— А Москва? — брякнул Ванечка и застыдился, так что я даже не стал отвечать, чтобы совсем не унижать человека.
— «Петротрест» — девять матчей без побед, только сменился тренер, — продолжил я защиту своей позиции. — Рано или поздно они должны выстрелить. У «Сокола» всего одна гостевая победа. С начала года зарплата не выдается — значит, купить матч не смогут. К тому же «Соколу» за три и восемь выгодно против себя поставить. Хоть какие-то бабки! Они точно сольют — говорю тебе. И все вместе… в результате… получается, —- я быстренько помножил в голове, — получается красивая цифра — четырнадцать и сорок четыре. Сплошные четверки! Фартовый коэффициент.
— Но штукарь…
— Клипа, ты стал трусом?
— Я?! — взъярился Клипа. — Да я всегда… самые борзые ставки — ты же знаешь — это мои. Просто я против вышивания. Не надо выпендриваться при своих. Эта ставка — для девочек. Свои парни так не играют — ты же сам понимаешь!
— Я буду играть «Петротрест» вместе с Лондоном. Считай, что ко мне в утреннем сне явился ангел-хранитель первого дивизиона и дал этот совет. Хочешь, ставь нищенский Париж вместе с Ванечкой и дрожи над своими рупь тридцать. На кружку пива с чипсами наскребешь.
Я пошел в туалет. Мне даже не столько хотелось отлить, сколько позлиться на Клипу издалека. Потому что если бы я видел его физиономию перед собой, то мог бы и врезать от раздражения. Как человек может не видеть «верняка»?
Когда я вернулся, Клипа молча отсчитал пятьсот долларов. Ванечка смотрел с ужасом. Он подошел вместе со мной к стойке и поставил триста рублей на свой ничтожный лузерский Париж. Я презирал его. И не мог скрыть это. Он славный малый, но иногда теряет человеческое достоинство — никакой порядочный шпилер не станет играть за рупь тридцать. Это так же неприлично, как пукнуть за столом с девушками.
Началась трансляция на «Евроспорте». Показали презентационные ролики. Наш — самый убогий. Как будто люди украли деньги и прямо-таки хотят подчеркнуть — да, украли и не стыдимся, и если выберете наш город, то мы еще своруем. В ролике сначала показали собор Василия Блаженного, потом медведя, бегущего по Красной площади, икру, балет, ракету, вылетевшую в небеса откуда-то из середины восьмидесятых. Короче, вывалили на избирательный комитет МОК весь набор русской пошлости, от которой тянет блевануть… Даже с пустым желудком. Еще показали, как народ катается на речном трамвайчике напротив Воробьевых гор. И почему-то под песню «А я иду, шагаю по Москве». Конечно, тут в России все святые — им только по воде шагать, не замочив подметок!
На боковом экране шла трансляция по шестой кнопке. Переодетые в штатское эмвэдэшники и собранная по институтским разнарядкам молодежь, которой пообещали закрыть «хвосты», — вся эта орава митинговала на Васильевском спуске. Оттуда постоянно шли бравурные прямые включения. По «Евроспорту» показали, что Москву первой отделили от претендентов. Но на шестой кнопке этот факт незатейливо обошли, сосредоточившись на митинге у собора Василия Блаженного.
Уже поплакали отсеченные от олимпийского две тысячи двенадцатого года жители Мадрида и Нью-Йорка, а российские граждане по-прежнему излучали оптимизм. Думбадзе вопил про перспективы и шансы. Клипа и Ванечка шумно возмущались, а я прикидывал, как они выкрутятся, когда им все же придется выходить на прямую трансляцию из Сингапура. А там, в Сингапуре, взяли эффектную паузу для того, чтобы назвать победителя из двух городов. И тут на шестой кнопке как раз красиво вывалились на торжественное объявление. Думбадзе взревел от восторга и выразил надежду на то, что «Олимпиада пройдет на нашей земле».
Если разобраться, он не так уж и разводил публику. По-любому Игры пройдут не на Марсе, не на Сатурне, а на нашей матушке-Земле. Так что Думбадзе в какой-то мере честен.
Их бы с Витьком Перепелицыным зарядить в паре — они бы нагнали еще больше пафоса и патриотизма. Вместе бы поскандировали что-нибудь оптимистическое. Витек даже перед смертью, наверное, будет лозунгами бредить. В окружении растроганных родных и близких. На сотом году жизни.
Вот любимый внук склоняется, чтобы сообщить ему, что на десятый день Олимпиады мы обошли немцев по золотым медалям, но пока отстаем по общему числу наград. Страдальческие черты Витька преображаются, слабая улыбка бежит по губам. Внук надеется услышать из-под аккуратных усов последнее желание дедушки.
