— А вы побывали в картинной галерее?
— Да, несколько раз.
Подали рыбу — sole meuniere [9]. У лорда Тилбери было твердое правило молчать, расправляясь с рыбными блюдами.
— Мой молодой друг Шоттер, если не ошибаюсь, ваш сосед, — сказал он, когда sole meuniere исчезла без следа.
— Он живет в соседнем доме.
— Неужели? Так, без сомнения, вы часто его видите?
— Я никогда его не вижу.
— Очаровательнейший молодой человек, — сказал лорд Тилбери, прихлебывая сидр.
Кей одарила его угрюмым взглядом.
— Вы находите? — сказала она.
Последние сомнения лорда Тилбери рассеялись. Он почувствовал, что все к лучшему в этом лучшем из миров. И, подобно какому-нибудь веселому гуляке, вышедшему из-под пера Рабле, он легкомысленным жестом поднял повыше свой бокал. Казалось, он вот-вот затянет хмельную песню.
— Превосходный у вас сидр, Брэддок, — благодушно прогремел он. — Просто превосходный!
Уиллоуби Брэддок, который как раз созерцал собственную чашу с этим полезным напитком с мрачной неприязнью, поглядел на лорда Тилбери молча и страдальчески. Так что ответ взял на себя Сэм, который уныло слушал лепет одной из девушек с короткой стрижкой. Его снедали печаль и обида. Инцидент перед обедом подействовал на него угнетающе. Более того: всего лишь секунду назад он перехватил взгляд Кей по ту сторону стола, взгляд холодный и брезгливый. И он приветствовал возможность испортить чью-то еще жизнь, а уж тем более жизнь такого старого осла вроде лорда Тилбери, которому подобало бы размышлять о загробном существовании, вместо того чтобы излучать столь адское благодушие.
— Недавно я прочел очень интересную подробность о сидре, — объявил он громким, властным голосом, так что один из очень смахивающих на кроликов молодых людей подавился анекдотом, словно от удара обухом. — Оказывается, в Девоншире фермеры кладут дохлую крысу в каждую бочку…
— Мой дорогой Шоттер!
— …чтобы придать ему забористости, — продолжал Сэм, невзирая. — И что самое любопытное, когда бочку открывают, оказывается, что крыса исчезла бесследно, — что доказывает силу этого пойла.
Лорд Тилбери испустил невнятное восклицание и поставил бокал на стол. Мистер Брэддок, судя по его лицу, преисполнился внезапно несокрушимой решимости.
— Я прочел это в «Домашнем спутнике» Пайка, — добавил Сэм, — следовательно, это чистая правда.
— Будьте добры, немножко воды, — сдержанно попросил лорд Тилбери.
— Следдон, — произнес мистер Брэддок громовым голосом, — налейте мне шампанского!
— Сэр? — затрепетал дворецкий и оглянулся через плечо, словно ища моральной поддержки миссис Липпет. Но миссис Липпет была у себя в комнате.
— Следдон!
— Слушаю, сэр, — покорно ответил дворецкий.
А к Сэму вернулось его обычное солнечное настроение.
— Кстати о «Домашнем спутнике» Пайка, — сказал он. — Вы последовали моему совету и почитали сериал Корделии Блэр, лорд Тилбери?
— Нет, — отрезал его милость.
— А следовало бы. Мисс Блэр — поразительная женщина. Кей подняла глаза от тарелки.
— Ваша большая приятельница, не так ли? — заметила она.
— Ну, не сказал бы. Я видел ее всего один раз.
— Но отлично с ней поладили, как я слышала.
— Мне кажется, я нашел путь к ее сердцу.
— Да, я так и поняла.
— Я подарил ей сюжет для романа, — объяснил Сэм.
Один из смахивающих на кроликов молодых людей сказал, что просто не понимает, как человек — или женщина, если на то пошло, — придумывает идею для книги — или для пьесы, если на то пошло, — или, если на то пошло, вообще обзаводится идеями, если на то пошло.
— Это, — объяснил Сэм, — как-то на самом деле случилось с… с одним моим другом.
Второй смахивающий на кролика молодой человек сказал, что с одним его приятелем как-то случилась чертовски странная штука. Он позабыл, какая именно, но тогда она показалась ему дьявольски странной.
— Он, — продолжал Сэм, — ловил рыбу в Канаде. И жил вроде как на заимке…
— На чем? — спросила коротко постриженная блондинка.
— В хижине. И к ее стенке была прикноплена фотография девушки, вырванная из иллюстрированного еженедельника.
— Хорошенькой? — спросила коротко постриженная брюнетка.
— Более чем! — истово ответил Сэм. — Ну так он провел там несколько недель в полном одиночестве, даже словом не с кем было обменяться — то есть ничто не отвлекало его от этой фотографии. И в результате начал видеть в ней… ну, можно сказать, давнего друга.
