— Спасибо, у меня уже есть.
— Будешь думать только об искусстве! Все заботы я возьму на себя!
Оба замолчали. Наконец, Ирина нарушила тишину:
— Что ж, понятно. Мимо — так мимо. Кстати, хорошо, что у нас с тобой не случилось детей. Смотрю на твою дочь и радуюсь! Такая дрянь выросла, и ты ей абсолютно не нужен!
Дымов хотел было ответить, что у тебя и такой нет, поэтому бесишься и с юнцами в любовь играешь, но промолчал.
Ирина достала из сумки связку ключей.
— Держи! От твоей квартиры! Прощай, Вадик! С новым счастьем! И не забывай есть суп по утрам!
Пока Дымов провожал Ирину, барышни, предоставленные сами себе, пытались наладить общение.
Первой в разговор вступила Лера. Причем не слишком дружелюбно.
— Значит, получается, что ты эту квартиру сняла у Ирины, мать ее, Ивановны, не зная, что хозяин не давал разрешения на аренду?
— Получается, так.
— Ну, а теперь-то знаешь! Тем не менее, как я понимаю, уходить не собираешься?
Тамира улыбнулась:
— Знаешь, дело не в том, что я кому-то хочу что-либо доказать или остаюсь из принципа. Мне просто некуда идти. Только и всего.
— Сочувствую, — без особого, впрочем, сочувствия в голосе отозвалась Лера. — Но почему твои проблемы должен решать мой отец? Пользуешься тем, что он хороший человек и не может выкинуть тебя на улицу?
Тамира пожала плечами:
— Может быть. Ведь он действительно хороший человек. Я это уже поняла.
— Некрасивый расчет, — Лера строго покачала головой, — на жалость давишь. Или рассчитываешь, что он на тебя западет?
— Нет у меня никакого расчета, — Тамира потянулась за сигаретой, — отвали с такими вопросами. И вообще… Тебя кто-то уполномочил со мной вести эти беседы? Родитель вроде не просил.
— А он и не попросит! Он же интеллигентный, культурный человек, мужчина к тому же! Приходится мне за него.
— Тебе действительно нужно, чтобы я ушла? — спокойно спросила Тамира.
Если бы сейчас Лера сказала «да», она бы встала и ушла. Куда глаза глядят. Просто уже не осталось ни сил, ни желания сопротивляться.
Но странное дело, услышав вопрос, Лера, кажется, смутилась, задумалась, потом выдохнула:
— Да ладно, не в этом дело. Лично мне все равно, останешься ты или нет. Сами с отцом решайте.
— Спасибо, — улыбнулась Тамира.
— На здоровье! — отрезала Лера. — Дай сигаретку, что ли.
Несмотря на Лерины претензии, Тамира чувствовала к ней искреннюю симпатию — ершистая девчонка, с характером.
Сидя на диване рядом с Лерой, она ощущала знакомый запах дорогого коньяка (нюх у нее был натренирован, как у собаки). Тамира подмигнула Лере:
— «Курвуазье»?
Лера не смутилась и спокойно ответила:
— «Метакса».
— Помогает?
— Ну, в общем, да. Я же типичная питерская барышня — вялая, заторможенная — недостаток йода, что ли, сказывается. А примешь на душу и вроде пошустрее становишься!
Тамира радостно кивнула:
— Знаю-знаю! Сама балуюсь!
— Кстати, почему тебе некуда идти? Френд-то у тебя имеется? — без лишних церемоний спросила Лера.
— Уже нет.
— Любовь, что ли, прошла?
— Да не было там любви.
— Весь трабл в том, что любви вообще нет!
— В смысле?
— В том смысле, что люди сами себе насочиняли всякие «тьмы низких истин», весь этот геморрой в обертке «любви и высоких отношений»!
Тамира изумленно взглянула на Леру. Да-а. Ладно, когда тетушка-философиня, обремененная годами и тремя высшими образованиями, подвергает любовь сомнению, но красивая девочка в нежном возрасте! Да ей сам бог велел влюбляться и крутить романы.
Между тем Лера решила развить тему и выдала монолог, включивший в себя краткое жизнеописание своей бабушки, положившей жизнь на алтарь любви, и закончила его следующим резюме:
— Лично мне с этой любовью вообще надо быть осторожнее, у меня гены плохие! С моей бабкой в такое вляпаешься!
Тамира вздохнула: тяжелый случай…
— Может, тебе и надо вляпаться? Может, это твой путь, тот самый опыт «сын ошибок трудных», что делает нас самими собой?
— Ну, знаешь, иногда люди такой опыт получают… Что лучше бы без него…
Для пущей убедительности Лера привела печальный пример француженки («Вот тебе и любовь! Она ему поверила и побежала за ним на край света! А он поматросил и бросил»).
