Креветки были мелкие, состояли из розовой шелухи, усиков и подсоленной резины. Публика за соседними столиками соответствовала закуске и ценам худосочного прейскуранта. Официанты обслуживали молча с нарочитым достоинством. Это были, вероятно, самые гордые и независимые официанты во всей Москве, если не в целом мире.
Жора мусолил креветки и историю измены, часто запивая то и другое. Ираклий кивал, иногда брезгливо прикладывался к кружке. Настроение у обоих было трагичным, как горечь пивного хмеля.
Спустя час коллеги пришли к тому, что «все будет хорошо», что «не надо предаваться унынию» и что «все еще впереди». Еще через час рыдали на плечах друг у друга и других оказавшихся поблизости незнакомых плечах, утирались салфетками и несвежими жилетками самых гордых в мире официантов.
— Да ладно, старик, чего ты так из-за нее переживаешь? Она ж резиновая! — успокаивал Ираклия новоиспеченный рогоносец.
— Знаю, но все равно… — Ираклий горестно закурил. — Не называй ее, пожалуйста, резиновой.
— Хорошо, — согласился Жора и надолго задумался, утонув взглядом в кружке с мутной желтой жидкостью. — Вообще-то я тебя понимаю. Она, правда, как живая была…
— Да.
— И красивая…
— Очень.
— И главное, старик, она бы тебе не изменяла.
— Нет.
— И вообще…
— Да.
Жора снова хотел нырнуть взором в емкость с пенным налетом на стенках, но она была уже пуста:
— Вот… Взять, к примеру, настоящую женщину: после того как ты закончил заниматься с ней любовью, ты же не можешь спрятать ее в шкаф до следующего раза?
— Нет.
— Вот.
— Да.
— А эта никогда не скажет тебе ничего плохого или обидного. Не уйдет к маме, не станет требовать раздела имущества. Даже мусор вынести не попросит…
— Нет.
— А ужин, в конце концов, можно приготовить и самому.
— Да.
— Или пойти в кафе.
— Да.
— Без нее.
— Да.
— Хорошая была.
— Еще бы…
— Жалко ее.
— Очень.
— Знаешь, вот до слез.
— Да.
Они вышли из пивной. Лица их были подсвечены то ли розовыми лучами заходящего солнца, то ли количеством выпитого, то ли снизошедшим на них озарением.
В шарфе у Жоры колыхались усики креветок. У дверей в заведение они встретили женщину. Она разговаривала сама с собой и резко жестикулировала. Женщина была абсолютно ненормативной — от выражений до внешности.
— Понимаешь, — сказал Жора, обращаясь к Ираклию, — я жертва института брака. После всех этих лет семейной жизни я, кажется, понял, какая женщина мне нужна.
— Какая? — спросил Ираклий.
— Какая? — повторила вопрос ненормативная женщина.
— Мне нужна женщина с сильно развитым материнским инстинктом. Вот, взять, к примеру, вас.
— Возьмите, — с готовностью согласилась пьянчужка и протянула Жоре синюю руку.
— А у вас сильно развит материнский инстинкт? — на всякий случай поинтересовался Жора.
Женщина ненадолго задумалась и ответила сиплым басом:
— Да, детка.
Даша с Инной, стоя на коленках, потрошили мусорную корзину в поисках утраченных драгоценностей.
— Если он директор кладбища, это многое объясняет, — сделала вывод Инна. — И цветы из Голландии, и все остальное…
— Думаешь, он таскает их с могил? — в ужасе предположила Даша.
— Ага, и кольца снимает с трупов, — съязвила Инна. — Какая же ты дура! Просто у него налаженные связи с поставщиками цветов…
— …и циветт, — добавила Даша и выудила из мусорки кольцо. — Держи!
— Оно наверняка настоящее, — заключила Инна, вставая с колен. — Знаешь, мне нравится, что он директор кладбища. Это значит, что он не легкомысленный. И у него серьезные намерения в отношении меня. — Она надела кольцо на палец и вытянула руку на максимально удаленное расстояние, чтобы издали оценить его красоту, как это делают живописцы, отходя на несколько шагов от художественного полотна. — Ты вот можешь себе представить легкомысленного директора кладбища?
Даша пожала плечами:
— Лично я — не могу.
В этот момент, пригнувшись в дверном проеме, в приемную вошел мужчина — огромный, как боксер, выступающий в супертяжелой весовой категории.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мне нужен Георгий.
