— Брайн, что у тебя? — орал он.
— У нас всё нормально! Орехи дособираем и вернемся! — крикнул я в ответ и опустился на корточки, присоединяясь к блондинке.
Почему-то спрашивать расхотелось. Не знаю, почему. Минут десять мы ползали по земле, пока я не сбил ее пятой точкой. Когда обернулся, она лежала на боку и смеялась.
— Ты прешь кормой, как бульдозер, — сообщила мне Келли сквозь смех.
— Я не бульдозер, — возразил я. — У бульдозера нет кормы. И я не видел, — вынужден был признать я.
— Еще бы ты видел! У кораблей же зеркала заднего вида нет, — по новой рассмеялась она. — Пойдем уже. Мне кажется, ты всё вокруг сгреб. Даже больше, чем нападало.
Я не стал отвечать. Просто оттянул спереди низ лонгслива, и мы закидали туда добычу. По голосу вышли на Эндрю. Я, грешным делом, надеялся, что колумбиец от паники потеряется в лесу. А мы его и искать не будем. Но нет, он уже был там.
— …Тогда они вырезали у нее коно… — он показал пальцем себе между ног. Это было довольно самокритично. Я тоже сомневался, что у него там яйца.
— …и разрезали ее на мелкие кусочки, — продолжал он рассказывать американцу и, как ни чем не бывало, уплетал последний кусок мяса. Описываемое расчленение женского полового органа его (Феррана) ни капли не смущало. — Каждый взял себе кусочек, перевязал его веревочкой, и у каждого из нее появилась же…
— Ты офигел?! — прервал я его рассказ о самозарождении жизни из кусочка мертвой плоти. Это единственное, на что меня хватило от такой наглости. — А Келли что будет есть?
— А что, она еще не ела? — изобразил колумбиец удивление. — На, — он протянул блондинке обгрызенный кусок, — я еще не доел.
— Приятного аппетита, Отавиу, — сморщилась девчонка. — Давайте собираться.
И взялась за лямку рюкзака.
Где-то через час лес стал редеть. Деревья с огромными стволами и досковидными выростами исчезли окончательно, а змееподобные корни остались. Плохо проходимые туманные леса, перевитые лианами и увешанные лишайниковыми бородами, сменились непроходимыми зарослями кустарников и травы выше человеческого роста.
Резкий, пронизывающий ветер продирал насквозь, и мы приоделись, кто во что мог. Из-за ветра в разряженном воздухе дышать стало особенно тяжело. Продираться сквозь заросли стало еще сложнее. Отавиу, шедший первым, ныл и требовал нож. На что я ему возражал, что раз он сожрал всё мясо, ему и отрабатывать. А охотничий нож — не мачете, для вырубания травы не приспособлен. О том, что ножик я ему не дам ни при каких условиях, даже если на него пума набросится (и особенно в этом случае), я не говорил. Но, полагаю, это читалось между строк. Поэтому колумбиец ныл, но шел вперед. Правда, через каждые пять минут требовал привал. Я настаивал, что осталось уже немного. Не знаю, сколько именно "немного" нам оставалось на самом деле, потому что несмотря на то, что лес стал мельче, туча, сквозь которую мы пробирались, не давала ничего рассмотреть дальше пяти метров. Единственной радостью (и долгожданным отдыхом для Феррана) стал обнаруженный им куст ежевики [1]. Он был быстро объеден в восемь рук и четыре рта. Колумбиец воспрял духом и двинулся вперед, в надежде найти еще. Даже ломанулся. Наверное, рассчитывал оторваться, чтобы новая находка досталась только ему. Увы, никто отставать не хотел. Когда мы вышли на ровную поверхность, я сначала подумал, что это такая же площадка, как та, на которой мы останавливались на перекус. Для Феррана. Но мы шли вперед, а площадка не заканчивалась. Впереди появилась лужица воды. Это определенно была вершина.
Американец склонился, упираясь в колени руками.
— Нужно отдохнуть, — констатировал он, подняв голову.
На него больно было смотреть. Он не жаловался, в отличие от колумбийца, но был весь красный и надсадно дышал. Подъем ему дался тяжелее всех. Даже Келли выглядела лучше, хотя была девчонкой. Возраст. Возраст плюс отсутствие регулярной физической нагрузки. Спасибо тренеру по фитнесу, у меня проблем было меньше всех.
