- Ну, это не очень много, — прикинула я.
— В гору, Келли. В гору. Без дороги. Как ты сама сказала, сезон дождей открыт. И у нас волшебного самолетика, чтобы в карман сложить и надуть потом, чтобы спать под крышей, не будет. Спальный мешок есть только у меня. Тебя, конечно, милости просим, — он подмигнул, — хотя в одежде вдвоем мы там вряд ли поместимся, — он выразительно посмотрел на меня, и на этом месте я, видимо, должна была растечься у его ног. — Но кроме нас есть еще Эндрю и Ферран. И спать на голой земле я бы им не советовал.
— У меня есть гамак, — тихо призналась я.
Брайан взглянул на меня, будто в прицел на попугая.
— Я его тетушке везла. В подарок… — залепетала я в оправдание.
Формально Рамона была мне мачехой. Но это слово в моем сознании было неразрывно связано со злобной теткой из «Золушки». Колумбийка же была миниатюрная, радушная и очень мягкая. Со всех сторон. Мой суровый, жилистый, прямой и острый, как треугольная призма, отец рядом с нею оттаивал. К тому же она появилась у папы, когда я была уже в осознанном возрасте, и детской ревности не вызывала. Специально для Рамоны я сшила классический колумбийский гамак, украсив его вышивкой и всякими побрякушками. Разумеется, я надеялась подарить его при более радостных обстоятельствах.
— Куда ты собираешься привязывать его на заснеженной вершине? — поинтересовался Брайан язвительно.
К твоему члену, очень хотелось мне сказать, но я промолчала. Видимо, мысль о том, как я без одежды лезу к нему в спальник, грела британца сильнее, чем подсказывала логика.
— И с едой там будет не так хорошо, — напомнил Уэйд. — И теплая одежда есть только у тебя. В общем, ждать безопаснее, чем идти.
— Но ведь всего тридцать-сорок километров…
— Келли, прости, если я оттаптываю тебе феминистический мозоль, но через пять ты начнешь проситься на ручки.
— Значит, пойдем медленнее. У меня есть нитки и иголки, можно сшить тент из кожи кресел. Пленку с цветочного ящика можно подстелить под спальник. Он у тебя распахивается до одеяла? Если нас действительно ищут, то на открытом месте, — как ты говоришь, на «заснеженной вершине», — заметят быстрее.
— А что мне за это будет? — Брайан изобразил на лице самое плотоядное выражение и уставился мне на грудь, чтобы не осталось никаких сомнений в том, о какой расплате идет речь.
— Цивилизация тебе будет! Ресторан нормальный, душ, кровать! — завелась я. Будто я единственная, кого что-то не устраивает в жизни среди сельвы. — И целый эшелон девчонок, готовых прыгнуть тебе в постель по первому щелчку.
— Ресторан, — произнес он на старинный манер, проговаривая «е» и «о», и подошел ко мне вплотную. — Душ, кровать… — мечтательно продолжал он, проводя большим пальцем у меня под губой, и предательская жаркая влага между ног напомнила, что я женщина. Наедине с офигительно красивым, сильным самцом. Среди джунглей.
— Я не хочу других девчонок, — он говорил, приклеившись взглядом к моему рту, и губы непроизвольно дрогнули. — Хорошо. Мы пойдем. Но когда нас всё же спасут, я хочу «ресторан, душ, кровать». С тобой.
Он сжал пальцами мой подбородок и поднял лицо так, чтобы я смотрела ему в глаза.
Да ладно! Мы это проходили.
Типа, сценарий "мачо приручает необъезженную самку".
Но, черт подери, это работало!
[1] Согласно соцопросам жители Великобритании хуже, чем к Трампу, относятся только к Путину. О Президенте России думают плохо 79 % опрошенных, о Трампе — 77 %.
