— И вы согласились?
— А как же? Такой подходящий случай!
…Подходящий случай! Я вспомнил о нем сегодня, читая письмо бывшей студентки Ленинградского института советской торговли Галины Фадиной. Галина окончила институт в прошлом году. По дороге к месту своей будущей работы она заехала в Уфу повидаться с матерью. Узнав, что дочь получила назначение в Читу, мать сказала:
— Прежде чем ехать в Читу, тебе нужно определить себя, устроиться.
Дочь окончила высшее учебное заведение, у нее был диплом инженера-экономиста, но мать считала, что все это не то. Мать Фадиной была человеком старой формации, и ей казалось: устроить дочь по-настоящему — это значит выдать ее замуж.
— За ней только недогляди — она обязательно выберет не того, кого нужно.
И мать сказала дочери:
— В Читу ты поедешь только после свадьбы.
— Какая свадьба? Я буду в Уфе всего десять дней!
— А у меня уже есть для тебя кое-кто на примете. Хочешь, я приглашу его на чашку чая?
Дочь вспыхнула:
— Какой стыд! В наше время — и вдруг сватовство!
Дочь сделала вид, что собирается поссориться с матерью, она нахмурила брови, а сама подумала: "А чем черт не шутит, может, он мне понравится?"
— А кто он, этот жених? — спросила Галина.
Но мать и сама как следует не знала, кто тот, которого она предназначала в мужья своей дочери. Мать была знакома только с родителями жениха. Когда-то, лет пять назад, она встретилась с ними в гостях у общих знакомых.
— Да ты, может быть, сама слышала про него, — сказала мать. — Это сын старика Котова — Володя. Мальчик из вполне приличной, интеллигентной семьи.
И хотя дочь никогда не слышала про Володю, знакомство состоялось. Мальчик из интеллигентной семьи произвел на Галину благоприятное впечатление. В профиль он даже чем-то напоминал херувима. Владимир Котов окончил в том же году Башкирский медицинский институт и так же, как Галина, получил назначение в Читу.
— Ну разве это не судьба? — говорила мать.
Сроки выезда Котова к месту назначения давно прошли, а так как отец жениха по примеру матери невесты не желал отпускать своего мальчика неустроенным, то вся процедура женитьбы была проведена на рысях. Владимир был в доме Галины всего два раза. Первый раз он пил чай, а во второй сделал предложение.
— Ну, как, согласны? — спросил он Галину. — Только отвечайте быстрее. Папа уже купил мне билет на завтрашний поезд.
Галина внимательно посмотрела на жениха. Ах, если бы узнать, что скрывается за этим профилем херувима! Но разве можно по-настоящему узнать человека за две встречи?
"Будь что будет, — решила Галина. — Такой подходящий случай!"
И она согласилась. Времени до отхода читинского поезда оставалось не так много, поэтому свадьба была проведена по-походному. Загс, легкий ужин — и сразу на вокзал…
На следующий день утром Галина проснулась уже далеко от родного города. Колеса поезда постукивали на стыках. Ей бы еще поспать, понежиться, но Галина поднялась.
"Где бы мне достать цветов?" — подумала она.
На первой же остановке Галина решила сбегать на рынок. Правда, рынок был далеко, и она могла отстать от поезда, но это ее не остановило. Цветы-то предназначались для него.
И вот, запыхавшись от быстрого бега, она уже на ходу вскакивает на подножку тронувшегося поезда и с букетом васильков входит к себе в купе. Пусть он увидит ее с цветами сразу, как только проснется. И она долго стоит, ожидая его пробуждения. Наконец он открывает глаза, смотрит сначала на цветы, потом на нее и спрашивает:
— Почем?
Это было первое слово, которое он сказал ей в первое утро их семейной жизни, а через минуту добавил:
— Цветы — это напрасная трата денег.
Днем молодая супруга сделала вторую покупку — приобрела два огурца к обеду, и муж сделал ей второе замечание.
— Огурцы нужно было покупать в Уфе, а не в дороге, — сказал он. — В Уфе они на гривенник дешевле.
— На гривенник? — удивленно спросила она и махнула рукой. — Не стыдно ли из-за такой мелочи затевать разговор?..
Но он не стеснялся. И всякий раз, как только она выходила на станцию за какой-нибудь покупкой, он кричал ей вслед:
— Торгуйся, а то опять переплатишь!
Это в конце концов рассердило молодую супругу. Ей захотелось наговорить мужу всяких малоприятных вещей. Но Галина сдерживала себя. Зачем омрачать свадебное путешествие размолвкой?
