– Так может… – Брюковкин задумчиво потер виски…
– Не может, шеф, – внезапно сказал Волк, громко чихнул и едва не подавился очередным пирожком. – Можете делать анализ ДНК, можете мне на слово поверить. И как я сам не догадался?
– Почему это ты, Вовчик, должен был догадаться? – уточнил режиссер с плохо скрываемым раздражением. – Ты к этой истории…
– Пока не имею никакого отношения, – пожал плечами Волк. – Но не забывайте о моей видовой принадлежности. А так же об особенностях восприятия ликантропов.
– Чего ты темнишь, Серый, – но режиссер, кажется, был заинтригован. – Чего ты там воспринимал, сигналы из космоса, что ли?
– Ученые из Тамбовского медицинского университета исследования ликантропов считают, что обоняние Canis Lupus Sapiens примерно в сто четырнадцать раз сильнее человеческого, – хорошо знакомым Красной Шапочке тоном ее собственного Разумея Занудовича ответил Серов-Залесский. – Ряд исследователей Homo Sapiens с ними не согласны, называя цифры от семидесяти семи до ста, но то, что запахи мы различаем во много раз лучше, ни у кого сомнений не вызывает. Аа-пчхи! – отвлёкся Волк, утер глаза и, подхватив бутерброд с колбасой, продолжил объяснения: – Каждый человек, более того, каждое живое существо обладает индивидуальным, совершенно неповторимым запахом, но этот запах – не просто какой-то одиночный аромат, это целый букет, наполненный цветами и оттенками. И в этом букете можно выделить очень, очень многое. По запаху мы можем сказать о человеке почти все, начиная от того, сколько ему лет и заканчивая даже некоторыми проблемами его здоровья или тем, что он ел на завтрак третьего дня.
– Мужики, ущипните меня, я таких задвигов от Волка никогда не слышал, – поразился Потапыч.
– Вообще-то он умный, – заметил Олег, разливая пиво.
Анатолий Сергеевич и директор ничего не сказали – дремали на стульях на солнышке, не желая перемещаться в непротопленный с зимы темный клуб.
– Го-онишь, – выдохнула Красная Шапочка.
– Смени лексикон, – строго оборвал девушку Волк. – Вы, Мария Ивановна, ели овсяные хлопья «Фитнес» с джемом и молоко «Домик в деревне», вчера и позавчера, а сегодня – кашку из этих же хлопьев на молоке с клубничным вареньем, чай и печенье домашнего приготовления, – спокойно ответил Волк.
Бабушка кивнула.
– Потапыч вчера выпил не меньше литра и закусил салом. – Волк махнул лапой в сторону возвращающегося к столу оператора. – А ты, Олег, вчера в Москве был с женщиной, и ели вы на ужин…
– Вовчик! – дернул Волка за рукав режиссер. – Не отвлекайся, я знаю, что тема еды тебе всегда небезразлична.
– А вы еще не поняли, шеф? – ответил Волк. – Впрочем, я сам только что понял, что меня все это время с толку сбивало. Пару раз я даже думал, что идет она, а появлялись вы.
При этом выражение морды у Волка стало таким унылым, словно он вместо сосиски сточил морковку, да еще и несладкую.
– У вас и у Красной Шапочки есть общая нота в запахе, – ответил он. – Не знаю, огорчу я вас, или, наоборот, обрадую, но я теперь практически полностью уверен: Красная Шапочка – ваша единокровная дочь. – И янтарные глаза Волка радостно сверкнули.
– Так вот почему меня так тянуло к Оленьке, – взяв дочь за руку, Лев Львович поцеловал ее.
Но Красная Шапочка резко одернула руку, встала из-за стола и побрела в сторону леса.
Волк пошел следом, на ходу доставая из куртки сложенный лист бумаги:
– Слышь, дочка знаменитого режиссера, я тут набросал еще несколько пунктов к нашему контракту. Тебе необходимо изменить манеры и подредактировать лексикон.
И Волк попытался всунуть в руки Ольги бумагу.
– Мне нужно все осознать и переоценить, – быстро проговорила Оленька и, протянув руку, уперлась в грудь Волку, не подпуская к себе.
– Ты во многом исправилась, но появились новые, так сказать, шероховатости в характере, – настаивал на своем Волк, не оценив перемены в настроении девушки.
– Хватит меня учить, – очень спокойно заявила Красная Шапочка. – Ни ты, ни Матушка, ни уж тем более Лев Львович уже не имеете на это права. Только Бабушка, а она мне нотаций не читает. Хватит. Теперь я буду жить по своим правилам. Постараюсь.
И Волк понял – перед ним другая девушка, не та, с которой он познакомился не больше месяца назад.
И Красная Шапочка пошла одна в сторону дома Ларисы Степановны.
Лев Львович привстал, но Мария Ивановна дернула его за край джинсовой куртки.
– Сидите. Девочка взрослеет.
