Уроков мы не извлекли. Нас радует не консерватория, а домашняя консервация. Наше массовое выживание на шести сотках без применения спецтехнологий — оскорбительный вызов всему цивилизованному миру. Нам начихать на все валютные фонды. Для украинца валюта — это не цифры в компьютере, а запасы в погребе. Ядерное наследство здесь, конечно, ни к чему… Нация определилась — лучше летом ползать на карачках, чем зимой ходить в штыки. Каждый сажает, что может: американцы — наших премьеров, а мы — картошку. Причем картошку у нас сажают все, начиная с министра культуры и заканчивая прачкой.
Это явление давно вышло за пределы разумной необходимости. Украинское огородничество превратилось в своеобразный культ с ритуалом жертвоприношения. Когда, не считаясь с расходами, состоятельные люди нанимают рабочих следить за фамильными грядками, — это уже не издержки человеческого фактора, а зловещий триумф чернозема.
Источник изобилия сделался причиной нашей болезни. Прямо посреди огородов мы строим космические корабли, на которых некуда летать, собираем танки, на которых не воюем, и воспитываем гениальных людей, в которых не нуждаемся.
Весь мир порывается туда, где еще не был. И только нам хочется туда, где нас уже нет: на теплый, утопающий в зелени хутор, где будут “мама молодая и отец живой”. Мы, ленивые набожные романтики, крылатые бездельники земного рая, не можем поверить, что земля нам давно не помощник. Польские и турецкие труженики, которых мы регулярно вешали, сегодня выглядят сильнее нас. Неужто и в самом деле труждающийся достоин пропитания? А нам так долго верилось, что пропитания достойны только мы!
Где-то за пределами Украины на камнях, песке и болоте выросли страшные сказочные царства, в которых за деньги тепло и вода… Они желают, чтобы и мы заплатили. Как будто украинцы способны забыть тысячелетнюю Божью благодать ради занятий кредитными процедурами.
Мы же понимаем, что суетный труд не для нас, и, если вареники сами в рот не залетают, значит, погода нелетная.
Сдаваться нельзя и терпеть бессмысленно. Остается землю закатать асфальтом и начать новую жизнь. Моковка расти не будет… Зато романтики смогут ходить строем, рисовать мелом и кататься на роликах.
Мужчины, не способные отвечать за свои слова, не смеют называться баями, беками и ханами — они просто скромные дехкане. Однако скромность в условиях современной демократии считается недостатком и господский титул примеряет всякий, кто остался без присмотра. С некоторых пор украинское общество утратило иммунитет к лидерам низкого качества.
Неустанно повторяем, что мы — дети казацкого рода, но нас, почему-то, не смущает тот факт, что члены запорожского рыцарского круга детей старались вовсе не иметь, тем более таких, как мы. Если бы хоть один запорожец появился сегодня где-нибудь на улице — современная публика наложила бы в штаны от страха. Какой там “Беркут”, какая “Альфа”! Даже видавшие виды современники ужасались этому легиону экстремистов и высказывали свое сочувствие их старшинам. Ведь занимать какую-либо должность в пределах степных вольностей было смертельно опасно.
Казак — это не гопак, а (согласно научному определению) лично свободный и вооруженный мужчина. Подчиняться случайным людям было не в его правилах. Поэтому в основе школы запорожского лидерства лежала прямая угроза. Прежде чем выпячивать грудь и раздувать щеки, запорожец задавался вопросом: “А не тонка ли у меня кишка?” Исходя из многочисленных примеров, он знал, что завоевать здесь доверие общества и не оправдать его — означает верную гибель.
Каждый казак, решившийся выделяться своими достоинствами из общей массы, рисковал быть избранным на должность. При этом его согласия никто не спрашивал. Отказаться от предложенной чести можно было только символически, не более двух раз. Если кандидат начинал упираться по-настоящему, то, в лучшем случае, его могли сделать инвалидом, чтобы впредь не выдавал себя за крутого.
Принимая должность на годичный срок, запорожский лидер буквально ходил по лезвию ножа. Сотни глаз внимательно следили за каждым его движением. Малейшее нарушение действующих законов, или коллективных представлений о справедливости, немедленно бралось на заметку. За редким исключением, до окончания положенного срока должностное лицо считалось неприкосновенным. Но после очередных перевыборов грешное руководство кончали на месте. За теми, кто уцелел, пожизненно оставалось почетное право носить звание “Бывший кошевой” или “Бывший судья” и т. д. Это служило своеобразной компенсацией за вредность и проявленное мужество.