"Вот приедем мы на место, — думала она, — начнем получать зарплату, и он перестанет устраивать скандалы из-за пятачков и гривенников".
Но ее надежды не оправдались. Молодые супруги уже третий месяц жили в Чите. Он работал врачом, она инженером геологического управления. Денег у них было вдоволь, и, тем не менее, он продолжал крохоборствовать.
Каждый вечер врач Котов садился за стол и с карандашом в руках уточнял, как и на что тратит деньги супруга. Он не только считал, он взвешивал на безмене каждый килограмм купленной картошки, капусты, моркови. Деньги жене выдавались только на продукты. Что же касается чулок, платьев, даже белья, то эти вещи покупал он сам. Жена пробовала протестовать:
— В конце концов я зарабатываю не меньше, чем ты!
Но эти протесты не принимались в расчет.
— Я муж, — говорил он, — глава дома!
Как-то жена упросила главу дома купить ей новую пару туфель: старые совсем износились. И муж купил, только на номер меньше. Хозяйка квартиры спросила, зачем он это сделал. И муж объяснил свой поступок так:
— Если жене купить туфли по ноге, то она станет надевать их каждый день и быстро истопчет, а теперь ей волей-неволей придется быть бережливой. Раз в месяц жена может превозмочь боль и пойти в гости в новых туфлях, а бегать на работу да на рынок хорошо и в старых.
— Господи, как обманчива внешность! — говорила Галина. — И кто бы мог подумать, что под ликом херувима прячется душа самого настоящего лавочника? С чего это у него, откуда?
А все началось у него как будто с пустяков. Когда Володя Котов поступал в школу, мама подарила сыну копилку. Она показала мальчику на щелку и сказала:
— Как увидишь денежку, бросай сюда.
И мальчик стал охотиться за денежками. Мама даст сыну двугривенный на карандаш. Сын опустит двугривенный в копилку, а сам пишет огрызком. Папа даст рубль на конфеты. Сын пройдет мимо кондитерской, облизнется, а рубль — в копилку.
— Вот и хорошо, — говорила мама, — копи, на черный день пригодится.
А папа добавлял:
— Раз сын растет таким экономом, то пусть он держит свои деньги не в копилке, а в сберкассе, это даст ему дополнительно два процента годовых.
Так, собственно, и началось. Другие мальчики собирали перышки, спичечные коробки, почтовые марки, а Володя отдавал предпочтение серебру и меди. Ко времени окончания школы он скопил уже полторы тысячи рублей.
— Молодец! — сказали ему родители.
Вскоре, однако, им пришлось испытать первое разочарование. Как-то в трудную минуту отец хотел занять у сына немного денег.
— Как, одолжишь?
— Конечно, — ответил сын, — если ты уплатишь мне два процента годовых.
Отцу была неприятна такая расчетливость, но ничего не сделаешь: что посеешь, то и пожнешь. А сын продолжал копить. За пять лет учебы в институте его капитал вырос до четырех тысяч рублей. Студент Котов отказывал себе уже не только в таких невинных удовольствиях, как конфеты и мороженое. Он не ходил в кино, на танцы, не покупал книг. За все время учебы в институте Котов всего три раза был в театре, и то только потому, что за билеты заплатила девушка, к которой он благоволил.
Ему, конечно, было стыдно перед девушкой, но жадность была превыше стыда. Деньги стали его страстью. Он молился на них, как на икону, и хотел, чтобы на них молилась и его жена.
— Давай копить вместе, — говорил он ей, — и у нас вместо четырех тысяч будет на книжке восемь, потом шестнадцать…
— Зачем копить? — удивлялась жена. — Разве нам угрожает безработица, голод? У нас с тобой есть все: дом, работа, здоровье, — так давай жить настоящей, полнокровной жизнью.
Но он не понимал жену. Жить по-настоящему для него значило каждый день откладывать на книжку по десятке.
С первого же дня совместной жизни Галине стало ясно, что она ошиблась в выборе мужа. Но что делать?
"Мало ли какие недостатки бывают у людей! — пробовала успокоить себя молодая супруга. — Стерпится — слюбится".
Но терпения день ото дня становилось все меньше и меньше. Жить бок о бок со скопидомом было не только тяжело, но и противно. Самое неприятное заключалось в том, что в этом двадцатитрехлетнем человеке не было ничего молодого. Страсть к деньгам высушила его, превратила в обывателя. Владимиру Котову было совершенно безразлично, что делается на белом свете. Он годами не брал в руки газет. Сначала он, экономя на подписке, пользовался газетами соседей, а потом и вовсе перестал читать.
