— Все художники нуждаются в зрителях, — уверил его я. — И в моем лице и сердце Келли обрела преданного поклонника.
Я быстро вернул лист.
— Это же герб иезуитов [2], - констатировал я.
По лицу блондинки мелькнуло разочарование. Прекрасно она знала, что рисовала. И это было ожидаемо. Интереснее была реакция нашего мямли. Он тоже недовольно поджал губу. На пару секунд. Но этого хватило, чтобы я понял: мне здесь не рады. Они тут вытанцовывали свой контрданс, вытанцовывали, а тут пришел я, — и вся музыка насмарку.
— Вообще, странно. Я не встречал раньше, чтобы он размещался на нагрудном крестике, — продолжал я, листая скетбук назад.
Предыдущая страница поясняла, что крест держал типичный уроженец Западной Европы. Сапоги, чулки, смешные короткие шортики «фонариком», короткий камзол, богатые рукава — все дышало в нем шестнадцатым-семнадцатым веком. Я помню эту одежду по постановкам Шекспира [3]. Мужчина был чем-то неуловимо похож на меня. Аристократичностью черт, наверное. И фигурой. Я бы даже предположил, что это я, если бы не знал точно, что если бы Келли хотела бы нарисовать меня, сходство было бы стопроцентным, а не смутно-улавливаемым.
Странно. Вроде, предыдущие рисунки были посвящены индейцам. Я перевернул еще один лист назад. И правда, там снова были индейцы — у круглой хижины с остроконечной крышей, как принято в здешних местах. Только рядом с ними находился этот самый симпатичный аристократ шестнадцатого века.
— Вообще-то, — заметил я. — Иезуитов среди испанских конкистадоров не было.
— Откуда ты знаешь? — надулась блондинка.
— У меня был хороший учитель истории, — сообщил я.
В Итоне есть традиция приглашать с лекциями «старых итонцев». Одним из самых любимых наших гостей был Натан Рой, профессор истории из Кембриджа. Его лекции по истории Южной Америки всегда проходили с аншлагами. Мы приходили к нему, как сказки послушать — настолько яркими и интересными были его рассказы. Я как вживую представлял инков, майя и ацтеков. Потом, мальчишками, мы носились по старому парку, воображая себя индейцами и размахивая палками-копьями. Помнил я и историю европейской экспансии. И точно знал, что иезуиты на материке отметились, но не в Колумбии, а гораздо южнее — в Парагвае [4].
— Это хорошо, что был, — похвалила меня Королева Цыганской Кибитки. — Но почему ты уверен, что их здесь не было?
— Потому что об этом нет никаких свидетельств, — объяснил я.
— А почему они должны быть? Это же иезуиты. Устав разрешает им вообще никак не показывать свою принадлежность к ордену, если это необходимо для успеха миссии [5], - сдала себя блондинка с потрохами.
Конечно, она совсем-совсем не знала, что рисует.
Ладно, эта — фанатичка, помешанная на реконструкциях и, возможно, конспирологии. Но на что так возбудился Эндрю?
— Мы вот еще с утра пораньше из-за иезуитов не ругались, — выступил он в традиционной роли миротворца. — Давайте лучше подумаем о хлебе насущном. Брайан, ты к пекарям не хочешь сходить?
Меня еще и прогоняют. Впервые ружье мне показалось лишним.
— Схожу, огляжусь, — буркнул я.
Выпущу на природу змею, она уже давно просится. И подумаю, что бы значило это шоу.
[1] Желтые нарциссы — национальный символ Уэльса.
[2] Герб Ордена иезуитов
[3] В Итоне отличный театр с профессиональной акустикой. Для постановки спектаклей приглашаются лучшие режиссеры. Для женских ролей привозят девушек из женских школ. Постановки Итонского театра считаются очень профессиональными. Кстати, выпускниками Итона являются Хью Лори, Том Хиддлстон, Саймон Вудс и Гарри Ллойд.
