— Может, нам помыть большие наружные витрины и буквы вывески — аптека. В смысле, тебе помыть, конечно же… Или достаточно только протереть изнутри маленькие стекла?.. Или вообще не мыть — это же надо, до чего все быстро пачкается!
— Давай поменяемся: я тебе отдам свой желтый льняной сарафан, а ты мне — серый шелковый костюм, все равно ты говорила, что у тебя уже брюки от него на животе не сходятся… А к этому сарафану еще есть чудненький жакетик с вышивкой… И поясок кожаный плетеный. И бусики!
…Мой строгий редактор, прочитав рассказ, по обыкновению сдержанно вынесла вердикт:
— Что ж, неплохо, неплохо. Живенько! Жизненно…. А сама-то что думаешь? Не молчи, со мной этот номер не пройдет!.. Хотя ладно, пиши заявление на совмещение должности выпускающего редактора. И готовь в сентябрьский номер редакторское слово уже со своей фотографией!
Иногда меня пугают незнакомые слова. И настораживает даже не их подозрительное звучание, не скорость их проникновения в живое тело языка, а моя несколько замедленная реакция на их вполне законное присутствие, уже ставшее фактом для всех адекватных и образованных людей. Декупаж, скрапбукинг, флешмоб — похоже, мне нужно срочно обзаводиться словарем неологизмов, возведя его в статус настольной книги. Или хотя бы прикроватно-тумбочной.
А тут еще буквально на днях дочка принесла новое домашнее задание по литературному чтению: придумать два синквейна. Будучи одновременно погруженной в вычитку статей для нового проекта и приготовление сливочного супа из шампиньонов, я не сразу выучила название нового термина. «Сиквел, ситком, синкопа, — мысленно рылась я в копилке новых понятий, пытаясь вспомнить нужное. — Нет, вроде не оно… Синквейн! Точно, синквейн. Как бы получше заучить новое слово?» — мучилась я размышлениями, пока не вспомнила об ассоциативном методе. Нужно подобрать хорошо знакомые и привычные слова, созвучные и рифмующиеся со словом неведомым. Ассоциативный ряд подобранных рифм традиционно развеселил меня и обнажил все истинные духовные ценности: глинтвейн и портвейн.
Отсмеявшись над собой и возжелав реабилитироваться в собственных глазах, я отважно нырнула в пучину теории и практики синквейнов. Оказывается, синквейн — это особая пятистрочная стихотворная форма, родившаяся в начале прошлого века под влиянием японской поэзии, а конкретно — опирающаяся на силлабические миниатюры хайку и танка.
Ну, хайку, танка и даже хокку меня уже не напугать: когда Полина училась во втором классе, мы с ней с удовольствием разучивали роскошные трехстишия и пятистишия древних японских авторов. Диковинная поэтика божественных строк восточных мастеров настолько увлекла меня, что неделю спустя после изучения темы японского творчества на новогоднем корпоративе у мужа на работе, после четвертого мохито, я с большим воодушевлением продекламировала всем гостям щемящие и торжественные стихи японских мудрецов об опавших лепестках белых хризантем, об уникальном узоре первой снежинки, о последнем крике дикой утки. И даже имела весьма бурный и неожиданный успех…
Итак: в России синквейн используется совсем недавно, лишь с конца двадцатого столетия. Дидактический синквейн, призванный развивать образную речь ребенка, базируется не на чередовании ударных и безударных слогов, а на смысловой заданности каждой строки.
Первая строка заявляет тему синквейна и включает в себя одно слово — существительное или местоимение.
Вторая строка состоит из двух слов (прилагательных или причастий), описывающих признаки и свойства изучаемого предмета.
Третья строка складывается из трех деепричастий или глаголов, характеризующих действия предмета.
Четвертая строка выражает личное отношение автора к рассматриваемому предмету и состоит из четырех слов.
Пятая — одно слово, подводящее черту в исследовании и обозначающее всю соль предмета.
Например:
Осень.
Золотая, щедрая.
Дарит, осыпает, рисует.
Расцвет увядающей красоты природы.
Художница.
Вот такой синквейн мы сочинили об осени. А еще мы придумали синквейн о математике:
Математика.
Сложная, интересная.
