— Видимо, привлекательная женщина.
— Уже покойница.
— Ну, может быть, все к лучшему, — сказал Сэм, наклонился и дружески подергал уши животного. Эми, очень довольная, жеманно поскулила. — Полагаешь, она мастиф, Фарш?
— А кто ее разберет? Тут лучше ничего не полагать.
— Так сказать, коктейль из собак, — заметил Сэм. — То, что мерещится судьям собачьих выставок, когда их мучают кошмары.
Тут он заметил что-то на полу, нагнулся и обнаружил, что, заигрывая с псиной, выронил записку Кей. Он ее поднял и смерил Фарша суровым взглядом. Эми, очарованная его недавними знаками внимания, пофыркивала, булькая, точно вода в засоренной водопроводной трубе.
— Фарш! — сказал Сэм. — А?
— Какого черта, — сокрушающе осведомился Сэм, — ты чирикал на мисс Деррик с деревьев?
— Я только сказал «уу-уу», Сэм, — заявил в свое оправдание мистер Тодхантер.
— Ты сказал… что?
— Уу-уу.
Плавания по морям и океанам придали щекам Фарша цвет орехового дерева, но в эту секунду на них словно бы заиграл румянец.
— Я думал, это та девушка.
— Какая еще девушка?
— Горничная. Клара ее зовут.
— Ну и почему ты счел нужным сказать ей «уу-уу»? Вновь физиономию Фарша окрасил тот же мимолетный
румянец. Сэм с отвращением обнаружил в ней подобие стыдливого смущения.
— Ну, тут такое дело. Одним словом, мы помолвлены.
— Что?!
— Ну, помолвлены, чтобы пожениться.
— Помолвлены!
— А! — сказал мистер Тодхантер. И вновь омерзительная стыдливая ухмылка придала его чертам безобразие свыше нормы, отведенной им природой.
Сэм сел. Это нежданное признание совсем его огорошило.
— Ты помолвлен? -А!
— Но я думал, ты женщин не терпишь.
— Ну да. По большей части.
Тут Сэм взглянул на это событие под другим углом, и его удивление усугубилось.
— Но когда же это ты успел?
— Успел?
— Но ты же видел ее от силы полдесятка раз.
И еще одна загадка этого бурного романа поставила Сэма в тупик. Он с откровенным любопытством посмотрел на победительного любовника.
— Но чем тут можно увлечься? — сказал он. — Не понимаю.
— Она очень даже хорошая девушка, — возразил Фарш.
— Я не о ней, я о тебе. Что в тебе есть такое, толкнувшее эту заблудшую девицу на столь поспешный и опрометчивый шаг? Будь я девушкой и умоляй ты меня подарить тебе розочку из моего букета, я бы тебе ее ни за что не подарил бы.
— Но…
— Нет, — твердо перебил Сэм, — и спорить нечего. Я бы тебе не подарил бы, и все тут. Что она в тебе увидела?
— Ну-у…
— Твою наружность можно сразу же сбросить со счетов. И не интеллект, не умение чаровать беседой — ничего этого у тебя в помине нет. Тогда что же?
Мистер Тодхантер застенчиво ухмыльнулся:
— Ну-у, Сэм, у меня есть подходец. Вот так.
— Подходец?
— А!
— Какой подходец?
— Ну, просто подходец.
— Он и сейчас при тебе?
— Это с какой бы стати? Нет, конечно, — сказал Фарш.
— Приберегаешь для особых случаев, э? И ты еще не рассказал, как, собственно, все произошло.
Мистер Тодхантер кашлянул:
— Ну, дело было так, Сэм. Вижу ее в саду и говорю: «Привет!», а она говорит: «Привет!», и тогда она подходит к изгороди, и я подхожу к изгороди, и она говорит: «Привет!», и я говорю: «Привет!», и тут я ее целую.
Сэм выпучил глаза:
— И она не возражала?
— Возражала? А чего ей возражать? Нет уж! Это, можно сказать, разбило лед, и после все было очень хорошо и по-дружески. Ну и одно вело к другому, усек?
В Сэме всколыхнулась обида на мировую несправедливость.
— Очень странно! — сказал он.
— Что странно?
— Ну, я знавал человека, одного типа… ну, он… э… поцеловал девушку при первом знакомстве, так она просто в ярость пришла.
— А! — сказал Фарш, сразу же находя правдоподобное объяснение. — Так у него наверняка была рожа, Господи спаси и помилуй, а из ушей волосы росли. Тут, уж конечно, ни одна не захочет, чтоб вот такой ее чмокал.
Сэм отправился наверх лечь спать. Но прежде чем отойти ко сну, он долго и сосредоточенно рассматривал себя в зеркале. Он поворачивал голову так, чтобы свет падал ему на уши. Его томило непонятное уныние.
