Мнение членов комиссии и на этот раз было единодушным: виноват руководитель высшего органа, занимающегося расследованием подрывной деятельности а раю, апостол Петр. Он не проявил должной ответственности и бдительности при рассмотрении заявлений иммигрантов и, действуя в обход членов комиссии, допустил в царство божие многих непроверенных и недостойных лиц — агентов ада и их попутчиков из числа колеблющихся и идейно неустойчивых иммигрантов.
— Я по профессии адвокат, — заметил Тьер, — и считаю, что доказательство вины главного апостола не-оспоримо. Ему не место в нашем департаменте.
— Так за чем же дело стало? — воскликнул Макслотер. Ему с первого взгляда не понравился плешивый и слюнявый старик, занимавший столь важный пост в раю.
Высокие судьи разъяснили, что они уже продолжительное время изыскивают наиболее надежный и безболезненный способ лишения апостола Петра директорских прерогатив. Они не решались переходить к более активным действиям, пока не сыскалась достойная кандидатура иммигранта, способного возглавить Вселенский департамент расследований. Прибытие главы аналогичной американской организации в этом смысле как нельзя кстати. Да, он не ошибается, они намерены предложить ему директорское кресло и председательствование в постоянной комиссии по делам иммигрантов.
— Сердечно благодарю вас, джентльмены… — Макслотер не находил слов, чтобы выразить овладевшие им чувства. — Я в высшей степени польщен. И все же мне кажется, что один из вас был бы более подходящей кандидатурой. Вы изучили местную политическую конъюнктуру, через ваши руки прошло несчетное количество дел. А я здесь новичок…
— Светлейший мой господин излишне скромничает. — Торквемада улыбнулся и дружески, но почтительно прикоснулся к рукаву американца. — Одно ваше качество для нас важнее всех других соображений. В вашем лице мы встретили человека, который может внести в работу Вселенского департамента расследований самые последние достижения инквизиторской техники, Опыт веков, помноженный на американскую деловитость и личный талант вашей милости, дал великолепные всходы на земле Соединенных Штатов. Мы все гордимся вами и вашей деятельностью. Да благословит вас бог тысячу раз!
Прочувственную речь испанца дополнил Макиавелли.
— По сравнению с вами, превосходительный монсиньор, — сказал он, — мы просто зеленые новички. Мы преклоняемся перед вашими знаниями и опытом. — В голосе его прозвучала глубоко запрятанная ирония.
Растроганный Масклотер пробормотал слова покорнейшей благодарности за высокую честь, но выразил серьезную тревогу по поводу опасностей, стоящих на пути осуществления их плана. Дело, конечно, не в мелких чиновниках — ангелах и архангелах. Их оппозицию легко сломить. Неизвестно, как посмотрит на смещение своего приближенного всевышний.
— Ваши тревоги напрасны, — заверил его Макиавелли. — Я от всего сердца благодарю создателя за то, что он не вмешивается в такие дела. К тому же, — итальянец перешел на доверительный шепот, — я подозреваю, что он недолюбливает главного апостола за его старые грешки. Вспомните, в биографии Петра немало темных пятен. И последнее. Я полагаю, что стремительность лучше осторожности. Судьба — та же женщина: если вы хотите стать ее господином, вам следует прежде всего надавать ей тумаков.
— В таком случае, — американец расправил плечи, поднял правую руку и произнес как клятву: — Со всем смирением я посвящаю себя делу разоблачения чудовищного заговора, который угрожает нашему образу жизни. Я буду неумолимо добиваться поставленной цели, используя любые методы и средства. Я сломлю сопротивление высокопоставленных лиц, которые окажутся замешанными в заговоре. Я не остановлюсь до тех пор, пока не разоблачу всех участников заговора и не очищу прекрасный райский сад от дьявольской скверны.
Восхищенные члены комиссии с умилением и восторгом смотрели в рот Масклотеру. Как-никак, а они присутствовали при историческом событии: в раю рождался новый деятель вселенских масштабов.
К ОГРОМНОМУ КРАСИВОМУ строению, напоминающему римский Колизей, со всех сторон стекались толпы жителей рая. Масклотер шел не спеша в том же направлении и с любопытством присматривался к тому, что происходит вокруг.