[4] Иезуитские редукции в Парагвае — грелка для Тузиков-историков. Одни считают их самым удачным примером реализованных социалистических утопий, другие — крайний вариант рабской эксплуатации. Кто прав? На границах Бразилии, Парагвая, Уругвая и Аргентины иезуиты создали свое государство, фактически. Индейцы были собраны в резервации (редукции), где их обеспечили жильем, едой, образованием, пищей духовной и даже элементами самоуправления. Когда на редукции стали нападать работорговцы, выяснилось, что помимо эффективного сельского хозяйства и ремесел, иезуиты обучили своих подопечных неплохо владеть оружием. И вооружили их. Правда, в неволе, как выяснилось, индейцы размножались плохо. Хотя каждый вечер колокол взывал к совести обитателей редукции: это был сигнал к занятию сексом, священниками поощрялись ранние браки, холостяков принудительно женили. Возможно, проблема была в том, что пары подбирали священники. Неизвестно, насколько редукции нравились индейцам, но королям они не нравились. Зависть к чужому богатству — великая сила. Процветание редукций было одной из причин краха иезуитов в середине восемнадцатого века, когда Орден был на какое-то время распущен.
[5] Орден иезуитов возник как реакция на Реформацию, для поддержки Папской власти. Для того, чтобы продвигать христианское учение среди язычников монахам было разрешено скрывать свою истинную веру, ассимилироваться в новые культуры, адаптировать учение к местному менталитету. Основанной их целью было убедить аборигенов (японцев, индусов, индейцев и т. п.) принять католичество и признать духовную власть Папы. В отличие от других орденов, иезуиты могут, но не обязаны носить одежду священников. Именно такая пластичность в деле реализации миссий и породила негативный оттенок нарицательного понятия «иезуит» — хитрый, изворотливый, достигать цели любыми средствами.
32. Келли
Честно говоря, я сама не понимала, откуда в моем сне взялся иезуит. По событиям сна и правда что-то не сходилось. Падение Конфедерации муисков совпадало по времени с возникновением Ордена. И гадкий Брайан был прав: не было никаких свидетельств о иезуитской миссии в Колумбии в середине шестнадцатого века. Иезуиты — народ заметный и результативный. Сразу начинают нести в массы разумное, доброе, вечное, трактаты писать, в крайнем случае — путевые заметки. Или принимают мученическую смерть. Но, в любом случае, такие не исчезают в веках бесследно.
Мужчину, которого видела Апони, сложно было назвать невзрачным. Героиня сна воспринимала его как экзотику, нечто сверхъестественное. Ее мнение сложно было считать объективным. Но даже я, избалованная ежедневным присутствием моделей в своей жизни, не могла не признать, что брат Августин был хорош собой. Синеглазый Суачиас, несущий аборигенам свет истинной веры, должен был стать легендой. Но такой легенды нет. Значит, и его нет. И никогда не было. Тут мое подсознание что-то напутало.
А умник Брайан мог бы и промолчать!
Я, как дура последняя, наверное, с полчаса потратила на то, чтобы привести себя в порядок. Вчерашние ссадины, тщательно обработанные сразу и на ночь, подзажили, но все равно были еще воспалены. Волосы — пакля, хоть налысо стригись. В общем, после вчерашнего «приключения» в компании двух привлекательных мужчин такая внешность была еще одним плевком в лицо. В расцарапанное, слегка опухшее лицо. Уход, легкий массажик, корректор, тональник, дневной макияж. Физиономия стала, как у человека, а не как у Фредди Крюгера, сладких ему кошмаров. Всё это — не выбираясь из гамака. Благо, рюкзак использовался в роли подушки, и всё было под рукой.
Следующим пунктом в утренних планах было приземление. Из двух зол я выбрала меньшее — Эндрю был сантиметров на десять ниже британца. И будить его с гнездом на голове вместо прически было почему-то не так трагично. Я села на край гамака, примечиваясь, как бы поаккуратнее сползти, но глаза у американца оказались открыты. Он быстро встал, помог мне спуститься и галантно исчез в лесу. Я наскоро прилизала волосы и тоже поспешила скрыться по утренним надобностям. Нос привел меня к шикарной орхидее на гигантском стволе, поросшем мхом. Идеальная точка в моем новом имидже несчастной, угнетенной, хрупкой, но не сломленной Утренней Звезды.
