— Первое, Лариса, обычные люди предпочитают черпать ложкой. Маленький ликбез… — Андрей вытащил у меня из руки алюминиевый трезубец и вставил туда то, чем люди хлебают супы, окрошки и другие жидкие блюда.
— Черт! Это Вы на меня так действуете. Вот видите до чего довели! — я возмутилась, но ложку таки приняла и стала старательно бултыхать ей в тарелке.
— Так я Вас отвлекаю от такого архиважного занятия… Надо же. Даже приятно. А то я с Вами начал сомневаться в своей привлекательности. Значит, не все у меня потеряно?
— Чего это Вы здесь уселись? — не отреагировала я на его очевидную провокацию.
— Ну, я как Ваш поклонник и будущий супруг хочу побольше времени проводить вместе, разве не так? По-моему это более, чем естественно.
Мне пришлось с ним согласиться и я угрюмо заглатывала ложку за ложкой, без какого либо удовольствия.
— Лариса, а почему Вы периодически не бросаете на меня томных эротических взоров? — он еще и издевался. — Кажется, Вы как-то на этом настаивали.
Я швырнула салфетку на стол и резко встала, громыхнув стулом.
— Сядьте, а то они подумают, что мы ссоримся. Это лишнее.
— Андрей. Знаете что? Это все же моя игра и правила здесь придумываю я. Не лезьте поперед батьки в пекло. — С этим я изобразила самый страстный взгляд и поправила ему галстук. Когда я дотронулась до него кончиками пальцев мое сердце запрыгало, как пьяный заяц.
— А почему это Вы два дня со мной даже не здороваетесь? — он ничуть не смутился и неожиданно поднявшись, обнял за плечи и коснулся губами щеки. Если до этого я не знала, где у человека поджилки (такой вот пробел в анатомии), то теперь они все до одной задрожали. Век живи, век учись.
— А Вы не переигрываете? — мне ничего не оставалось как прижаться к нему всем телом и мне на секунду померещилось, что у него чересчур часто застучало в груди. Ну, может не настолько часто как у меня, и все таки…
— Посмотрите вокруг, Лариса. Смотрите и ликуйте. Они сейчас передавятся всем скопом и нам придется взрезать трахеи по очереди. — Я обернулась и обвела столовую взглядом. Тридцать пар глаз в неподдельном страхе уставились на нас. Ради этого стоило помучиться.
— Я Вас простила!
— Ну спасибо, кстати, хотел кое о чем Вас спросить, не могли бы Вы зайти сейчас ко мне на минутку.
Мы прошли к нему в кабинет и дав указания Ленке на предмет обслуживания меня кофе с коньяком, я уселась напротив Андрея. Ленка с вылупленными глазами притащила мне заказанное, я, высокомерно указав Ленке на то, что в кофе было мало коньяку, вальяжно попросила оставить нас с Андреем наедине. Тот сидел и откровенно любовался моей наглостью.
— Я начинаю получать от этого определенное удовольствие, — сказал он, когда Ленка вышла. — Нет правда, мне даже забавно, весело даже. Так почему два дня не здороваетесь? — Сеттер застал меня врасплох и хитро глядел в ожидании ответа…
— Кто-то говорил Вам, что это будет скучно? — проигнорировала я его вопрос. — Так что Вы от меня хотели?
— Лариса, не очень удобно об этом говорить и все же нет выбора. У меня есть к Вам встречная просьба. И примерно того же характера, что и Ваше пари. — Андрей склонил голову на бок, точно так как это делают нашалившие породистые собачки.
— То есть? — я не очень хорошо понимала, на что он намекает. Неужели тоже поспорил с кем-то. Но мои сомнения разрешились очень скоро.
— В общем так, — продолжал он, — у меня, как и у всех нормальны, да и не вполне нормальных (он многозначительно кивнул в мою сторону) людей есть бабушка. И примерно также как и Ваша, она невероятно обеспокоена устройством моей личной жизни. (Как это он за двадцать минут раскусил мою бабулю?) Сегодня вечером она устраивает мне свидание с одной из ее «милых и порядочных девушек», что мне право уже надоело. Месяца три назад она притащила домой эдакую «увядшую хризантему» с претензией на интеллект, а неделю назад устроила «случайную» встречу с девицей, у которой развитие затормозилось еще в роддоме. Эта девица умудрилась за весь вечер сказать всего два слова. Первым словом было «ой!», вторым «ой-ой» — причем с первым «ойем» она поставила на стол эклеры собственного производство, а с «ойойем» она выплюнула их обратно на блюдце, откусив крохотный кусочек. А я-то из порядочности жевал уже второй эклер и из той же идиотской порядочности нахваливал. Сегодня мне предстоит очередное подстроенное бабушкой свидание, но что-то мне подсказывает, что выдержать этого я не смогу. Поэтому, Лариса, не согласились бы Вы сыграть роль моей невесты, что не такая уж неправда, если принять во внимания последние события. Может бабушка, поняв, что я определился с выбором, прекратит наконец сводничать.
— Значит обмануть доверчивую старушку, облапошить бедняжку ни за что ни — про что? Никогда! Когда это касается кучки самоуверенных балбесов — это одно, но Вы поступаете просто непорядочно. — Я отрицательно замахала головой, но если уж по-правде, мне светило сегодня похулиганить. А возможности похулиганить я еще никогда не упускала.
