Ричард ловко прыгнул на подоконник, потом в форточку и на жестяной карниз. Там кот встряхнулся, привыкая к вечерней прохладе, и припустил трусцой. Когти скользили по мокрой жестянке, но Ричи это не пугало. Он не был домашним неженкой.
Тремя этажами ниже город жил своей жизнью. Мелькали фары машин, светились вывески, по лужам плыли зонтики двуногих.
«А не сцапать ли мне голубя? Вон они тут какие, жирные, ленивые, накормленные», – подумал Ричи, сворачивая по карнизу за угол.
Ричи шел так, как и положено уважающему себя коту. Он независимо поднял хвост, слегка распушил шерсть на загривке. Котектив как бы говорил всем и каждому, что пусть он и не на своей территории, но право находиться здесь готов отстоять в любой момент. Однако чем дальше заводили его улочки, выложенные булыжником, тем ниже опускался хвост. Ричи все глубже погружался в мечты.
Вот когда Мася станет Мисс Кисс – а в этом он нисколько не сомневался! – надо будет пригласить ее на романтичную прогулку по пражским крышам. Может, даже и написать что-нибудь вроде сонета, а потом продекламировать. В конце концов, вдруг он не только прозаик, а еще и поэт? Не попробуешь – не узнаешь. Ричи занял бы выигрышную позу на фоне звездного неба и декламировал. Мася внимательно слушала бы его и, как она умеет, изредка улыбалась, заставляя хвост друга непроизвольно подрагивать.
Или сначала они прогуляются по крышам, а потом вместе поймают глупого толстого голубя и устроят пир на двоих, без официантов и комиков, песен и стихов. Будут просто сидеть, смотреть на луну, на ночь, вдыхать воздух, совсем не похожий на московский.
Сладкие мечты заставляли кота довольно урчать себе под нос. Но с романтичного настроя его сбивали различные запахи. Колбасные и молочные, даже, чего греха таить, ароматы свежей сдобы, тайной страсти Ричи. Они налетали со всех сторон, так и норовили сбить с пути, запутать, заморочить и увести в сторону.
Из открытых окон то тут, то там вырывался легкий дух кошачьей мяты, свежий, тонкий и сочный, от которого Ричи хотелось прыгать беззаботным котенком, несмотря на солидность и уважаемое положение котектива. Если бы Мася видела его сейчас, то сразу заметила бы и слегка осоловелые глаза, и когти, непроизвольно выпускающиеся и втягивающиеся на всех четырех лапах.
Внезапно древний грузовик, проехавший рядом, выкашлял облако выхлопных газов. Сладкие грезы вмиг рассеялись. Из-за едкого запаха Ричи пришлось даже пару раз чихнуть.
Прочистив нос и оглядевшись по сторонам, кот с удивлением отметил, что не заметил, как добрался до цели и даже чуть не прошел мимо. Прямо перед ним стоял особняк, где проводилась выставка.
Ричи решил понаблюдать за домом, не привлекая к себе внимания, заодно и разработать план дальнейших действий. Он отступил в ближайшую подворотню и в который раз порадовался своему удачному окрасу.
Внезапно за его спиной раздались странные звуки. Котектив обернулся и увидел хитрый прищур желтых глаз.
– Раненько сегодня клиент к Кочуру, – проговорил немолодой полосатый кошак, делая ударение на последний слог своего странного имени.
Непростая и опасная жизнь оставила ему всего половину правого уха и залысины на шкуре в тех местах, где ее пробили чужие когти и клыки. Ричи отметил не только потускневшую шерсть и шрамы, но и длинные лапы, широкую грудную клетку.
– Для начала по маленькой можно поставить, – предложил он.
– Да я… – Ричи слегка смутился от неожиданности.
– Да ты не переживай, не нервничай. – Кошак сверкнул длинным желтым клыком. – Первый раз?
– Да, – на всякий случай согласился Ричи.
– Тогда по экстерьеру смотри. На нюх-то не сильно полагайся. – Кочур почесал затылок. – Хотя можно и наоборот. В принципе, это неважно.
– А как идет фаворит? – осторожно уточнил Ричи, который уже догадался, с кем разговаривает.
– Пока что один к семи. Да только сегодня фаворит, а завтра уже нет. Я принимаю любые ставки на каких угодно кошек. На проигрыш-выигрыш, на раунд, в котором вылетит, на противника. Смотри списки и выбирай.
Кочур сделал шаг в сторону, и Ричи увидел доску с коряво выведенными именами, палочками, крестиками, галочками, минусиками, плюсиками и закорючками, не поддающимися вообще никакому определению.
– А кто фавориты?
