— Здравствуй мама! Хоть ты и была портовая проститутка, но как мать Мария, заслуживаешь моего внимания и уважения к тебе. Ведь благодаря ей, я при таких странных обстоятельствах оказался на свете и теперь в полной мере наслаждаюсь всеми прелестями этой жизни. Солнце, ветер, пенная волна, набегающая на каменистый берег — теперь это все это было мое. Я мог ездить на «Корвете» дышать, пить вино и любить красивых женщин, которых у нас в Палермо было как сардин в море. Все эти годы я думал, что папа Карло мой настоящий отец, а мать, как говорил он, нас, бросила, и скрылась в неизвестном направлении. Многие годы я смотрел на портрет красивой женщины, который висел в доме Карло и всегда считал, что это она. Я все эти годы верил в это, а теперь эта вера в одно мгновение рухнула, похоронив ее раз и навсегда, как некогда папа Карло похоронил Марию Полено на дне Средиземного моря. Бросив окурок, я как это принято попрощался с матерью и с камнем на сердце побрел к стоянке, где стоял мой красный «Корвет».
— Где тебя черт носил, — спросил меня папа Карло, когда я вошел в дом.
Он сидел напротив камина, спиной ко мне. Там внутри его черного страшного жерла потрескивали дрова, а исходившее от них тепло наполняло дом. Карло по привычке курил сигару. Ее дым, в свете пробивающихся из-за штор лучей солнца, словно облака в миниатюре, расползались над полом.
— Присядь.
Я послушно присел рядом на стул и замер в ожидании расспросов.
— Твоя мать, не одобрила бы твои увлечения женщинами легкого поведения, — сказал он, и затянулся сигарой.
— Какая мать?
— Я тебя Пиноккио не понимаю….
— Папа, я спросил тебя какая мать? Та, что на портрете в твоем кабинете или та, что покоится на дне моря?
— Что ты мелешь — деревянный!
— Вот именно — деревянный. Мамашу же мою звали Мария Полено? Девица вольного поведения — портовая проститутка?
Тут видно до Карло дошло, что я знаю о тайне своего рождения. Он как-то странно крякнул, встал с кресла, бросила в камин окурок сигары. Выдержав паузу, он сказал:
— Почти двадцать лет я хранил эту тайну. Гробовщик Джузеппе пять лет как покинул этот мир — о пресвятая дева Мария. Пусть земля ему будет пухом! Еще знала одна акушерка по имени…
Карло задумался и, приставив ко лбу палец, закатил в потолок глаза, таким образом, стараясь вспомнить имя старухи.
— Это была сеньора Сюзанна. Только эта чертовка могла раскрыть тебе тайну твоего появления на свет.
— Да папа, это была сеньора Сюзанна. Теперь после того как мне стало известно я не пойму, как мне с этим жить. На портрете одна женщина, которую я считал своей матерью, в море другая. Кто из них настоящая и где правда, — спросил я стараясь донести до папы Карло свои терзания.
— Правда сынок то, что я люблю тебя, и ни кто, ни одна душа на свете не должна знать, что ты не мой сын. Через год на свободу выйдет мой бывший босс Сальваторе Белломо, глава клана Дженовезе, к которому принадлежишь и ты — мой мальчик. Двадцать лет назад, когда я был еще относительно молод, мне посчастливилось в штатах избежать ареста. Весь наш клан фамилии Дженовезе был тогда арестован. Кто тогда получил срок, кто оказался на электрическом стуле, а мне — мне и Луизе удалось бежать в Палермо. Но тут наши пути разошлись и Луиза, исчезла. Я уверен, что она не бросила меня, и здесь скрыты совсем другие причины. Тебе Бур, предстоит найти сеньору Луизу по фамилии Тортила, потому что у меня не было времени искать ее. Ты появился так внезапно, что мои планы рухнули….
— Так что ты папа, все эти годы любишь ее, — спросил я Карло.
— Луиза Бур, хранительница денег нашего клана. У нее ключ от банковской ячейки, где лежат бриллианты на огромную сумму. Часть денег принадлежит и тебе. Сальваторе Белломо болен и не протянет больше года. Я стар и не смогу возглавить семейный клан. Вся надежда только на тебя сынок!
Меня в тот миг, словно ударило током. Я впервые услышал такие откровения папы Карло, и понял, что единственным претендентом на престол по всем законам мафии могу стать я.
— Так что я….-не успел сказать я отцу, как он перебил меня.
— Ты Пиноккио, станешь боссом нашего клана и возродишь наше дело в Америке. Ты мой мальчик достоин, но, ни один человек не должен знать, что ты не крови Дженевезе.
Папа Карло подошел сзади и обнял меня, прижав к своей груди.
— Ты Бур, будешь крестным отцом клана Дженавезе. На тебя все мои виды и мои чаяния.