– А красивую я речь задвинул Волку, – похвалился Разумей Занудович. – Он даже оторопел.
– Почему ты? – не дала себя в обиду Внутренняя Богиня. – А какие я сделала глаза! За такие глаза премии вручают на Канском фестивале. Он обнаглел, этот Волк. Наша Красная Шапочка для него полигон по развитию личности. Нет, чтобы чаще целовать, лазить ночью в окно, по утрам заваливать подоконник цветами… Хотя с цветами я немного погорячилась.
– Вот вы девушке душу рвете, – капризно заявила Девочка-девочка. – А мы, между прочим, остались голодными. Колбасу мы не едим, а пирожки слопали без нас. Оленька, ты, главное, не реви… Все еще наладится, нужно в это верить! Я верю, а вы?..
Глава 8. Отсутствие денег – двигатель отношений
Как всегда и бывает, деньги закончились неожиданно. Не хватило суммы на карточке при оплате кроссовок. Конечно, Люда-Шапка покупала их не с машины у метро, где и примерить обувь сложно, и глаза у продавцов то бегали, то косили, а то и вовсе имели продольный зрачок. Продавцами чаще всего нанимали безответных приматов из северной страны Тутия, они отличались живучестью, плохим знанием языка и способностью при появлении полиции исчезать практически мгновенно.
Денег не хватило не в «Ренессансе» на Тверской, а всего лишь в «Спортмастере», что было особенно обидно.
С детства Люду водили на рынки на окраине столицы и на распродажи некачественной обуви, привив рефлекс отвращения к дешевизне. Матушку Люды звали Мегера, а батюшку – Буханько. Человеческие их имена растворились лет десять назад, при переходе обоих на работу на склад коньячного завода. Примерно тогда же Люда достигла пятнадцатилетия и на деле осознала силу своего влияния на мужчин.
Сложно и не нужно перечислять все этапы становления психологии женщины-хищника, но теперь Люда Шапка представляла эталон стервозности.
Припарковав машину во дворе новостройки и заехав бампером на детскую площадку, Люда быстро поднялась в квартиру, оплачиваемую ей Ашотом Израилевичем. У этого кругляша, похожего на Сергея Роста, гремучей смеси армянина и еврея, любовниц было две, а то и три. До сегодняшнего дня Люду-Шапку это совсем не волновало, а сейчас она задумалась – сколько месяцев съема квартиры оплатил спонсор? Скорее всего, надвигалась очередная финансовая катастрофа.
Перетряся все свои тридцать сумочек, обшарив карманы костюмов, курток, пальто и забытого пиджака Ашота, Люда набрала сумму, хватившую бы семье из трёх человек на месяц скромной жизни. Но ей одной только на неделю.
– А ведь мне должны денег за съемки в фильме! – вспомнила она. – Пусть половину вырежут, все равно получается приличная сумма. И о продолжении работы можно поговорить…
Насколько Люда помнила, в сценарии были задействованы родственники Красной Шапочки. Она готова играть хоть старшую сестру, хоть молодящуюся Бабушку.
Переложив часть денег в рюкзачок от Лагерфельда, а также косметичку, духи и запасные носки, Люда решила разобраться с проблемой немедленно, то есть ехать на съемочную площадку в ПригорАд, о котором Лариса Степановна прожужжала ей весь мозг, не говоря уже об ушах.
Только через кого там действовать? В свое время пришлось «поработать» с коллективом, закрепить, так сказать, личные отношения на всякий случай. Что теперь имеется в сухом остатке?
Переодевавшаяся для похода в «глубокую провинцию», то есть надев джинсы, белую футболку и кроссовки, Люда притормозила при мысли об «остатке», достала из бара бутылку вина и, не желая пачкать бокал, отпила прямо из горла: «Все равно не за руль, не погоню туда свою Мазду-Ласточку, по бездорожью».
«Та-ак. Номер один, – прикидывала Люда. – Лев Львович не считается, он больше пил и спал, чем… зато оплатил две сумочки, одну из которых удалось сдать обратно в магазин. Потапыч, так тот все время болтал по телефону, пытаясь помириться с женой… Размазня, гиблый номер. А вот Сергей Анатольевич… с ним была прекрасная неделя… Вот с него и начнем».
* * *
До вечера Красная Шапочка, еще такая счастливая с утра, сидела у окошка на кухне и тихо плакала.
«Почему мне так больно? А я ведь не знаю ничего о Владимире. Только то, что напела Плотва. Вот я перед ним как на ладони. Он знает, где я живу, знаком с Бабушкой, с Матушкой по фотографиям в соцсетях. Он прекрасно, лучше, чем я, сработался с моим новоиспеченным отцом. А кто он, мой Волк? Где живет, кто его родители? Кто его друзья? Кроме того лохматого байкера, на которого оглядывалась вся улица?.. Хотя какие могут быть друзья у известных актеров? Только коллеги по работе и они же соперники».