Кей лежала в постели и думала. Иногда у нее вырывался смешок. Почему-то она чувствовала себя очень счастливой. Мир внезапно стал очень увлекательным и забавным. Подчиняясь безотчетному порыву, она запела.
В любом случае пела бы она недолго, так как умела думать о других и, конечно, вскоре вспомнила бы, что рядом есть люди, которые тщатся заснуть. Однако пропела она лишь такт-другой, ибо едва она открыла рот, как в стену глухо постучали — постучали с раздражением. Фарш Тодхантер любил свою Клэр, но терпеть такого не собирался. Он отвесил стене три удара каблуком ботинка одиннадцатого размера.
У Кей пропало желание петь. Она погасила лампу и сурово нахмурилась.
Тишина окутала «Сан-Рафаэль» и «Мон-Репо». А затем откуда-то из недр последнего вырвался жуткий потусторонний вой. Эми одолела ностальгия.
17. Деятельность собаки Эми
День, последовавший за званым обедом у мистера Брэддока, наступил окутанный сырым молочно-непроницаемым туманом, который, впрочем, к восьми часам истончился в легкую перламутровую дымку. Она газовыми вуалетками льнула к древесным макушкам и оставалась на траве лужайки паутинками из крохотных капель. И когда через четверть часа Кей Деррик вышла в сад, сентябрьское солнце уже пронизывало туман, обещая чудесный день.
Такого рода утро должно рождать счастье и тихую безмятежность, но Кей проснулась в раздраженном воинственном настроении, которое не могла развеять и самая чудесная погода. Случившееся накануне пробудило в ней воинственное возмущение, и даже сон не смягчил его. Возможно, потому, что ее сон, как и сон во всей округе, был беспокойным и отрывочным. С полуночи и до двух часов ночи собака Эми вдохновенно изображала десяток собак, раздираемых на части раскаленными докрасна щипцами. В два часа ночи Фарш Тодхантер неохотно восстал со своего ложа и, вооружившись ботинком одиннадцатого размера, упомянутым в предыдущей главе, урезонил ее. Это обеспечило короткую передышку, но без четверти три большое число собак вновь подверглось беспощадному избиению под кровом «Мон-Репо», этого дома, столь неудачно нареченного по-французски «Мое отдохновение».
В три вниз спустился Сэм и, будучи молодым человеком, который симпатизировал собакам и понимал их, попробовал дипломатический подход, каковой обрел форму остатков бараньей ноги и сработал как по волшебству. Эми прикончила баранью ногу и погрузилась в сон пресыщения, а на Берберри-роуд снизошли покой и тишина.
Кей мерила шагами песчаную дорожку, лелея самые возмущенные чувства, и они не исчезли, когда она увидела Сэма, который несколько секунд спустя появился в саду, облаченный в спортивные брюки и свитер. Сэм, стоя спиной к ней, принялся с силой выделывать всякие оздоровительные упражнения, и Кей, невольно заинтересовавшись, приблизилась к изгороди, чтобы наблюдать за ним с удобствами. Она была зла на него — какой же девушке понравится критика ее пения при помощи стука в стену, и тем не менее, следя за ним, она не сумела окончательно подавить некое одобрительное чувство. Кей выросла в деревне, и ей нравилось, чтобы мужчины были сильными и набирали силу под открытыми небесами, а Сэм, как бы ни был он ущербен в духовном смысле, физически не оставлял желать ничего лучшего — он выглядел закаленным, мускулистым и гибким.
Вскоре во время упражнения, требовавшего кругового движения корпуса, начиная от талии, его взгляд упал на нее. Он тотчас выпрямился и подошел к изгороди — раскрасневшийся, взлохмаченный, пышущий здоровьем.
— Доброе утро, — сказал он.
— Доброе утро, — сказала Кей холодно. — Я хочу извиниться, мистер Шоттер. Боюсь, мое пение обеспокоило вас вчера вечером.
— Боже мой! — сказал Сэм. — Так это были вы? А я думал, что собака.
— Я замолчала сразу, едва вы постучали в стену.
— Я не стучал ни в какие стены. Наверное, это был Фарш.
— Фарш?
— Фарш Тодхантер, человек, который готовит для меня еду… и, да, тот самый, который чирикал над вами, сидя на деревьях. Он объяснил, что принял вас за вашу горничную Клэр. История довольно романтичная. Он с ней помолвлен.
— Помолвлен?!
— Именно это я и сказал, когда он сообщил мне радостную новость, причем сказал именно этим тоном. Я был изумлен. Но, насколько мне удалось установить, Фарш из тех, кто, так сказать, времени зря не теряет. Он объяснил мне, что у него есть подходец. Согласно его объяснениям, он ее поцеловал, и после все было хорошо и по-дружески.
Кей чуть порозовела.
— О! — сказала она.
— Да, — сказал Сэм.
Наступило молчание. Затем сан-рафаэлевский котенок, все это время резвившийся в траве, подошел к Кей и потерся мокрой головой об ее лодыжку.
