— Конечно, задумываюсь о смерти, — говорил Маркофьев. — И чем дальше, тем больше. Не могу не пытаться представить, как она произойдет и как меня потом будут провожать в последний путь. — Он на мгновение взгрустнул. — Однако вдумаемся: если тяжело заболею, деньги уйдут — сколько бы их ни было — на лечение. Врачи ведь не выпустят из своих лап, пока не выпотрошат. Значит, все равно в итоге, у последней черты, останусь нищим. Что и кому тогда собираюсь завещать? А когда умру… Какая разница — оставлю энную сумму на похороны или не оставлю? Ведь не бросят же добрые люди мое тело на произвол? Так и так закопают. В какую-нибудь одежду да обрядят, в какой-нибудь ящик да заколотят. Поэтому — не надо лишних бумаг и нотариусов, заверенных ими подписей и последних воль… Надо жить пока живется и щедро растрачивать что имеешь…
Скалясь в улыбке, он прибавлял:
— Даже зубы надо проедать, стесывать до корней. До основания. Они ведь не сгорают в крематорских печах. Зато протезы, вставные челюсти — еще как полыхают!
Вопрос. Вам — в каком случае будет спокойно и комфортно умирать: когда будете знать, что накопленное вами в течение жизни раздербанят и пустят по ветру или если бережно сохранят как память о вас, да еще и преумножат, пользуясь вашей жизненной мудростью?
Ответ. Плевать! Как мы и уславливались. Вам-то какая разница, что будет, когда вас не будет? Ну и достанутся ваши сбережения не тому, кому вам хотелось бы, чтоб они достались. Вам-то что! На что вы сможете, умерев, повлиять? На что вообще можно влиять — даже при жизни?
Домашнее задание. Повлияйте на собственную (ого) жену (мужа, любовника), любовницу, соседку, сына, дочь, подругу, друга, собаку в сущей ерунде. Вы преуспели? Тогда повлияйте в чем-либо более серьезном. Вам удалось? Развивайте успех. Как долго вам удается влиять на кого-либо?
Запомните: жизнь — это живая и не подвластная никому дикая кобылица, или даже мустанг, который сбросит со своей спины любого засидевшегося наездника и не потерпит узды.
Вывод № 1. Забота о наследниках — из той же серии и той же породы забот, что беспокойство о том, какой стороны придерживаться душе в полете!
Вывод № 2. Люди, когда умирают, думают совсем не о том. Хлопочут о дележе остающихся материальных ценностей, о месте на престижном кладбище.
НЕКРОПОЛЬ
— Что поделаешь, — извиняя их, говорил Маркофьев, — если историческая значимость и заслуги человека в стране, где мы родились, определяются не тем, что он сделал при жизни, а тем, в каком некрополе он будет похоронен…
ТЕСТ
Предположим, у вас имеются две бутылки водки: одна — целехонькая, вторая — початая. Вы садитесь с друзьями выпивать.
Ваши действия:
а) вскрыть свежую бутылку;
б) сначала допить начатую, а потом перейти к свежей?
То есть, если толковать ситуацию расширительно — станете ли вы соблюдать закон постепенности и последовательности действий?
ЕСЛИ ВАМ НЕ ВСЕ РАВНО, КАКУЮ БУТЫЛКУ ПРИКАНЧИВАТЬ, А КАКУЮ ОСТАВЛЯТЬ НА ПОТОМ — ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛИ ИЗ ВЫШЕПРИВЕДЕННЫХ РАССУЖДЕНИЙ. Ибо в процессе застолья будут опорожнены и эти две емкости, и еще множество других! Есть о чем тревожиться! Ха-ха! Никто никогда никаких дел не заканчивает, все лишь обозначают озабоченность процессом и неясным итогом (на который всем опять-таки начихать), сами же, бросив затеянное, скорей перелетают на другой цветок, где больше нектара и пыльцы.
СОБЛАЗН
— И тебе не советую составлять завещания, — говорил мой друг. — . Если бы я его составил, каким соблазном это могло бы служить. Столькие захотели бы меня прикончить гораздо раньше, чем я сам организовал свою смерть.
БЕЗ СЕВРЮГИ
Мысль его все настойчивее обращалась к будущим поколениям.
— Те, которые будут жить после нас… Станут ли они счастливее? Ведь мы не оставляем им практически ничего… Ни севрюги, ни белуги, ни оленятины… В чем же они обретут радость, утеху и наслаждение? — спрашивал Маркофьев, отправляя в рот куски ветчины и сыра, расстегаи и пироги с визигой.
ВЕЛИКИЙ ПОСТ
И он по-прежнему заботился о других. В великий пост говорил:
— Это что там? Кусок буженины? Дайте мне. Лучше я согрешу, чем вы.
ЭТО МОЕ!
Прожевав, снова вздыхал:
— Дети… Беспечные существа… Все же я завидую им… Помнишь: нам тяжело давалось переосмысление правил и принципов, которые внушали родители… "Не рой другому яму…" "Молчание — золото…" А золото между тем по своему химическому составу сильно отличается от немоты.