— Лариса. Ну я Вас очень прошу. Пожалуйста. Пожалуйста! — он знал как модулировать свой, как мы уже выяснили, несказанно сексуальный голос, чтобы убедить и размягчить гранит. Но я-то была крепче стали.
— Нет, нет и нет. Хотя… — я уж намеревалась сдаться, но тут, как всегда нежданно, меня озарила блестящая идея. — Хотя если Вас устроит не пятьдесят, а тридцать процентов от предполагаемого выигрыша, я могу и подумать. А подумав, могу и согласиться. — Я хитро прищурилась и состроила мерзкую гримаску.
— Вы отвратительны в Вашей жадности, Лариса. Но я согласен. Заеду за Вами в восемь.
— Иду знакомиться с родней, — проинформировала я трепещущую аудиторию, выйдя из кабинета начальника.
— Врешь, типа! — Серега нехорошо пялился на меня, а Митрич крепко держал его за локоть. Видно опасался мордобоя.
— Наверняка сама напросилась, поэтесса, — в одночасье позеленевшая лошадь Пржевальского все еще держалась за соломинку. (Кстати, вы никогда не задумывались КАК офигенно должна смотреться зеленая лошадь Пржевальского в мини!)
* * *
Что меня радовало во всей этой истории, это то, что бабуля ушла в гости к соседскому дедку на чай с кренделями. Бусик у нас все-таки консервативен, и если мои «жинсы» она еще кое-как терпит, то сегодняшний мой «прикид» наверняка заставил бы бусика всю ночь читать надо мной молитвы и крестить мой лобик, в тщетных попытках избавить меня от влияния «врага нечистого». Поскольку мне предстоял бенефис, я тщательно подготовилась к этому визиту и выглядела как ангел, только очень падший. Не тот ангел, которого просто выгнали за «неуд» по поведению в Эдеме, а тот, который перед тем как бухнуться еще и «бухнул». Моя любимая в студенческие времена кожаная юбка и жилетик с заклепками удачно дополнялся зелено-малиновой гривой начесанных волос. Цветной лак с блестками, между прочим, обошелся в копеечку, так же как и черная помада. На лак для ногтей денег не хватило, но я мудро обошлась канцелярской «замазкой».
— Вот это, мать, COOL! Подохнуть можно, — только это и смог сказать мой братец, отдавая мне свои высокие рыжие «гриндера» и красные носки. — Слышь, сунь в нос серьгу. Пирсинг нынче в моде.
Я послушалась братца и в добавок отчаянно перевела себе на плечико татуировку с детской жевачки «Бумер». Татуировка изображала крутого мускулистого парня с какой-то штучкой в руках. При наличии воображения, можно было додуматься до чего угодно. К восьми вечера я являла собой нечто абсолютно авангардное и среднему уму недоступное.
Стоило мне появиться у подъезда, бабулины подруги шепотом крякнули и забыли обо всем, что их, еще не совсем разрушенный склерозом разум, мог помнить.
— Это гламур, модерн, кич, абстракция? Это что, самый пищащий «писк» у тинэйджеров? — Андрей неумело прикрывал меня спиной, чтобы бабушки не дай бог не бросились на защиту целомудрия и на уничтожение воплощения зла в моем размалеванном лице.
— Уж и не знаю, Андрей. Мой братец сказал, что «пищит» на кучу децибел. Не уверена, но мне понравились краски. Очень нестандартно.
— Что-то сомневаюсь, что моя бабушка это выдержит. Хотя… — он обошел вокруг меня раза три, и вдруг спокойно заявил: — Лариса, Вы, конечно, как всегда оригинальны, но Вы прелесть! Это то что нужно. После Вас она уже точно никого не будет предлагать. Не найдет этому альтернативы.
— А не помрет невзначай? — забеспокоилась я, подумав, что за своего «бусика» я бы ни за что не поручилась.
— У нее железное здоровье и крепкая психика, не бойтесь. — Андрей расхохотался и распахнув передо мной дверцу машины.
Мы сидели за круглым столом в типичной профессорской квартире с книжными стеллажами, портретами и фотографиями в рамках на стенах. Беленькая сухощавая старушка с букольками, оказавшаяся той самой бабушкой, меня совершенно очаровала. Она оказалась потрясающей рассказчицей и, отойдя после первого и, кстати, недолгого шока от моего прикида, показывала пожелтевшие старые черно-белые фотографии, снабжая их интереснейшими комментариями. Было страшно интересно, но я старалась держаться. Я время от времени шебуршила ладонью малиновую челку и, дабы не отойти от типа Эллочки-Людоедки, вставляла «Мрак» или «Жуть!». Конечно, хотелось бы быть пооригинальнее, но на тот момент, кроме Эллочки ни один типаж не подходил к случаю. Порой я заливалась бодрым ржанием и шмякала кулаком по столу, покрытому накрахмаленной белоснежной скатертью. Еще я пихала в рот пальцы, грызла на них ногти (эх и противная на вкус эта ваша канцелярская замазка) и пошмыгивала носом. Андрей, взирая на все мои потуги, задыхался от то и дело подступавших приступов смеха.