Даша, как и все остальные сотрудники рекламного агентства, настолько подробно были посвящены в последние события Жориной личной жизни, настолько красочны и реалистичны были его описания, что любой из них, подобно полицейскому, снабженному портретом разыскиваемого преступника, мог безошибочно идентифицировать этого человека в плотной уличной толпе. Впрочем, любая толпа была бы ему по колено.
— Здравствуйте, — ответила Даша. — Одну минуту, — и исчезла в комнате для совещаний.
Вскоре оттуда вышел Жора, а вслед за ним и вся группа поддержки: Лазарь Моисеевич, Ираклий, Кирилл Кириллович и Даша. Все они казались мультипликационными персонажами на фоне этого Гулливера.
— Георгий, я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал мужчина медленно и внушительно.
— Говорите здесь, — от волнения неестественным, словно звучащим со старой, осыпавшейся магнитофонной ленты голосом произнес Жора. — У меня нет секретов от коллег.
— Как вам будет угодно, — заявил великан. — Георгий, ваша жена попросила меня встретиться с вами…
Жора старался держать удар:
— По-моему, достаточно того, что она встречается с вами!
Собеседник сделал вид, что не услышал этой реплики и продолжил:
— …так как вы уклоняетесь от разговора с ней. А уклониться от разговора со мной вам вряд ли удастся.
— Это угроза? — голосом заспанного петуха прокукарекал Жора.
— Скорее, констатация факта, — невозмутимо ответил посетитель. — Я хочу вам кое-что объяснить. Вероятно, вам известно, что у вашей жены есть определенные проблемы с поясницей.
— Знаю! — взвился Жора. — У нее радикулит! Но вам… — Жора заметался по курятнику, захлебываясь от негодования: — Вам и ей… это, как я посмотрю, не очень-то и мешает!
Гулливер склонил набок голову, словно не очень хорошо расслышал кудахтанье, которое доносилось из-под его ног:
— Георгий, хочу обратить ваше особое внимание на то, что термин «радикулит» на самом деле употреблен вами неправомерно, так как «радикулит» подразумевает наличие воспаления в нервных корешках, выходящих из межпозвоночных отверстий. В действительности же боли, на которые жалуется ваша жена, обусловлены не столько воспалением, сколько сдавливанием корешков между позвонками. Поэтому невропатологи называют это заболевание радикулопатией.
— Не надо пудрить мне мозги! Быстро же, я смотрю, вы разобрались, что там и как у нее сдавливается! — Жора побагровел и, казалось, в любой момент готов броситься в неравный бой.
— Это было не сложно, — словно издеваясь, с ледяным спокойствием отвечал пришелец.
— Ну-ну… — Жора сжимал кулаки до белых костяшек, сдерживаясь из последних сил.
Тяжеловес, напротив, был спокоен и толстокож, как африканский слон:
— В момент, когда вы пришли домой, я только что закончил сеанс массажа и мануальной терапии. Ваша жена одевалась, а я собирался уходить. Потом она заплатила мне семьсот рублей, и я ушел.
— А не дороговато ли? — по инерции продолжал напирать Жора.
— Нет, — ответил громила, достав из кармана пиджака какие-то бумаги, протянул их Жоре. — Вот удостоверение, выданное мне областным отделом здравоохранения. Здесь сказано, что я являюсь профессиональным массажистом и мануальным терапевтом.
Жора взял документы и, тщательно их изучив, вернул великану.
— Еще вопросы есть? — спросил тот.
— Да, — через долгую паузу ответил Жора.
— Задавайте.
К Жоре вернулись ясность сознания и нормальный цвет лица. Он впервые посмотрел на Гулливера без ненависти, а, скорее, даже с симпатией и спокойным голосом спросил:
— Как вы считаете, доктор, может моей жене помочь мазь «Офигон»?
— Конечно, — с готовностью ответил тот. — «Офигон» вызывает гиперемию кожи, анальгезирующий и длительный согревающий эффекты, а также оказывает выраженное противовоспалительное действие.
— Спасибо вам большое! — Жора был счастлив.
Все вокруг вздохнули с облегчением.
— Не за что, — ответил мануальный терапевт. — Всего хорошего.
Он уже собирался уходить, но Жора его задержал:
— Доктор, а хотите сняться в рекламе?
— А что, отличная идея! — сказал Лазарь Моисеевич, обращаясь к Кириллу Кирилловичу.
— Доктор! — подскочила к массажисту Инна. — У меня тоже бывают боли в спине. Не могли бы вы меня осмотреть?
— А у меня болит шея и еще мышцы вот здесь, — пожаловалась Даша.
Великан поднял вверх гигантские ладони, похожие на рекламные билборды, установленные вдоль дороги:
