Наконец, частично стравив пар и завершая монолог из репертуара театра одного актера, гаденько улыбаясь, Пиночет вежливо и членораздельно обратился к Федору, который понуро стоял перед строем курсантов, не выпуская сумки из своих рук. Было заметно, что курсанта терзают муки совести — подвел товарищей! Вай-вай-вай, как нехорошо!
— Ну, и как же ты просочился мимо наряда? Ась, любезный! Каску-невидимку надел или в масхалат закутался? А может еще и портянки-скороходы намотал, чтобы быстрее обернуться? Хе-хе!
Фахраддин сверкнув угольными глазами на полковника, убедительно рявкнул.
— В акно прыгнуль! Магу еще раз… и сколька нада прыгнуть!
Учитывая, что казарму строили пленные немцы, и потолки были по 5-ть метров, то и второй этаж здания был достаточно высокий, поэтому прыгать из окна было весьма проблематично …и даже опасно, независимо от времени года, включая снежную зиму.
Пиночет был опытный цербер, словам не верил, а верил только своим глазам. Не переставая многообещающе гаденько улыбаться, комбат кивает головой.
— Пойдем, покажешь!
Мирзалиев уверенно заходит в спальное помещение 45-го классного отделения. По пути, он ненавязчиво оставляет сумки на полу между кроватей и подходит к окну. Комбат и командир роты следуют за ним, остальные курсанты чуть сзади. Сумки тем временем скоропостижно испаряются из спального помещения и бесследно исчезают в необъятных недрах сушилки (от греха подальше). Коперфильд стыдливо отдыхает и завистливо кусает губы. Вуа-ля!
Федя абсолютно спокоен, более того, он — молодец, ибо не оставляет попытку вывести из под удара, ребят из состава суточного наряда. Его любовные утехи прошли на «ура» и курсант Мирзалиев готов самолично сидеть в камере гауптвахты сколько угодно длительное время — хоть до самого выпуска из училища и до получения золотых лейтенантских погон. А ребята тут совсем не причем, правда-правда!
Крепкий азербайджанский парень скалится бессовестной белозубой улыбкой. Сейчас он подойдет к окну, заберется на широченный подоконник, откроет фрамугу и выбросится из казармы хоть десять раз подряд, не вопрос… хоть, головой вниз, хвала Всевышнему, сугробов предостаточно…
По мере приближения к окну, улыбка Феди начала самопроизвольно скукоживаться, на лицо опустилась тень глубокой задумчивости, а лоб прорезала глубокая морщина неприкрытого недоумения. Уперевшись лбом в закрытое окно, Фахраддин капитально задумался. А задуматься был повод весьма основательный! Окно было наглухо заклеено широкими полосками бумаги по всему периметру фрамуги. (как же иначе — зима на дворе, куда деваться) Пипец! Приехали! Комбат, гаденько хихикая, мягко поинтересовался.
— Ну?! Сквозь стекло просочился, Хам СамДурак ибн Мирзалиев Фахраддин Хоттабович, да?
Федя внимательно и скрупулезно осмотрел окно, старательно почесал свою иссиня-черную шевелюру и уже не столь уверенно пробормотал.
— Я из другого акна прыгаль… из калидора… возле туалет-та.
Услышав эту фразу, сержант Гнедовский мгновенно и бесшумно испарился из-за спины капитана Нахрена и из спального помещения казармы тоже. Вскоре все, кто присутствовал на «следственном эксперименте» услышали характерный треск рвущейся бумаги — в коридоре у туалета открылось окно. Комбат «рэксом» поспешил на шум в коридоре, следом побежали Нахрен, Федя и все остальные курсанты. Все, но не все! Лелик Пономарев побежал на улицу…
Ворвавшись в коридор, Пиночет обнаружил полуоткрытое окно возле двери туалета. Фахраддин же обрадовано воскликнул.
— Вот! Из этава акна пригнуль!
Комбат подбежал к окну… и сразу ринулся в туалет. Проведя обыск в лучших традициях царской охранки, в кабинке на крайнем очке, полковник Серов обнаружил сержанта Гнедовского, который мирно сидел со спущенными штанишками и увлеченно читал газету «Красная звезда» двухмесячной давности. Пиночет громко скрипнул зубами с досады и ничего не сказав, вышел из туалета, раздраженно хлопнув дверью.
В это время, стоя у полуоткрытого окошка, я выглянул вниз и увидел Лелика Пономарева, который энергично топтался и ползал в девственно чистом сугробе прямо под стеной казармы, оставляя характерные следы и создавая иллюзию, что в снег кто-то прыгал …именно из этого окна.
Оттолкнув меня от окна, Пиночет высунулся по пояс и заметил спину Лелика, который уже успел скрыться за углом здания. Полковник пришел бешенство.
— Так!
Густо покраснев, комбат понял, что его нагло на*бывают прямо у него же на глазах. Пытаясь сохранить свое лицо, он грозно рыкнул на Федора.