— А твоя мама?
— При чем здесь моя мама?
— Ну, она тоже считает, что любви нет?
Лера усмехнулась:
— Моя мама всю жизнь любит одного мужчину. И это чувство не сделало ее счастливой!
Какая занятная девочка, заинтересовалась Тамира, холодная, как Снежная королева. Но разве правильно быть такой снежной в восемнадцать лет?
— Моя мама — женщина системы «ради любимого готова на все!». При этом любимый — единственный и на всю жизнь, на меньшее не согласна! Кстати, имея подобный пример перед глазами, поневоле захочешь раз и навсегда исключить любовь из системы жизненных ценностей!
— И что тогда включить в эту самую систему вместо нее?
Лера пожала плечами:
— Карьеру. Самореализацию. Деньги, славу, независимость… Разве плохо?
— Неплохо. Только вот влюбишься и забудешь обо всем на свете. В том числе про карьеру, деньги и независимость.
— Понятно! Сейчас ты мне будешь промывать мозги, что «любовь нечаянно нагрянет» и чего-то там сразу станет. Это не моя история. Я привыкла анализировать свои чувства, сверяя жизненные планы с маршрутной картой.
— И что в маршрутной карте? Какова конечная цель?
— Как минимум стать известной актрисой. С приятным дополнением в виде банковского счета с энным количеством нулей и вип-пропуском в любые дыры мира.
— Ты очень смешная. Ты, наверное, думаешь, что все будет так, как ты хочешь? Ты все просчитала, наметила план. А жизнь — это стихия непредсказуемого… Что, если в тебя уже целятся из лука?
— Чего? — усмехнулась Лера. — Какого лука? И кто, купидоны, что ли?
— Возможно, и так. Или по-другому: любовь на тебя набросится, «как сумасшедший с бритвою в руке»? И ты пройдешь свой путь, прекрасный и трагический?
— По всему видно, ты много путей-дорог исходила! — не удержалась от колкости Лера.
Тамира на провокацию не поддалась и не ответила. Заметила печально:
— Я ведь и сама когда-то решила, что любовь — это мираж! Слишком много было ошибок, разочарований, но я просто ждала того, кого полюблю по-настоящему! И все случилось. Сумасшедшая, всепоглощающая страсть и нежность!
— Стесняюсь спросить, а чем все закончилось? — насмешливо спросила Лера. — Вот если быстро пролистать книжку с твоей историей, что окажется на последней странице?
Тамира вздохнула.
— Если честно, на последней странице было много слез, боли и отчаяния.
— Ну вот видишь! — даже обрадовалась Лера. — Еще одно доказательство в пользу моей теории.
— Какой теории? Что можно и нужно жить, исключая чувства?
— Такой жертвы никто не требует. Не надо их совсем исключать. Просто включать мозги, хотя бы иногда.
— Надо же, ты даже философский домик построила над своими рассуждениями. Чтобы убедительней смотрелось, что ли? Только он у тебя непрочный получился, как у поросят из сказки. Из веточек да прутиков, того и гляди развалится! Вопрос лишь в силе и направлении ветра! Заштормит, обрушится стихия — и все. Ты не обижайся, но я тебе правду скажу: ты очень красивая, но какая-то неживая. Тебе надо тянуться к жизни…
— Ты о чем?
— О жизни. О том, что надо захотеть стать живой. А пока ты мертвая.
— И что для этого нужно?
— Может быть, страдать, — тихо сказала Тамира и после долгой паузы добавила: — Но ты не отчаивайся, просто ты спящая царевна, которая еще может проснуться от поцелуя. Очень даже может, если принц найдется.
— Ага, — усмехнулась Лера, — принц разбудит, а потом наиграется и бросит на фиг.
— Возможно, — кивнула Тамира, — это сплошь и рядом случается, но дело-то, как ты не понимаешь, не в этом! Главное, после этого ты будешь чувствовать! Сердце растревожится! И станет болеть!
— Ты, наверное, больная? — с сочувствием спросила Лера. — Тебя кто-то растревожил, и ты до сих пор не можешь успокоиться.
В гостиную вернулся Дымов.
Тамира отметила, что он расстроен. Заметила она и то, что Дымов, пожалуй, смущается в присутствии дочери. А та, напротив, взяла в разговоре с отцом нарочито уверенный тон.
* * *
Впрочем, разговора не получилось, хотя Дымов искренне старался быть любезным и внимательным. И чем больше старался, тем отчетливее понимал, что не удается, — в роли заботливого отца он неубедителен. Опоздал лет на десять, папаша.
Да и сама обстановка не располагала — присутствие постороннего человека тяготило и отца, и дочь. Впрочем, надо отдать Тамире должное, она быстро поняла это и вышла из комнаты под благовидным предлогом:
