было единодушным: виноват руководитель высшего органа, занимающегося расследованием подрывной деятельности а раю, апостол Петр. Он не проявил должной ответственности и бдительности при рассмотрении заявлений иммигрантов и, действуя в обход членов комиссии, допустил в царство божие многих непроверенных и недостойных лиц — агентов ада и их попутчиков из числа колеблющихся и идейно неустойчивых иммигрантов.