Я смотрел на него с обожанием. Умилением. Восторгом. Как образно и неожиданно он мыслил, как доходчиво и ясно излагал!
— Да-да, — продолжал он. — Нам вот именно несказанно трудно давался каждый шаг в обретении собственности… А новое поколение пришло в жизнь, быстренько огляделось по сторонам и сразу сказало: "Так, это мое… И это мое… А это — пока твое… Ненадолго…" Вот как они живут…
ДАЙКИРИ
Устав от словопрений, мы плюхались в бассейн. Плавали, фыркали, ныряли.
— Не отказывай себе ни в чем! — кричал Маркофьев. — Набирайся сил! Они тебе пригодятся. Нас ждут великие свершения! Как я рад тебя видеть… Если б ты знал!
Я нежился и плескался. Или, подплыв к бортику, прихлебывал из бокала охлажденный дайкири.
— Попей-попей, увидишь чертей, — ласково говорил мой друг.
В конце концов я не выдержал и спросил:
— Сколько?
Он изобразил недоумение.
— Что имеешь в виду?
Я не видел смысла таиться.
— Сколько ты мне отвалишь? За украденную у меня книгу.
Он потупился и пыхтел, как еж. Я ждал.
— Дело в том… — промолвил он. И не закончил фразы.
БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ
Я настаивал, и Маркофьев сделал признание:
— Я ведь очень изменился. Ты и сам видишь. Меня не греет слава. Не воодушевляют научные степени и названные в мою честь улицы… Вся романтическая чепуха облетела как белый дым с опрысканных ядохимикатами яблонь и вишен. Я собираюсь возглавить большое семейное предприятие, хочу позаботиться о сотнях моих разбросанных по миру детей. И о себя я не собираюсь забывать. Тебя я тоже вовлеку в этот уникальный семейный промысел… Мне… И тебе, — твердил он, — нужны деньги. Большие деньги… Очень большие И не спрашивай: "Зачем?". Это ясно. Мне нужно выбиться в первую десятку миллиардеров. Тебе нужно расплатиться за неумело угнанную тобой "Ауди", выкупить свою и родительскую квартиры, нужно приобрести жилье дочери…
— Ты считаешь, это возможно? Я смогу это воплотить? — не верил я.
Маркофьев взглядывал любяще и снисходительно:
— Ты устал. И почти отчаялся. Но мы с тобой отчебучим такое…Что земной шар закачается, как арбуз в авоське!
ЗАВИСТЬ
— Да, — обещал он, гулко ударяя себя кулаком в грудь. — Я сделаю так, что ты разбогатеешь. И поумнеешь! В конце-то концов! Чем больше наших друзей живет богато, тем меньше у нас завистников! Я открою тебе заветные секреты обогащения!
ГОРЮЧЕЕ
Он говорил:
— Деньги — это горючее, без которого машина жизни остановится как вкопанная и никуда не поедет. А мы ведь хотим прокатиться с ветерком! Не забывай: ты и я, мы оба автолюбители со стажем.
КАК ИЗБЕЖАТЬ ЗАВИСТИ
Зависти же (которая, он полагал, есть двигатель общественного прогресса) и зубовного скрежета окружающих можно было избежать вот каким способом:
— Если гулять вместе с небогатыми и тратится напропалую. Получил — промотал. Тогда всем понятно, что ты не копишь. Не складываешь в кубышку. А пускаешь на ветер. И у всех легко на душе: ты — такой же, как я, профукивальщик…
* У ЛЮДЕЙ ЛЕГКО НА ДУШЕ, ЕСЛИ У ВАС ЛЕГКО И ПУСТО В КАРМАНАХ!
А если ваши банковские активы и бумажники отягощены, у людей на душе камень. Вам нужно, чтобы в вас запускали камнями?
ХРЕН
Отходя ко сну — в опочивальне, по углам которой почетным каре стояли фарфоровые китайские вазы, пол устилали шкуры леопардов, а со стен свисали гобелены (и пестрели уже знакомые мне картины, а также новые поступления: Карпаччо и Тинторетто) — Маркофьев зевал:
— Знаю, ты не выдал меня, ни разу не назвал мое имя на допросах… Мне все сообщили и обо всем донесли. Ты — порядочный человек. И я тебя вознагражу. Ну, а врагам… Тем, от которых я прячусь и которые давно висят у меня на хвосте, тем меня никогда не взять!. Хрен им, а не моя голова! — согнул левую руку в локте и рубанул по ней правой ладонью он.
ГРАЖДАНИН
— Кроме того, — сказал он. — Я просто обязан помочь несчастным и обездоленным соотечественникам, населяющим нашу несчастную отчизну…
Я взглянул на него с уважением. Он продолжал:
— Неужели не видишь, что творится? Как обирают и без того обобранных, как унижают и без того униженных…
— Ты поэтому живешь вдали от Родины? — снова завел я.