[2] Beating, bulling, buggery — «Порка, буллинг, содомия». С семи лет детишек высшего общества отдают в однополые интернаты подготовительных школ, с 13 лет — в школы и колледжи, вроде Итона и Хэрроу. Лишь в конце 70-х годов в элитных школах стали постепенно отходить от этих принципов 3В. Буллинг в виде «наставничества»(=дедовщины) процветал во всех учреждениях. Таким образом детям прививалось подчинение старшим, железная дисциплина, умение сдерживать свои эмоции. За рев, слезы или просто задрожавшую губу можно было огрести от старших не по-детски. Физические наказания в частных школах Великобритании запретили только с 1998 года. К гомосексуальным контактам в однополых школах отношение различалось в зависимости от времени, моды и руководства от терпимых до поощряемых. Сексуальное принуждение в абсолютном большинстве случаев порицалось, особенно, со стороны старших по отношению к младшим. Но тут как проверишь, по принуждению или нет, если везде круговая порука? Бромансов и более тесных добровольных отношений между мальчиками-ровесниками хватало. По некоторым инсайдерским источникам, и по сей день хватает.
20. Брайан.
— Ты офигел? — потрясенно выдала Келли, с усилием отдирая мои пальцы от своего подбородка. — Тебе корона не жмет?
Корона — нет. Корона мне впору. Брюки жали. Вообще-то планировалось это как показательные выступления, но завелся я так, что был готов хоть сейчас. И вообще-то, после таких слов любая нормальная девчонка должна была наброситься на меня и изнасиловать.
Что лишний раз доказывало: эта — ненормальная.
Но так даже интереснее. Вдвойне интереснее, потому что она-то тоже завелась. Я это видел. Но отреагировала лишь вопросом о том, насколько размер моей короны соответствуют размерам головы. Интерес к размерам, думаю, можно считать хорошим знаком.
— Я — не офигел. Я — пошутил, — улыбнулся я. — Но ужин — за тобой.
— Конечно, за мной, — легко согласилась Келли. — Я же такой замечательный повар. Вчерашняя румяная птица это доказала.
Я не стал с нею спорить. Тайм закончился вничью. Игра только начинается.
С другой стороны, конечно, в словах блондинки были зерна истины. Мы ведь действительно могли отклониться от основного маршрута довольно далеко. А учитывая, что из-за нерабочей радиосвязи никто даже не знает, когда мы упали, не говоря о «где», искать наш самолет все равно, что песчинку на пляже. Поэтому, да, нужно двигаться туда, где ловит связь. Или хотя бы могут заметить наш костер.
Я помог девчонке надрать побольше арахиса, поскольку не факт, что нам удастся вернуться на эту полянку, и снял рубашку. Постепенно ее раскраска приобретала черты авангардизма. К жизнеутверждающим оранжевым пятнам манго на ней добавились свежие: зеленые от ботвы и черные от земли.
Когда мы вернулись, костер встретил нас уютно булькающим котелком и одиноким Эндрю. Отавиу продолжал дрыхнуть, и это был не порядок. Почему я уже встал, настрелял дичи и накопал орехов, а он еще спит? Короче, через полчаса на благо лагеря вкалывали уже все. Келли командовала кройкой и шитьем, к которому присоединился Додсон. Оказалось, он тоже способен пользоваться иглой. Мы с Ферраном занимались костром, лущили полосатый, как спинка бурундука, дикий арахис и жарили дичь.
Потом снова готовились к переходу. У меня был небольшой рюкзак, куда можно было сложить самое необходимое. Рюкзак обнаружился и у Келли. Тут я уже ничему не удивился. Но у нас были еще Ферран и Додсон, у которых были только чемоданы на колесиках, а это не лучший спутник в джунглях. Келли вновь кроила, кромсала ножом и учила шить Феррана. Даже я совершил подвиг, пришивая веревки для натягивания тента. Надо сказать, что девочка не зря зарабатывала деньги в своем модном доме. Сумки, пошитые из частей чемоданов и парусины, ободранной в багажном отделении, были вполне юзабельны. Из парусины и поролона сидений француженка даже умудрилась смастерить нечто вроде походных матрасиков. Она сделала очень многое; больше, чем я бы просто придумал.
Моя дневная охота не увенчалась успехом. До попугаев, похоже, дошло, что двуногое не для красоты носит гремящую палку. Пришлось ужинать арахисовой кашей с остатками птицы. После ужина занялись упаковкой вещей. Я раскритиковал всех, особенно досталось безрукому американцу. Пару советов дал Келли — чисто, чтобы подразнить. Но она с серьезным видом приняла замечания под козырек, лишив меня удовольствия погавгаться.