Витек, чувствуя патетику момента, приподнимается на локтях и просит своим доброжелательным, но суровым для врагов Отечества голосом: «Поскандируйте напоследок — Россия! Россия!» И оставляет свою процветающую с телеэкранов страну под дружное, но скорбное пение многочисленных потомков.
Впрочем, Перепелицын с Думбадзе меня совсем не колебали, так как все мои надежды устремились к Биг Бену, Тауэру и Бейкер-стрит. Эйфелеву башню в эту секунду я смачно ненавидел — хоть террористов под ее опору посылай. Когда Рогге назвал Лондон, я, кажется, даже сиганул на табуретку от счастья. Ванечка по обыкновению запустил в отчаянии пальчики в жидкие волосы и скопом проклял всех фаворитов. Бедные фавориты! Как же им теперь жить после такого?
Чтобы Ванечка сильно не переживал, я пообещал отдать ему манускрипт, который умудрился не потерять, улизнув из Иерусалима. А то он стоит в углу прихожей, как зонтик. Пылится. Ванечка с недоверием отнесся к тому, что у меня есть древний текст на палке, и начал выспрашивать подробности: как, что да откуда? Но я ушел в несознанку и сказал, что дареному коню в зубы не смотрят. Впрочем, Ванечка из категории тех людей, которые еще и под копыта заглянут, и под брюхо, и под хвост. И обязательно останутся недовольными подарком. И недовольство свое шумно выразят. И останутся в результате без подарка. Но я же снисходительный… В конце концов, я эту палку тоже не заслужил. Мы многие вещи в жизни получаем незаслуженно. Просто как чудо…
Фрагмент 52. Лондон + Питер = встреча на шпиле.
Мы с Клипой решили по случаю дерябнуть. В этом фишка «экспрессов» — выиграл первую ставку и не теряешь градус, ждешь следующего матча. «Экспресс» вроде марихуаны — накурился, и тебе долго-долго хорошо, а игровые автоматы — это героин: каждый удар по джойстику — впрыск, кольнулся — и тут же нужен новый впрыск. Так Хвича говорит. А он знает, о чем говорит.
Но у «экспресса» есть оборотная сторона: надо стараться избегать ставок с большим разрывом между событиями, а то ожидание уже не в радость. И те матчи, которые нельзя посмотреть, тоже изматывают предельно и даже в случае победы не дают облегчения. Вот и я к вечеру истомился. К тому же Клипа и Ванечка бросили меня. Клипа обещал вернуться, но опоздал. Везет ему — есть чем занять себя до матча. А у меня в голове напевалось одно слово на разные мелодии — «ПЕТРОТРЕСТ», «ПЕТРОТРЕСТ!».
Новый тренер команды… как там его?.. Государенков, да, точно, Государенков входит в раздевалку и дает установку. «Вы видели, — говорит он, — как сегодня Лондон сделал этот расфуфыренный Париж? Видели? А почему, спрашиваю я вас, почему вы не способны сделать то же самое?» Раздевалка молчит: неудачливые игроки, малопригодные для хороших команд, насупившись, ждут конкретики, надеются на очередное обещание выплатить зарплату. Но коуч не смущен их приземленным настроением, он видит в грядущем матче не рядовую встречу, а вселенское противостояние, он готов за три и восемь растопить души. «Питер не хуже Лондона. У вас есть живой пример перед глазами, чтобы вы поверили в себя. Хотя на вас никто не ставит! Вперед, рахиты! За три и восемь вы порвете их!» Нет, пожалуй, про коэффициент он не станет говорить. К чему это знать его бойцам? Их сердца должны быть очищены для грандиозной битвы от всего меркантильного.
И вот они выходят в овал пустой чаши разваливающегося стадиона Кирова, где кролики и прочая живность прогрызли кучу лазов и нор. Игроков встречают хриплым рыканьем двести пьяных ультрас. Тренерская агитка уже внедрилась в незатейливые игроцкие мозги, и через космос они получают героические импульсы. Они слышат шум переполненного «Хайбери», их лица одухотворяются поэтическим восторгом.
Сегодня они не просто играют с «Соколом» в матче двадцать первого тура — они выполняют миссию! Сегодня они вселяют надежду в тех, на ком поставили жирный крест. Сегодня они не «Петротрест», они когорта защитников униженных и оскорбленных. Форпост отчаявшихся, но не обреченных! Сегодня им противостоит не «Сокол», а система недоверия к простому человеку.
И отслеживать подробности грандиозной битвы за высшую справедливость необходимо, конечно же, с упакованным желудком. Поэтому я призвал официантку — впрочем, и для попутного выяснения весьма важного вопроса.
— А где Кристина?
— Уволилась.
— Сама? Или уволили?!
— Сама. Говорят, она разбогатела.