— Следдон, — перебил мистер Брэддок, — еще шампанского.
— Несколько месяцев спустя, — продолжал Сэм, — он приехал в Англию. И встретил эту девушку. И, все еще видя в ней давнего друга, — понимаете? — он потерял голову и через две минуты, как они встретились, поцеловал ее.
— Наверное, размазня из размазней и дурак в придачу, -критически заметила коротко остриженная блондинка.
— Возможно, вы правы, — согласился Сэм. — Но тем не менее произошло все именно так.
— Не вижу, в чем тут соль, — сказал один из молодых людей, очень смахивающих на кроликов.
— Ну, видите ли, естественно, она не могла понять истинного положения вещей и оскорбилась, — объяснил Сэм.
Смахивающие на кроликов молодые люди переглянулись и покачали головами. Коротко подстриженные девушки пренебрежительно подняли брови.
— Бестолочь, — сказала коротко подстриженная блондинка.
— Чушь! — сказала коротко подстриженная брюнетка. -Кто поверит, будто теперь отыщется дура, которая взовьется, потому что кто-то ее чмокнул.
— Теперь все целуют всех, — глубокомысленно изрек один из молодых, смахивающих на кроликов людей.
— Девочка устроила шум из ничего, — сказал другой.
— А какой у истории был конец? — спросила тетя Джулия.
— У нее еще нет конца, — сказал Сэм. — Пока нет.
— Следдон! — произнес мистер Брэддок тихим грозным голосом.
Если вы молоды, энергичны и в радужном настроении, то вам по силам пройтись пешком от Джон-стрит, Мейфэр, до Берберри-роуд, Вэлли-Филдз. И Сэм прошел. Настроение у него было сверхрадужным. Перебирая в уме недавние события, он решил, что действительно уловил в глазах Кей выражение, напоминающее первый намек на приход весны после особенно суровой зимы. И хотя костюм его мало подходил для соревнований по легкой атлетике, он покрыл семь миль, отделявших его от дома, с быстротой, которая всю дистанцию навлекала на него насмешки пролетариата. Лондонца на суррейском берегу всегда интригует зрелище куда-то поспешающего человека, а если поспешающий к тому же во фраке и в цилиндре, указанный лондонец высказывает свое мнение, не стесняясь в выражениях.
Но зубоскальство не достигало ушей Сэма. Не замечая ничего вокруг, он стремительно шагал вперед, оставил позади Брикстон, пронесся через Херн-Хилл и вскоре, разгоряченный и счастливый, достиг дверей «Мон-Репо».
Он отпер дверь своим ключом, вошел и заметил на столике записку.
Он машинально развернул ее. Почерк был незнакомый и женский.
«Дорогой мистер Шоттер! Я буду весьма обязана, если вы попросите вашего слугу не чирикать надо мной, сидя на дереве.
Искренне ваша, Кей Деррик».
Он дважды перечел эту краткую эпистолу, прежде чем разобрался в ее смысле. А когда разобрался, им овладела неизбывная жалость к себе. Он делает все, что в человеческих силах, чтобы установить приятные добрососедские отношения со смежным домом, а тем временем Фарш сводит на нет все его попытки, рассиживая с утра до вечера на деревьях и чирикая. Жестоко! Так жестоко и горько!
Он стоял и питал свой закипающий гнев, перечитывая письмо в третий раз, когда со стороны кухни внезапно донесся долгий страдальческий вопль. Словно стенала погибшая душа, и Сэм, даже не подобрав цилиндр, который выронил, потрясенный этим жутким звуком, ринулся туда.
— Привет, — сказал Фарш, отрываясь от вечерней газеты. — Вернулся?
Его невозмутимость поразила Сэма. Если слух его не обманывал, всего несколько секунд назад тут произошло зверское убийство, а этот железный человек сидит и читает отчет о скачках, даже глазом не моргнув.
— Что это было такое, черт побери?
— Какое такое?
— Да этот звук.
— А! Это была Эми.
Взгляд Сэма привлекло какое-то движение в тени по ту сторону стола.
С пола там поднималось нечто огромное, оказавшись затем гигантской собакой. Она кончила подниматься и, положив морду на стол, уставилась на него мечтательными глазами, а лоб наморщила, словно близорукий человек, старающийся решить, знакомо ему это лицо или нет.
— Ах да! — сказал Сэм, припоминая. — Так ты его купил? — Ее.
— Так он — она?
— Бог знает, — без обиняков ответил Фарш. Эту загадку он лениво попытался отгадать еще в начале вечера. — Я назвал ее в честь моей старой тетки. Немножко на нее смахивает.