В то время в Украине даже самый признанный и сильный авторитет не мог чувствовать себя в безопасности. Богдан Хмельницкий, к примеру, носил под шапкой бронированную мисюрку. Потому что друзьятоварищи периодически норовили проломить ему голову в собственных апартаментах.
Украина была обществом вооруженных мужчин, и лидер получал обратную связь не газетными публикациями, а свинцовыми шариками. Это обязывало. Продуктивно работая на благо коллектива, казацкая старшина не расставалась с булавами и перначами, чтобы в любой момент принять критику народа.
Лидеры той эпохи были достойны своих избирателей. Сегодня тоже достойны, но качество избирателей другое. Лишившись права на владение оружием, наши мужчины изменились конституционально. Если раньше, вступая в диалог, украинец хватался за саблю, то сегодня он может хвататься только за сердце. Скорость выстрела мы заменили дальностью плевка. Лидеры не боятся возмездия. Беззащитность мужской массы разложила нацию. Мелочность угрозы определила новое качество элиты и, соответственно, нашей жизни.
Горе не в том, что у нас начальство слабое, а в том, что мы не разбираемся в нарезном оружии. Американской элите нетрудно оправдывать доверие народа. Там, где хранится 20 миллионов снайперских винтовок, иначе и быть не может. Ведь дело здесь не в политических убийствах, а в ощущении реального права личности на защиту своей жизни, чести и достоинства, минуя посредников. То, что нельзя защитить, люди предпочитают не иметь. Поэтому малейшее посягательство на личное оружие в США воспринимается как посягательство на все, что есть у человека. Готовность индивидуума в любой момент превратиться в вооруженную оппозицию определяет степень его социальной полноценности. Чего можно ожидать от нации, когда в мужчинах воспитывают комплекс вины за естественное желание потрогать парабеллум? Ничего, кроме покорности тупого стада.
В результате юридических ухищрений украинский мужчина стал похож на петуха, которому отрубили клюв и вырвали шпоры. Имея право на протест (согласно Конституции), он не имеет права на оружие (за исключением охотничьего). То есть жениться можно, но секс запрещен. Украина — территория старых демокртических традиций. Здесь понятие свободы было неотъемлемо от права владения оружием. Нет оружия — нет угрозы и, соответственно, нет смелых лидеров и прогресса. А самое главное — у нас нет чувства собственной значимости. Мы живем по законам, отрицающим нашу генетическую память. Отсутствие селекции угрозой опустило каждого из нас. Мужчины стали бояться того, чего раньше не боялись женщины и дети. Мы все разучились отвечать за свои слова и делаем вид, что так и было. Но так не было. И, возможно, не будет, если товарищ маузер поддержит нашу беседу.
Комфорт враждебных вихрей
Украинские политики — буйные эротоманы. Они обожают играться в девочек, которых всякие нехорошие дяди лишают невинности. О том, что девственность можно потерять только раз, правилами игры не предусмотрено, поэтому этот таинственный процесс каждый стремится пережить многократно.
Ежедневно, открывая газету или включая телевизор, можно узнать очередную гадостную новость о какой-либо украинской партии, политической фигуре или чиновнике. Как правило, это разговоры о том, кто украл, чего и сколько; кто готов продать родину целиком или по частям, и о том, кто берет на себя слишком много.
Всю эту чушь у нас почему-то называют компроматом, хотя в толковом словаре ясно сказано, что компрометировать — значит обесславливать или подрывать репутацию. Странно, неужели в нашем обществе есть политики, которых можно лишить доброго имени? Ведь любая бабка у подъезда вам уверенно скажет: “Якщо людина начальник — значить вона злодiй”.
Репутации порядочного человека у нас автоматически лишается каждый, вступивший на официальную должность. Судя по количеству грязи и взаимных обвинений, в нашей стране врагов народа больше, чем самого народа. При этом грызня украинских политиков протекает как-то очень вяло и скучно, без особой приверженности и фанатизма. Возможно, вечные поиски компромата утомили наших граждан. Ибо это чем-то напоминает гонку ядерных вооружений, когда оппоненты имеют за пазухой достаточно убийственных аргументов, но применять их по назначению часто не могут или не хотят, заранее зная о полной бесполезности такой войны.
