Девица кивнула и, не приходя в сознание, покинула офис «Русского страховщика».
— Эка загнул! — восторженно зашептал мне на ухо Толя Коля. — У нас в цеху, давно ещё, один работал, Гришка Либерман. Тоже всякие умные слова знал. Приставал ко всем, как, говорит, вы относитесь к империалистической клике Имре Надя?
— И чего?
— Чего-чего… Надоело мужикам как-то раз Гришку слушать — дали ему по носатой физии. Крепко дали. Он потом долго на больничном сидел, зубы вставлял. Рублей пятьсот угрохал. Это при зарплате в двести…
— Вот примерно так, господа, — вмешался в наш разговор Небольсин. — Интеллект — это в нашем случае самое, так сказать…
— Коллаборационистическое, — подсказал я.
Игорь Павлович несколько странно на меня поглядел и удалился пить чай.
— Не-е, — Толя Коля проводил завистливым взглядом удаляющуюся фигуру Небольсина. — Я так не смогу. Образования, понимаешь, не хватает. Мне бы чего попроще. Без этих мерехлюндий.
Дверь в офис распахнулась, и на пороге вырос толстый, пузатый мужчина в турецкой куртке из свиной кожи.
— Могу я видеть Евгения Олеговича? — уверенным баском поинтересовался он у Толи Коли.
Я обернулся в поисках Жени Яичкина. Тот уже спешил навстречу мелкой рысцой. Его лицо, по обыкновению, перекосила дикая ухмылка.
— Женя, мы поприсутствуем с Анатолием Николаевичем?
— Разумеется.
В структуре все зависели друг от друга. Успех, скажем, Толи Коли косвенно влиял и на заработок Жени. Поэтому Яичкин не возражал против нашей компании. К тому же, он в тайне считал себя большим мастером собеседований и наличие зрителей его безусловно вдохновляло.
Пока мужчина заполнял анкету, Женя нервно прохаживался по проходу между столами, пытаясь заглянуть ему через плечо. Не прошло и получаса как толстяк, наконец, справился с заданием. Яичкин плотоядно ощерился, вырвал анкету из рук соискателя и уселся напротив него. Перед тем как начать опрос, он вперил пристальный взгляд в толстяка. Несколько томительных минут прошли при гробовом молчании. И вот, когда толстяк уже начал терять концентрацию, Женя придвинулся к нему поближе:
— Как вас зовут?
Толстяк вздрогнул:
— Там же написано…
Женя тонко улыбнулся:
— А я прочитал. Прочитал. Геннадий Валерианович? Скажите, Геннадий Валерианович, а у вас дети есть?
— Есть, — облизал пересохшие губы толстяк. — Трое.
— Это прекрасно, — по выражению лица Яичкина никак нельзя было понять, действительно ли он восторгается плодовитостью Геннадия Валериановича или просто втирается в доверие. — Сейчас не работаете?
— Сократили, — вздохнул Геннадий Валерианович. — Месяц уже как…
Яичкин пару минут погрустил вместе с толстяком:
— А чем вы занимались на своём прежнем месте службы?
— Да так… — Геннадий Валерианович не горел желанием откровенничать. — Всё больше по снабжению…
Женю удовлетворил и такой ответ. Собственно говоря, его удовлетворил бы любой ответ. Главное для него было подобраться к своему любимому вопросу:
— Скажите, а как вы представляете себе работу своей мечты?
Толстяк закатил глаза, изображая задумчивость.
— Ну-у-у… — протянул он. — Хорошая зарплата, стабильность…
— А ещё? — не отставал Яичкин.
— Интересная должна быть. От дома недалеко, — фантазия Геннадия Валериановича начала иссякать.
— Ещё, ещё! — подбодрил Женя. — Ещё!
— Даже не знаю, — задумчивый толстяк в последний момент прервал рефлекторное движение указательного пальца правой руки к ноздре. — Начальника хотелось бы неглупого.
— Ещё! — Яичкин усилил напор.
Геннадий Валерианович занервничал и бросил непонимающий взгляд на Толю Колю. Токарь-бизнесмен поощрительно улыбнулся в ответ щербатым ртом.
— Подумайте! — настаивал Яичкин. — Я задал вам вопрос.
— Я не знаю, — сдался толстяк.
— И всё — таки, — Женя сидел прямо и, не мигая, смотрел ему в глаза. — Подумайте, помечтайте.
— Простите, — Геннадий Валерианович вытащил из кармана несвежий платок, быстро протёр им вспотевший лоб. — Вы от меня чего хотите?
— Я хочу, — металлическим голосом проговорил Яичкин. — Чтобы вы помечтали.
— Считайте, что я уже помечтал, — толстяк угодливо гоготнул.
— Отлично, — Яичкин позволил себе слегка откинуться на стуле. Видимо, хотел создать видимость непринуждённой беседы. — А теперь расскажите мне, как вы представляете себе работу вашей мечты?
— Я ведь уже рассказал, — Геннадий Валерианович вторично облизал губы.
Яичкин пропустил последнюю фразу мимо ушей.
— Так я и не услышал от вас о работе вашей мечты. Жаль… Ну, хорошо… А как вы относитесь к страхованию?
— В целом нормально, — толстяк обрадовался смене темы.
— Нормально? — Женя сардонически усмехнулся. — В каком смысле?
— В нормальном… смысле, — толстяк снова достал носовой платок.
— Что вы вообще знаете о страховании? — в голосе Яичкина зазвучали пренебрежительные нотки. — Когда вы сталкивались со страховками?
Толстяк пожевал губами, напряжённо вспоминая.
— Как же, полис обязательного медицинского страхования! — его лицо засветилось.
— Ещё, — Яичкин снова навис над мужчиной. — Ещё!
— Вроде бы, кажется, всё, — Геннадий Валерианович чувствовал себя слегка виноватым.
— Подумайте, — Женя был непреклонен. — Когда вы…
— Да не помню я! — взорвался толстяк.
— Спокойнее! — осадил его Женя. — Другой вопрос. В анкете вы подчеркнули, что для вас наиболее всего важна стабильность. Что вы понимаете под стабильностью?
— Выплата зарплаты без задержек, — обречённо прошептал толстяк.
Женя победно осклабился:
— А ещё?..
Вконец выжатый Геннадий Валерианович покинул наш офис с побуревшим лицом через полтора часа. Не меньше соискателя вымотались и мы с Толей Колей. Один Женя Яичкин выглядел свежо и бодро.
— Зуб даю! — заметил Толя Коля. — Больше мы этого Валериановича никогда не увидим. Я бы точно после такой пытки не пришёл.
— У каждого своя метода, — оскорблённо отозвался Яичкин. — Важно расшевелить человека, вызвать его на откровенный разговор.
Метода действительно у каждого была своя. Уже упомянутый Кучкин-Распутин, например, не любил собеседовать с мужчинами, женщин же пытался нахально соблазнить. Саня Дронов ударялся в воспоминания, живописуя перед соискателем свои былые, часто только что выдуманные заслуги в деле искоренения преступности. Оберфюрер Красовская проводила собеседования с позиции силы. «Не забывайте! — часто учила она свою структурку. — Вы — работодатель! Нечего пресмыкаться! К вам пришли просить работу — из этого постулата и исходите!» Анна Ивановна с Алисой Феоктистовной завлекали доверчивых тётенек в паре. Словно безжалостные паучихи, они подтягивали к себе несчастную «мошку» и планомерно обволакивали её паутиной бессмысленных старушечьих бесед про маленькую пенсию, хронический артрит и бесконечные сериалы.
Привлекала к себе всеобщее внимание одна мадам из смежной структуры. Выглядела она довольно забавно — короткая стрижка-завитушка, зелёная кофточка с жабо и узкие клетчатые брюки, обтягивающие зад впечатляющих размеров. Недаром мы с Толей Колей дали ей меткое прозвище — Женщина-Карлссон. Мадам эта металась от сослуживца к сослуживцу, добросовестно записывая на бумажные листочки их беседы целыми предложениями и даже абзацами. Когда же дело доходило до самостоятельной попытки охмуряжа, Женщина-Карлссон, быстро сбивалась с мысли, путалась в своих бессистемных записях и, наконец, навалившись на стол богатой грудью, вещала с отчаянным надрывом:
— Слышь, я те грю, я те обещаю — через месяц будешь получать сто тысяч! Гарантия! Я те грю! Отвечаю!
Однажды днём я застал Женщину-Карлссона за престранным занятием. Она высилась над сидящей за столом оберфюрером Красовской, её полные белые руки были скреплены над головой, образуя круг. При этом, Женщина-Карлссон медленно поворачивалась вокруг своей оси, покачивая необъятным задом в опасной близости от носа Зинаиды Юрьевны. В ответ на моё немое удивление, Женщина-Карлссон со вздохом пояснила:
— Что я только не делала, даже вот так перед клиентом танцевала, а он, гадёныш, бочком-бочком и сбежал!
Несмотря на обилие способов и методов, результат, к сожалению, у всех был практически одинаков. То есть, никакого результата не было. Каждый месяц «русские страховщики» платили аренду, вносили какие-то страховые взносы, скидывались на уборщицу и на дни рождения коллег, а вот «зарплату» видели редко. Да и то, сдельщина есть сдельщина! Оберфюреры во главе с Красовской предлагали не падать духом, обещали, что вот-вот на всех и на каждого в отдельности прольётся дождь из купюр всевозможного достоинства… Однако время шло, а дождь так и не проливался. Первым засуху не выдержал токарь-бизнесмен.
