К счастью, за мной никто не бросился из-за всеобщего смятения. И еще, наверное, потому, что все порадовались, как я опустил Сириуса. А я бежал вниз по ступенькам, и присматривался, в какую дверь нырнуть. Между соперниками как раз несколько соблазнительных нищ, в которых можно укрыться.
Тут я вклинился в римский строй, через который необходимо прошмыгнуть чем быстрее, тем лучше. И в этот момент катастрофическим образом споткнулся и налетел на спину какого-то солдата. А он держал наготове натянутый лук. Палец у стрелка сорвался от неожиданного удара сзади, и стрела вылетела. И не просто вылетела, а угодила в беснующегося Йонатана. Прямо в шею. И насквозь!
Я отпихнул путающегося под ногами солдата и рванул в нейтральную зону. Как только я проскочил мимо римлян, они осознали, что обидчик отважного Пудента наказан. Меня же они приняли за вожака и с воплями устремились следом. Иудеи ринулись навстречу. Меня ждала неминуемая гибель! За один и пять — ждала. Но я спрыгнул в какой-то лаз, обрамленный мрамором. За мной чавкнули человеческим мясом, мечами и щитами две свирепые армии.
Я не оглядывался. Я не задумывался. Я разгонялся, выставив вперед руки, чтобы не налететь на стену, но интуиция или, может, ангел-хранитель, подосланный апостолом Иоанном, берегли меня от острых выступов в мрачном туннеле, куда через крошечные щели пробивались эпизодические лучи света.
Минут десять бежал, потом свет вообще перестал проникать в подземелье, и тут туннель резко пошел в гору. Я уж думал, что сейчас вынырну где-нибудь за городом на поверхность, но вместо этого больно стукнулся коленями о ступеньки. Да еще болтавшаяся за спиной палка, которую всучил мне апостол Иоанн, ударила по затылку.
Сначала перил не было, и я фактически полз на четвереньках, потом почувствовал опору справа и помчался. Мелькнули подвальные решетки, которые, к счастью, не были скреплены замком. Поэтому я шустро выскочил на знакомую лестницу и в несколько прыжков заскочил к себе на этаж. Ключи в отбитых от падений руках не слушались, как школьники на переменке. Но я пересилил эти железки, вбежал к себе и захлопнул дверь. Не снимая туфель, подбежал к сейфу и достал оттуда газовый пистолет. Здоровые кухонные ножи тоже могли быть полезны при обороне, поэтому я сложил их в прихожей. Поставил кипятиться самую большую кастрюлю. Можно обварить преследователей прямо при входе. Заодно поднимется пар, он закроет видимость — тут можно пускать в дело ножи, а потом отстреливаться из пистолета. Затем бежать на балкон и прыгнуть на ближайшее дерево, а там уж совсем просто по стволу слезть — веток много.
В милицию решил не обращаться. Бесполезно. Не защитят…
Фрагмент 51. Олимпийский шпиль.
После удачного бегства из Иерусалима мне пару раз снились церковные догматы. Я не мог точно вспомнить, как они выглядели, в каком виде являлись, но я со всей очевидностью вспоминал за завтраком, что это были именно они — догматы! И конечно, не за завтраком, а за обедом. Точность — прежде всего! Надо же исходить не из моего ощущения времени, а из общепринятого.
Раньше хоть из-за прогулок с Соломоном надо было как-то выдерживать жизненный график, а теперь не могу себя заставить рано ложиться спать… Даже с июня, когда уже нет Лиги чемпионов, Кубка УЕФА и европейских чемпионатов, нормальный распорядок дня никак не восстанавливается.
Мне все кажется, что день прошел впустую, жизнь сгорает и необходимо наверстать упущенное. Подучить английский, заняться детальным освоением компьютера и прочими делами, поднимающими уровень цивилизованности. Правда, за оставшийся кусочек ночи ничего путного сотворить все равно не получается: штудирование по второму разу всей спортивной прессы и игру в шарики на мобильном разумным делом не назовешь.
Наутро настроение прескверное, потому что это уже, по сути, никакое не утро, а самый разгар рабочего дня, когда все нормальные люди успели провернуть несколько важных дел и самодовольно подумывают о ленче.
А я в постели, напротив, скромно подумывал о завтраке. И чем больше думал о завтраке, тем больше склонялся к тому, чтобы немедленно отправиться в «Вертеп». Самому готовить не хотелось. Можно, конечно, пойти в ресторан, и там наверняка приготовят что-нибудь получше, чем в конторе. Но по «Вертепу» я успел соскучиться за время приключений в Иерусалиме, и наверняка там будут крутить повторы по «плюсу». Приятно — просто мелькание футбольных картинок, что-нибудь знакомое, прикольный матчик прошлого сезона. Еще три-четыре дня прогулов, и парни засмеют.