Я еще не знал, что именно с этого дня-дня моего рождения начнутся необыкновенные приключения, о которых будут слагать легенды и снимать фильмы. В этот радостный для меня вечер, когда мой возраст перевалил за восемнадцать лет, я впервые оказался в знаменитом на весь мир развлекательном центре «Виаджио». Ресторан этот принадлежал Карабасу Барабасу, знаменитому сицилийскому мафиози по кличке «кукловод». Внешне это было довольно приличное заведение вход, в которое после девяти вечера был разрешен лицам, достигшим своего совершеннолетия. Музыка, отменная кухня и элитная выпивка, словно липкая лента для ловли мух, привлекала все мужское население Палермо. Каждый вечер в кабачке было многолюдно. Табачный дым висел в зале, словно туманная дымка над морем, а знаменитые сицилийские вина Бакканте и Инзолия текли рекой в желудки веселых моряков, рыбаков и беспечных горожан пожелавших повеселиться.
— Куда ты прешь? — спросил меня местный вышибала. Здесь на Сицилии их называют «гориллы», и они стоят на службе у своих хозяев, чтобы следить за порядком и вовремя пресекать пьяные драки стихийно возникающие при дележе сеньорит. — У тебя Бур, уже есть паспорт?
— Паспорт есть, — ответил я и показал документ, дающий мне право пить вино и щупать за зад хорошеньких девчонок.
— У меня Луиджи, вечеринка по поводу совершеннолетия. Столы оплачены, и мои друзья ждут меня, глотая слюни.
Я небрежно бросил «горилле» ключи и четыре сольдо, чтобы он отогнал мой «Корвет» на парковку, а сам, толкнув двери, смело вошел в кабак. Секьюрити на входе ощупал меня металлодетектором, стараясь выудить у меня ствол, но все его попытки были безуспешны. Свой хромированный «Руджер» я оставил под сиденьем «Корвета», чтобы не искушать карабинеров к составлению протоколов. Музыка лилась из колонок, развешанных по всему периметру зала, а в это время полуобнаженные девушки танцевали на сцене вокруг железного шеста, возбуждая своими телодвижениями залетных туристов и моряков.
— А Бур, давай за наш столик, — проорал Арлекин, завидев меня среди кабака. — Мы уже заждались именинник, когда ты появишься.
Столик, заказанный мной еще за три дня до вечеринки, я специально выбрал возле сцены, чтобы уже по-взрослому созерцать великолепные тела танцовщиц, а не подглядывать за ними в щели пляжных кабинок.
— Папа Карло наставлял меня на путь истины, поэтому пришлось задержаться. Чего сидим — кого ждем? Спросил я, присаживаясь рядом.
Арлекин налил всем вина и подал мне уже раскуренный косяк из великолепной афганской марихуаны.
— Травки на пыхни, для куражу. У Барабаса скажу тебе честно отличная афганка. Прошибает с одного пыха и ты уже паришь в поднебесье!
Я сделал глубокую затяжку и почувствовал как кровь, разогнавшись по моим венам, ударила мне в голову, словно ядро, извергнутое пушечным жерлом. Вообще-то к тяжелым наркотикам как героин и кокаин я относился отрицательно, но курение травки считал простой шуточной забавой, сравнимой только с распитием пива.
— За мое совершеннолетие друзья! — поднял я бокал, и вся компания стала чокаться позравляя меня с днем рождения.
Девушка с синими волосами выплыла на сцену как раз в тот момент, когда моя голова была уже до половины наполнена вином. Она, словно змея, скользнула по сцене, двигая упругими бедрами в такт льющейся с потолка музыки. Ее и без того скромная одежда стала слетать обнажая для посетителей свое загорелое тело.
Выстрел Купидона, словно удар молнии, сразил меня в самое сердце. Его ржавая стрела пронзила мне грудь и застряла там, пробив её навылет. Я впервые в своей непутевой жизни увидел девушку такой не естественной красоты. Ее оленьи глаза сияли нескончаемой бриллиантовой глубиной и небывалой добротой. Пухлые ярко красные губы, словно ягоды клубники манили к себе возбуждая и без того взорвавшийся организм.
— Это кто? — спросил я, открыв свой рот от увиденного чуда. Арлекин улыбнулся и прошептал мне на ухо пьяным голосом:
— Это Бур, сеньорита Мальвина. Эта девка тебе не по карману. Видишь вон того перца в кожаной белой куртке, что сидит за тем столиком.
— Ну, вижу….
— Это Пьеро Провенцано, сынок мэра нашего города. У него такие связи… — Арлекин даже присвистнул. — Еще в колледже я как-то пнул его пару раз для профилактики, так мне полицейские через задницу достали, всю печень. Его здесь ни кто не трогает. Сам сеньор Карабас взял этого ботаника под свою крышу.