Учит, помогает, заставляет задуматься.
Возможность найти правильный ответ.
Знание.
В кажущейся простоте и непритязательности синквейна скрывается огромный потенциал: это и серьезный инструмент эмоционального, логического и личностного развития ребенка, и занятная и увлекательная игра, способная раскрасить скучный вечер в яркие цвета.
Это так интересно и волнующе — придумывать синквейны! Мы с Полиной шагаем по улице и посвящаем свои пятистишия всем встречающимся на пути предметам и объектам:
Собака.
Любимая, умная.
Дружит, сторожит, служит.
Самое преданное существо на свете.
Верность.
* * *
Магазин.
Продовольственный, многолюдный.
Продает, взвешивает, работает.
Мы ходим в магазин за покупками.
Торговля.
Мы сочинили пять благодарных строчек и про самого короля нашего бала, Его величество синквейн:
Синквейн.
Живописный, законченный.
Воспитывает, совершенствует, резюмирует.
Красивые слова останутся навеки.
Поэзия.
И, конечно же, я сложила синквейн о своем первом и любимом блоге:
Блог.
Авторский, самобытный.
Развлекает, повествует, провоцирует.
Важная часть моей души.
Творчество.
Возможно, наша игра придется по вкусу и другим мамам, и они научат своих близких придумывать классные синквейны. И тогда это будет настоящий флешмоб!
На родительском собрании учительница предложила всем присутствующим пройти письменный тест на тему «Какой вы родитель». Прекрасно понимая и без всякого теста, что родитель из меня далеко не образцовый, я послушно и максимально честно ответила на предложенные вопросы и получила неожиданное резюме: «Вашим отношениям с ребенком можно только позавидовать, вы с ним единомышленники и друзья».
«Пожалуй, в психологическом тестировании есть какая-то неуловимая приятность», — размышляла я, обдумывая следующий рекомендованный учительницей тест — о самооценке ребенка. Испытуемому нужно было изобразить самого себя на одной из десяти ступенек лесенки. Таких лесенок должно быть три: одна символизирует собственную оценку ребенка, вторая — его котировку школой, а третья — признание или неприятие его достоинств и недостатков семьей.
Еще учительница вспоминала о рисунках учащихся и рекомендовала родителям сделать серьезные выводы о той роли, которую они играют в жизни своих детей. Важность этой роли должна определяться расположением детей, мам и пап на картинках относительно друг друга. Я вспомнила, как на прошлой неделе в качестве домашнего задания моя юная художница создавала парадный портрет благородного семейства. И как я тогда порадовалась тому, что оказалась на нем похожей на Карлу Бруни. А еще я отлично сохранила в голове расстановку фигур на акварели: мне отводилось почетное место между котом и бабушкой.
Наше с дочкой мировосприятие никогда не подпадало под ожидаемые результаты ни одного из художественных тестов. Одно время я очень увлекалась пятнами Роршаха — что поделать, если я так падка на красивые имена и названия! Мне нравилось представлять себя на месте испытуемой этим тестом и заставлять свое излишне богатое воображение рождать собственные ассоциации, вызываемые чернильными кляксами. А потом я вовлекла в свою игру и подросшую дочку, и мы вместе сочиняли надписи к загадочным и мистическим пятнам.
Однако наши с ребенком видения постоянно вступали в противоречия с каноническими ответами. Нам чудились огоньки там, где проливалась кровь, нам грезился парусник там, где должны были находиться звери о четырех лапах, перед нами высилась Эйфелева башня там, где ползали черви и гусеницы.
Не полагаясь особо на справедливость результата рисуночного теста с лесенкой, я тем не менее нацарапала карандашом некое подобие ступенек и проникновенно разъяснила ребенку суть испытания.
— Это важно — понимать, как ты себя оцениваешь и как твоя самооценка перекликается с оценками других людей. А еще помнишь, ты рисовала нашу семью? Оказывается, по расположению на картине детей и родителей учительница делает выводы об отношениях в доме.
— А при чем тут отношения в доме? Я нарисовала тебя гладящей кота, чтобы привлечь внимание к твоим красивым пальцам и новому колечку. А в паре с бабушкой вы похожи на Лето и Осень.