За салатиком посмотрю расписание трансляций на неделю. Может, побалуюсь ставочкой, найду чем занять вечер. И еще, конечно, нужно как-то оправдаться перед Кристиной. Она ведь наверняка считает, что я ее кинул. За один и три — так считает. Или переживает, что чем-то не угодила. Или думает, что я трус. Объясниться, конечно, надо, но как объяснить происшедшее со мной, непонятно. Ладно, сочинится что-нибудь в процессе игры.
Меня встретила любезная уху мелодия. Но если бы автоматы не были грубыми и беспринципными железками, если бы они имели хоть малое подобие души, то они бы выли, стонали, рыдали и проявляли отчаяние… Потому что с ними не было Хвичи. Хвича оставил их. Бросил! Ни в одном закутке «Вертепа» я не обнаружил массивного скошенного затылка с коротким конским волосом.
Там не было Хвичи. Зато наша банда в полном составе. И Клипа, и Ванечка. Ванечка сказал, что у него библиотечный день. Я стал смеяться так, что распугал официанток. (Среди которых не было Кристины!)
— Какой у тебя может быть библиотечный день, если ты сам в библиотеке сидишь?
Ванечка обиделся. Обиделся секунд на десять, а потом решил не оскорбляться, а достойно ответить:
— Если ты интеллигентный человек, то ты читаешь не только те книги, которые у тебя дома лежат. Я должен представлять себе, где и в каком виде хранится тот или иной древний текст, чтобы в любой момент оказать консультацию, чтобы…
— Чтобы стырить и продать! — заржал Клипа. — Что, не правда, что ли? Правда!
Ванечка предпочел замять историю с библиотечным днем и погрузился в размышления о спортивных судьбах человечества. «Линия» настраивала на глобальные переживания, потому что в Сингапуре выбирали столицу Олимпиады-2012. Ванечка приземленно склонялся к «верному» Парижу — за рупь тридцать. Я подбивал Клипу на Лондон — за три и восемь. И чем больше склонял, тем яснее понимал, что «одинар» на Лондон делать не стану. И когда Клипа дозрел и выложил пять тысяч ко мне в долю, я сказал «нет».
— Нет! И еще раз нет! Я буду играть «экспресс», а вы как хотите…
Братство утратило речевые навыки. Хвича, будь он здесь, сказал бы: «Ты слепой, как кот Леопольд!» Это было его любимое выражение. Он всегда путал Леопольда с Базилио. Наверное, лет тридцать назад маленький Хвича в своей маленькой грузинской деревне смотрел маленький черно-белый телевизор, из которого с помехами, рябью и хрипами вырывались мультики
и фильмы на малопонятном русском языке и вдобавок еще с иностранными именами.
Тогда, тридцать лет назад, Хвича был непорочен — если играл, то разве что в футбол проколотым резиновым мячиком. Он почти не понимал, о чем говорили на тарабарщине дяди и тети из телевизора и вообще каким образом они говорили, откуда? Наверное, поинтересовался у мамы, а она ответила — из Москвы. С тех пор Москва стала сказочным царством, в которое Хвича со всею азартностью натуры пытался попасть. И ведь попал!
Только в царстве, когда туда прибыл Хвича, уже не оказалось мультяшных котов, лис и прочих тварей, имена которых смешались нелепым образом в дубовой Хвичиной голове. Сказочных тварей не оказалось, зато реальных и злобных тварей — в избытке. Сначала центнеры пагубных порошков в комплекте со шприцами и косяками, а потом алчные железяки! И они подмяли Хвичу. И растерзали его. И вынули из него, как кот Базилио из Буратино, золотые монетки. Может быть, поэтому в его памяти произошло подавление ненавистного образа, замещение его другим.
Так же и в моих олимпийских фантазиях вслед за победой мужественных британцев я уже ясно различал еще один триумф — крошечный-прекрошечный, но такой прекрасный в своей неожиданности.
— Я играю за три и восемь Лондон и, — тут Вселенная затихла, — и тоже за три и восемь беру… в «экспресс»… чистую победу «Петротреста»…
— И сколько ты ставишь? — Клипа распереживался.
— Штукарь! Да, штукарь баксов, — окончательно решился я.
— Ты вышиваешь, — шептал Клипа. — Ты теряешь голову.
— Нет, Клипа, наоборот, включаю голову и понимаю, что надо рисковать. Вот слушай… В последнее время на всяких выборах города-фавориты, как правило, прокатывают мимо. Во Франции недавно был чемпионат мира по футболу, в Америке аж две Олимпиады — в Атланте и Солт-Лейке. Мадрид?.. Ну, может быть… Но там произошли теракты год назад. Поэтому остается Лондон.
