Сигаретчица весело засмеялась:
— А он сегодня подает? Он ведь жутко чокнутый. Вы с ним знакомы?
— Знаком? Ну, я видел, как он подает, и все такое прочее.
— Одна моя лучшая подруга с ним помолвлена.
Арчи поглядел на нее с глубоким уважением. Конечно, было бы много эффектнее, будь она сама помолвлена с великим человеком, но и факт, что у нее есть лучшая подруга, вознесенная на такую высоту, словно бы снабдил ее ореолом.
— Нет, правда? — сказал он. — Послушайте, черт побери, нет, правда! Только подумать!
— Да, она с ним помолвлена, это так. Почти уже пару месяцев, как помолвлена.
— Послушайте! Это же жутко интересно! Жутко интересно, нет, правда!
— Чокнутый он какой-то, — сказала девушка. — Просто свихнутый! Тот, который сказал, что наверху всегда свободное место найдется, наверняка думал про голову Гэса Бидла! Он с ума по моей подруге сходит, знаете ли, и чуть они переругаются, так он совсем с цепи срывается.
— Принимает близко к сердцу, э?
— Да уж, сэр! Теряет ту каплюшку здравого смысла, какая у него еще есть. Вот он с моей подругой поцапался, когда собирался на игру в Питсбург месяц примерно назад. День отъезда он проводил с ней, и вроде ему что-то под хвост попало, только он начал отпускать подлые дурацкие шуточки про ее дядю Сигсби. Вообще-то у моей подруги характер легкий, но тут она прямо взбесилась, повернулась и ушла, сказала, что между ними все кончено. А он уехал в Питсбург и, когда игра началась, никак не мог с мыслями собраться, и вы поглядите, как эти убийцы его разделали! Пять промашек для начала. Да, сэр, свихнутый, одно слово!
Арчи встревожился. Так вот оно — объяснение таинственной катастрофы, этой непостижимой трагедии, которая поставила в тупик спортивную прессу от океана до океана!
— Бог мой! И часто с ним такое бывает?
— Да нет, он в норме, пока не рассорится с моей подругой, — сказала девушка равнодушно. Ее интерес к бейсболу был ничтожно мал. За женщинами это водится: мотыльки, далекие от истинно серьезных сторон жизни.
— Да, но послушайте! То есть я хочу сказать, знаете ли! А сейчас у них все в порядке? Добрый старый Голубок Мира вовсю трепещет крылышками, и прочее, и прочее?
— Ну, вроде бы пока все тихо-мирно. Я видела мою подругу вчера, и вечером Гэс обещал с ней пойти в кино, так что, думаю, у них все тихо и мирно.
Арчи испустил вздох облегчения:
— Обещал пойти с ней в кино? Надежный типус!
— Я на прошлой неделе видела такой смешной фильм, — сказала девушка. — Нет, просто обхохочешься. Началось с того…
Арчи вежливо дослушал до конца, потом отправился перекусить. Равновесие его духа, нарушенное было открытием уязвимого места в броне несравненного и бесподобного, полностью восстановилось. Добрый старый Бидл повел вчера свою нареченную в кино. Возможно, в темноте зала он держал ее за руку. И с каким результатом? А с тем, что теперь он чувствует себя, как один из этих, как их, которые в Средние века сражались на турнирах ради улыбки особы женского пола. То есть он имеет в виду, что предположительно сегодня девушка придет на игру подбодрять его разными воплями, и добрый старый Бидл так разогреется, что ему удержу не будет.
Ублажаясь этими мыслями, Арчи подзакусывал в полной безмятежности, а затем вернулся в вестибюль выкупить свои шляпу и трость у юного бандита, под надзором которого оставил их. И пока он совершал эту финансовую операцию, он обнаружил, что его приятельница в табачном киоске, примыкавшем к нише для хранения пальто и шляп, занята разговором с другой девушкой.
Эта последняя была решительного вида молодой особой в голубом платье и большой шляпе броского фасона, щедрого на цветы. Арчи привлек ее внимание, и она обратила на него взор прекрасных карих глаз, а затем, словно не сочла его стоящим второго взора, повернулась к своей собеседнице и продолжила разговор весьма личного, интимного характера, ведя его, по обычаю себе подобных, звучнейшим сопрано, разносившимся по всему вестибюлю до самых дальних его уголков. Арчи, дожидаясь, пока бандит с кровью вырвет у себя сдачу с доллара, удостоился услышать каждое слово.
— Я сразу увидела, что он только что на стенку не лезет. Ну ты знаешь, каким он бывает, дорогуша! Жует верхнюю губу и смотрит на тебя, будто ты грязь у него под ногами! Откуда мне было знать, что он просадил в покер доллар и двадцать пять центов, да и вообще не понимаю, откуда у него право срывать свою злость на мне? Я ему так и сказала. «Гэс, — сказала я, — если ты не можешь быть веселым, бодрым и улыбаться, когда приглашаешь меня, не понимаю, зачем ты вообще пришлендал?» Я была права или не права, дорогуша?