У входа в штаб-квартиру Вселенского департамента расследований счастливые обладатели постоянной визы держали в руках открытые псалтыри и легко перебирали струны арф. В воздухе носились мелодии церковных гимнов, хоралов и местных шлягеров. Витавшие над толпой ангелы были вооружены легким стрелковым оружием — луком и стрелами, а также тяжелыми биноклями. Они внимательно наблюдали за своими подопечными и изредка делали какие-то пометки в блокнотах. Очевидно, служба слежки в раю была поставлена на должную высоту — в буквальном и переносном смысле слова.
Заседания постоянной комиссии по делам иммигрантов по традиции были открытыми и всегда привлекали внимание старожилов рая: они служили одновременно развлечением и своеобразным важным связующим звеном со старым миром — здесь среди новичков можно было встретить родственников и знакомых, услышать самую последнюю новость с Земли, посмеяться над свежим анекдотом.
…Члены комиссии заняли места в президиуме — за длинным столом. Макслотер сел в отведенное ему кресло прямо против них. Рядом с ним на табуретке устроился инспектор Норман.
Председательствующий апостол Петр постучал молотком, призывая собравшихся к порядку. Установилась тишина. Председательствующий объявил, что в канцелярию главного апостола поступило заявление с просьбой
о выдаче постоянной визы. Регистрационный номер — ГМ-9876-С-543210. Явился ли проситель? Да, явился. В таком случае его ознакомят с правилами, определяющими порядок проведения заседания. Проситель хочет высказаться? Успеет. Пусть посидит и послушает сперва, что ему расскажут о правилах.
Макслотер не хотел слушать, он желал внести предложение. Между ним и Петром завязалась словесная перепалка. Иммигрант заявил, что его предложение касается правомочий данного органа проводить расследование. Главный апостол ответил, что комиссия уже рассмотрела и отклонила это предложение. Иммигрант продолжал настаивать на том, чтобы ему разрешили изложить свое предложение и не прерывали с председательского места. Петр нехотя дал ему слово.
— Я хочу выразить недоверие, — начал Макслотер, — одному из сидящих напротив меня джентльменов, недостойному вершить судьбы иммигрантов.
Зал загудел. Здесь еще не видывали такого. Высказать недоверие приближенному могущественного главного апостола — для этого требовалась безумная смелость, граничащая со слабоумием. Присутствующие понимали, что новичок шел ва-банк, а это почти наверняка означало для него поражение и ссылку. Зал сочувствовал американцу, которому предстоял самый безотрадный из всех космических полетов,
— В том случае, — продолжал Макслотер, — если мои обвинения будут доказаны, член комиссии, о котором идет речь, должен быть немедленно выведен из состава и уволен из Вселенского департамента расследований как не оправдавший высочайшего доверия. Согласны ли вы с этим, мистер председатель?
— Да, конечно. — Апостолу ничего не оставалось, как согласиться с настырным иммигрантом. Петру и в голову не приходило, что замыслил Макслотер. — Если в отношении любого члена постоянной комиссии, — подтвердил председательствующий, — будет доказано, что он не соответствует занимаемой должности, его освободят даже против его воли. Но против кого же выдвигается столь серьезное обвинение? Ума не приложу!
Аудитория замерла, как перед рекордным трюком под куполом цирка. Впрочем, трюк, затеянный американцем, был не менее опасным.
Макслотер не торопился, нагнетая напряжение. Медленно и очень четко он произнес:
— Я обвиняю председательствующего на этом заседании директора Вселенского департамента расследований главного апостола Петра.
Сказать, что в зале разорвалась бомба, значит весьма приблизительно охарактеризовать рев и стон, оглушившие владения божьи на много миль вокруг. Каждый пытался перекричать соседа. Несколько слабонервных ангелов, витавших над рядами, лишились чувств и упали на головы зрителей, нанеся им бытовые, а себе производственные травмы.
Потом вдруг неожиданно наступила мертвая тишина, и все взоры в ужасе обратились к главному апостолу. Тот пытался что-то сказать, но чувствовалось, что он не готов к отражению коварного нападения.
— Обвинять меня?! Я непригоден?.. Это же… это… э… просто нелепо, — заикаясь проговорил Петр. — Это лишено всякого смысла, более того — оскорбительно.
На лысине старика выступили капельки пота, а венец вокруг его головы стал напоминать некондиционную радугу, в которой преобладает фиолетовый цвет.