Ферран никого ни о чем не просил и ни у кого ничего не спрашивал. Он просто сбросил свои вещи на землю и завалился спиной на гигантскую кочку. Блондинка поступила так же, только предварительно вытащила из рюкзака свой матрасик. Заботится о здоровье. Благоразумная девочка, хоть и блондинка.
Видимо, ветер и предстоящий ночной холод никого не смущали. Что мне оставалось делать? Я присоединился к мнению большинства. Тем более что моего мнения не спрашивали.
[1] Южноамериканская мора — ближайший родственник ежевики и малины.
35. Келли
Как я вымоталась! Казалось, что я так и пролежу на этой кочке до самой ночи. Но нет. Очень скоро я почувствовала, что весна в горах Колумбии совсем не то же самое, что на равнине. Есть хотелось немилосердно. Даже не так. Хотелось жрать. Хотя приличной девушке так говорить нельзя. Да и хотеть жрать нельзя приличной девушке. Вот бы посмотреть на тех, кто придумал эти приличия, после подъема на высоту три тысячи метров с одним завтраком в желудке.
Я собрала волю в кулак, мысленно подвесила перед носом картинку сочного стейка и, шатаясь, пошла за ним, как осел за морковкой. Нужно было что-нибудь найти. И съесть.
Через минуту — или пять, от усталости восприятие времени могло измениться, — меня нагнал Брайан.
— Я не помешаю? — спросил он тактично.
Уединиться не тянуло. Похоже, вся лишняя вода вышла через поры. Я помотала головой.
— Здесь есть что-нибудь съедобное? — спросил он. Раз уж признался, что не биолог, можно и спросить. Да.
Я пожала плечами.
— Потенциально — да. Можно было бы натрясти семян диких злаков, но не сезон. Скорее всего, все уже осыпались. Есть шанс найти смородину на скалах. Она тут волосатая, но есть можно. Если повезет, встретим мортино [1] или таругу [2].
— Мортино [3]?
Уэйд, виконт, блин, Эшфорд, черт бы его подрал, смотрел на меня так, будто я говорила на китайском. Хотя на китайском я не говорила.
— Это ягода такая, — пояснила я. — Но не факт, что съедобная. В смысле, здесь много разных ягод, похожих друг на друга, одни — съедобные, а другие, почти такие же, — ядовитые. ДАже местные путают.
— Пробовать будем на Отавиу, — тут же предложил он.
Колумбиец достал всех. Из нас двоих. Эндрю держал нейтралитет. Подозреваю — из последних сил.
Я кивнула.
— Хорошо бы на пуйю наткнуться, — размечталась я. — Но она обычно южнее. Здесь в основном фрайхелоны.
Я взглянула на спутника. Он делал серьезный вид, и даже кивнул. Будто понял.
— Они на первый взгляд похожи, — я ткнула в высокое растение выше меня ростом, с мохнатой шапкой из листьев наверху. — Это — фрайхелон [4].
— Фрайхелон — это по-испански «монах», — просветил меня Брайан.
Молодец, испанский знаешь. Золотую звезду тебе на грудь, и корону из фольги на фаллос.
А что я на него так взъелась? Знала же, что он не из простых. Ну, виконт. Альберт вообще графом был. Будущим герцогом. Меня таким не впечатлишь. Правда, в отличие от графа, виконт защищал меня от подонка, а не был им. Но еще не вечер. Уэйду графом стать только предстоит. К тому времени, глядишь, на чванливость и мразотность нарастет.
Да вроде нет. Вроде Брай выглядит в этом вынужденном путешествии самым адекватным. Тогда чего же я так злюсь?
Наверное, просто от голода. Просто от голода.
Я пожала плечами. Фрайхелон — и фрайхелон. Нам, немытым рылам, такие подробности знать не по чину.
— А у пуйи [5] наоборот, — продолжила я объяснять «биологу», чем различаются типичные обитатели парамоса. — Внизу — шапочка, а вверх такой…
Член. На мой взгляд сексуально неудовлетворенной женщины, пуйя напоминала эрегированный член. Но не буду же я в этом признаваться?
— …столб… — выкрутилась я.
И что сопротивлялась Тавиньо? Нужно было расслабиться и получать удовольствие. Сейчас бы не кидалась на безвинного британца. И не чудилось бы мне. Всякое.