– Собираешься на победу ставить? – осведомился Кочур и нехорошо прищурился. – А если не угадаешь? Тут ведь как. Грязный это бизнес, нечестный. Для них… – Он кивнул в каком-то неопределенном направлении. – Это же не живые коты и кошки. Так, мясо и шкурки. На них и навариваются.
Ричи, конечно, все это предполагал, но сейчас ему стало совсем уж грустно и обидно за Масю.
– Кто на лапу больше дал, тот и в дамках, – сказал Кочур и злобно хихикнул. – И запугать могут, и затравить. Истории рассказывают – шерсть дыбом. А уж сами конкурсанты и того хлеще. Добренько тут не бывает, могут и в канализацию сбросить, и в гримерке запереть. В прошлом году одной во сне весь бок выбрили. Грязный это бизнес, уж я-то знаю. Сколько лет наблюдаю, ставки принимаю. Постоянные драки. – Он провел языком по шраму, пересекавшему грудь.
– А это откуда? – спросил Ричи.
– Все оттуда же. Заступился за одну кошечку. Не ценят они настоящую красоту. Она ведь не в посеребренной шерсти и не в отполированных когтях. А эти везунчикии знать не знают, какая она, жизнь-то, на самом деле, и что в ней главное.
– А что главное? – спросил котектив.
– Тут уж каждый сам решает. Любовь, деньги, слава. Но как жареным запахнет – все и прояснится.
Эти слова Кочура Ричи прокручивал в голове всю дорогу домой.
Глава тринадцатая,
в которой коты попадают в настоящую катавасию
Расследования, будь они серьезной работой, обеспечивающей жизнь и пропитание, или просто хобби, меняют все существо котектива. Прежде всего сыщик учится понимать природу жертвы и злодея, разделять грани кошачьего поведения. Это вовсе не означает «принять». Можно всем сердцем сопереживать пострадавшему или осуждать преступника, а думать следует именно так, как они.
Часто роли перепутаны, как нитки в клубке. Эти истины Ричи знал не из книжек. На собственной шкуре он убедился в том, насколько коварны могут быть первые выводы. Добропорядочные кошечки сплошь и рядом оказывались интриганками, мужественные благородные коты – мелкими пакостниками, а жуткие злодеи – печальными романтиками.
«Думай как преступник». Это навык, без которого расследовать сложные дела просто невозможно. Однако такое мастерство бывает опасно. Только жесткий нравственный стержень удерживает сыщика от морального падения. Ричи понимал, что такой выбор приходится делать не только котективам, но и каждому, кто выходит из возраста несмышленого котенка. Таков естественный ход жизни.
Однако сам он научился смотреть на события чуть шире, видеть их тайные причины. Там, где пасует логика, выручает понимание кошачьей сути. Ты поневоле учишься видеть мотивы и психологию поведения котов и кошек. Ричи умел отличить злонамеренность от обиды, гнев жертвы от агрессии нападающего, чувствовал нюансы и мог найти подход практически к любому.
Впрочем, на выставке все это можно было растереть и забыть. Весь опыт и знания котектива не помогали ему в общении с моделями. Делегации, прибывшие из других стран, просто-напросто подличали! Причем никакой коварной и безнравственной, но хоть немного понятной цели у них не было. Они просто вели себя недостойно. Мерзко, низко, склочно. Эпитетов можно было подобрать множество.
Никто даже не пытался скрыть свое отношение к соперникам, вести себя так, как это положено хорошо воспитанным животным. Ничего подобного! Более того, Ричарду казалось, что каждая кошка по отдельности и все команды вместе решили третировать именно русских участников.
Хотя не всех. Разлуке с ее тупостью почему-то удалось найти общий язык с кем угодно, не считая украинцев. Возможно, сказались корни, та самая одесская бабушка. Она так долго и смачно ругалась с Тарасом и Параней, что ей позавидовали бы и помоечницы, живущие на Привозе у мясного ряда.
Больше всех старались французы с их фавориткой, голубой шартрезкой Миледи, окруженной котами-подпевалами. Эта дородная дама, всегда сопровождаемая то ли телохранителями, то ли подтанцовкой, то ли самцами в прямом смысле слова, творила мелкие пакости, непростительные даже котятам. Своей элегантной пухлой лапкой она опрокидывала сбалансированные обеды в столовой, устраивала погромы в гримерках соперников, метила списки конкурсантов. Это было мерзко и пошло.
Святая кошка, да она даже гадила мимо лотка в чужих гримерных!
– Ах, простите, я промахнулась, – проговорила шартрезка, когда Ричи с Масей застали ее выходящей из их помещения.