Девушка за прилавком горячо одобрила ее поведение. Если позволить мужчине думать, будто он может о тебя ноги вытирать, ты пропала.
— А что было дальше, лапочка?
— Ну, мы пошли в кино.
Арчи судорожно подскочил. Сдача с доллара подпрыгнула у него на ладони. Часть скатилась за борт и, звеня, покатилась по полу, а бандит кинулся в погоню. Чудовищное подозрение оледенило Арчи.
— Места у нас были хорошие, но… Ты же знаешь, как бывает, когда сразу не заладится. Помнишь мою шляпу, ну, ту с астрами, вишнями и пером, так я ее сняла, когда мы вошли, и отдала ему нести. И что, по-твоему, сделал этот олух? Бросил ее на пол и затолкал под кресло, чтобы не класть себе на колени! А когда я дала ему понять, как я расстроилась, он сказал только, что он подающий, а не вешалка для шляп!
Арчи был парализован. Он не замечал юного шляпохранителя, который пытался вручить ему собранные сокровища на сумму в сорок пять центов. Все его существо сосредоточилось на жуткой трагедии, которая накатывалась на него, как девятый вал. Места для сомнений не осталось. Из всех нью-йоркских Гэсов именно этот был неизмеримо важен для него, а эта решительная и оскорбленная особа женского пола была лучшей подругой, чьи тонкие пальчики держали на весу счастье нью-йоркских любителей бейсбола, судьбу ничего не подозревающих «Гигантов» и жребий его тысячи долларов. Придушенный крик вырвался из его пересохших губ.
— Ну, я тогда ничего не ответила в ту минуту. Так уж кино воздействует на чувства девушки. Фильм был с Брайантом Уошборном, а почему-то стоит мне увидеть его на экране, и все остальное никакого значения не имеет. Меня охватывает такое чувство, будто я плаваю в сладком сиропе, и я не могла бы начать ссору, даже если бы меня об этом попросили. Ну, потом мы пошли выпить содовой, и я ему говорю: «Такой замечательный фильм, Гэс!» А он, хочешь — верь, хочешь — не верь, прямо ляпает, что фильм, по его мнению, дрянь, а Брайант Уошборн прыщ и больше ничего. Прыщ! — Всепроникающий голос Лучшей Подруги задрожал от нахлынувших эмоций.
— Неужели он мог! — вскричала потрясенная сигаретчица.
— Еще как мог, умереть мне на этом месте! Я успела съесть только половину порции ванильного под кленовым сиропом, но все равно встала и ушла от него, ни слова не сказав. И с той минуты больше его не видела. Вот так, дорогуша. Ну, права я или не права?
Сигаретчица безоговорочно ее одобрила. Мужчинам вроде Гэса Бидла, ради спасения их душ, полезно иногда получать хорошую встряску.
— Я рада, дорогуша, что, по-твоему, вела себя правильно, — сказала Лучшая Подруга. — Думается, я слишком уступала Гэсу, вот он и воспользовался. Наверное, придется его простить, но, можешь быть уверена, через неделю, не раньше.
Сигаретчица высказалась в пользу двух недель.
— Нет, — с сожалением сказала Лучшая Подруга. — Столько я, наверное, не выдержу. Но если я начну с ним разговаривать раньше недели… Ну, мне надо бежать. До свидания, дорогуша.
Сигаретчица повернулась обслужить нетерпеливого покупателя, а Лучшая Подруга твердой, решительной походкой, указывающей на сильный характер, направилась к вращающейся двери, ведущей на улицу. И пока она шла, паралич, сковавший Арчи, исчез. По-прежнему игнорируя сорок пять центов, которые протягивал ему юный шляпохранитель, он леопардом прыгнул ей вслед и нагнал ее, когда она садилась в трамвай. Вагон был набит битком, но Арчи это не остановило. Он бросил пять центов в кассовый ящик, ухватился за свободный ремень и посмотрел сверху вниз на шляпу-клумбу. Она тут. И он тут. Арчи упокоил левое ухо на предплечье крепко сложенного молодого человека в сером костюме, который вошел в трамвай следом за ним и разделил с ним ремень. Арчи погрузился в размышления.
Разумеется, ситуация по-своему была простой. Совсем нехитрый фокус без всяких сложностей. Ему следует только растолковать обиженной девушке, сколько чего зависит от нее. Он хотел тронуть ее сердце, умолять ее, подвигнуть отказаться от военных замыслов и убедить — до трех часов, когда удрученный влюбленный займет позицию подающего, чтобы послать первый мяч против питсбургских «Пиратов», — не поминать старого и простить Огастеса Бидла. Но черт побери, как приступить к выполнению плана? Не может же он перекрикиваться с девушкой в переполненном трамвае. А если он выпустит ремень и нагнется к ней, кто-нибудь да наступит ему на шею.