— Показывай, как прыгал!
Федя осторожно взгромоздился на подоконник и опасливо посмотрел вниз. Было заметно, что увалень-азербайджанец панически боится высоты и прыгать вниз ему совсем не хочется. Комбат это заметил и победно пробурчал.
— Все ясно! Не прыгал, т. к. ссышься в галифе… и срешься когда страшно! Все понятно, вышел через дверь перед носом дневального, наряд виновен…
…зажмурив глаза Федя прыгнул. В последний момент, Пиночет попытался поймать его за поясной ремень, но не получилось. Курсант Мирзалиев глубоко зарылся в сугробе гораздо дальше тех следов, что пару минут назад создал киевлянин Лелик, обеспечивая алиби для азербайджанского друга из Баку. Курсанты 4-й роты прилипли к окнам, вглядываясь в сугроб, в котором плашмя и лицом вниз, широко раскинув руки и ноги «а-ля-морская звезда» возлежал курсант Мирзалиев.
Капитан Нахрен откровенно сбледнул с лица и не отрываясь смотрел в раскрытый рот Пиночету, который тоже был несказанно взволнован. Полковник Серов не издал не звука, внимательно всматриваясь в тело курсанта, неподвижно лежащего в рыхлом снегу под окнами казармы. Жив ли?
…и тут Федя зашевелился. Он медленно встал на ноги и, находясь по пояс в сугробе, выплюнул снег изо рта, победно вскинул правую руку вверх и издал гортанный клич.
Уффф! Все парни выдохнули с облегчением и дружно заржали! Комбат был посрамлен! А Мирзалив — мужик!!!
Пиночет, удостоверившись, что мятежный курсант жив, цел и невредим, опять принял непроницаемо важный вид и, обращаясь к Нахрену, мрачно пробурчал.
— Оформи-ка на этого кузнечика-попрыгунчика записку об аресте на трое… нет, на пять суток.
Нахрен подобострастно прогнувшись и заглядывая в глазки комбату, по-гусарски щелкнул каблуками.
— Есть! А на личный состав наряда?
Пиночет еще раз выглянул в окно и, сплюнув с досады, сокрушенно вздохнул.
— На дневальных не надо. Алиби, хуле!
Выходя из помещения роты, комбат столкнулся с курсантом Мирзалиевым, который был весь в снегу, включая сапоги, плотно набитые по самые голенища. Федя гордо взглянул своими угольно-карими глазами прямо в колючие глаза сурового комбата.
— Я пригнуль! Наряд невиновен, товарищ полковник…
Пиночет остановился и, глядя на сияющего курсанта, крепко пожал ему руку.
— Мужик, хуле… Больше не прыгай, сгною на гауптвахте…
з. ы. В горячке событий и комбат, и капитан Нахрен напрочь забыли про две тяжеленные сумки, которые Федя старательно приволок из самоволки.
з. з.ы. Содержимое этих сумок частично дождалось возвращения своего «хозяина» с гауптвахты. Разносолы и скоропортящиеся продукты пришлось быстро уничтожить — в смысле, съесть. А «божественный» нектар из двух 3-литровых банок 45-е к/о употребило под покровом ночи, когда Фахраддин Мирзалиев вернулся из «мест заключения»…
Физиологию не обманешь! Как ни старайся и чего не предпринимай?! Особенно, физиологию молодого растущего организма, у которого гормоны в крови не просто бурлят, а бессовестно бушуют и фактически сходят с ума. А также хаотично бьются друг с другом то жестоко враждуя, то коварно объединяясь в едином порыве внутри истомленного организма, надежно блокируя мозг и подавляя любые проявления разумной деятельности, отдаваясь на милость примитивным инстинктам размножения, настойчиво требуя обеспечить им — гормонам то есть, исключительно «правильное применение». Причем, немедленно — здесь и сейчас!
А как иначе, когда 17-22-летний здоровый мужчинка (кровь с молоком) надежно заперт внутри круглосуточно охраняемого периметра военного училища, обнесенного колючей проволокой?! Да еще и в окружении себе подобных. Ужас!
А так хочется любви! Настоящей, большой и чистой! Или …просто увидеть женщину. Хотя бы мельком… украдкой! Да-да, просто увидеть самую обычную женщину! А если еще и ГОЛУЮ?! То, это гарантированный обморок! Причем без вариантов, т. к. взбунтовавшиеся гормоны моментально ринутся к перевозбужденным гениталиям, которые в стенах военного училища используются только лишь для оправления естественных надобностей, типа пописать и не более того. При этом, навевая смутное томление… но, какое именно уже даже как-то и подзабывается за ненадобностью! (шутка, такое забыть невозможно, гыгыгыгы, это на генетическом уровне прописано) …так вот, мужское достоинство моментально отреагирует на приток свежей кровушки дурного разлива и смачно врежет своего молодого хозяина прямо по лбу, отправляя родимого хозяина в глубокий нокаут! Отсюда и обморок!
