— …И пуйя съедобная.
Я хмыкнула пошлым мыслям.
— Пошли искать пуйю? — предложил Брайан, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться.
И мы пошли. Точнее, мы и так шли. Просто пошли дальше.
Здесь, на вершине, туман стал рассеиваться. Впрочем, так всегда: ближе к вечеру небо на вершинах начинает проясняться. Я оглянулась назад. Сквозь белесую вуаль можно было разглядеть наших спутников, за которыми начиналась сплошная бледно-серая стена тучи. Впереди виднелся частокол фрайхелонов. Там где стоят «монахи», пуйям не место. Жаль. Жрать-то как хочется!
— А дичь здесь какая-то есть? — спросил британец.
— Если верить охотничьим байкам, то пуду [6] можно встретить. Говорят, — я бросила короткий взгляд на Брайана, — они восстанавливают солевой баланс, вылизывая мочу. Опытный охотник пописает и сидит неподвижно. Оленек на запах прибегает.
— Как будем писать: вместе или по очереди?
Я посмотрела на британца. В его глазах искрился смех. Я ткнула его кулаком в плечо. Можно сказать, сокровенным знанием делюсь. Не факт, правда, что достоверным.
— От холода мы здесь сдохнем быстрее, чем от голода, — уже более серьезно изрек Уйэд, растирая плечи. — И выбор у нас: или мерзнуть здесь, или на склоне. До заката шансов уйти в теплый пояс никаких. Есть мысли?
Я оглядела пустошь с пучками подсохшей травы и столбами-монахами.
— Вот если бы у нас был топор…
— Мы можем натаскать сушняка со склонов, на ночь хватит, — отмахнулся британец. Он же у нас виконт. Он всё знает. — Но при таком ветре…
— Вообще-то, я имела в виду, что можно было бы нарубить фрайхелонов, уложить, как бревна, связать веревками. Получится подобие гнезда. Внутрь натаскать сена. Сверху натя…
Но Брайан уже всё понял. У него появилась конкретная цель. Он преобразился на глазах. Плечи расправил. Подбородок упрямо задрал.
— Мы их наломаем! — оборвал меня он.
— Это тебе не дрова, — попыталась я воззвать к здравому смыслу. — Представь, какие у них должны быть крепкие корни, чтобы устоять при здешних ветрах.
Где Уэйд, а где — здравый смысл, когда есть возможность построить фамильное гнездо?
— Так, ты давай обеспечивай приманку для пуду и займись травой, — скомандовал он и строевым шагом генерала отправился раздавать поручения Эндрю и Отавиу.
У них еще оставалось еще целых пару минут, чтобы насладиться напоследок безвестностью.
Не знаю, что он говорил и как аргументировал, но на американца и колумбийца подействовало. Эндрю пополз вниз по склону — похоже, за дровами. Он у нас по жизни был костровым. Хоть что-то ему удавалось идеально, как ни странно. Мускульная часть нашего коллектива двинулась в мою сторону. Ферран размахивал крыльями, то есть, руками, что-то втолковывая Брайану. Наверное, тоже говорил о здравом смысле. Но британец, похоже, был намерен пережить эту ночь в относительном комфорте, и плевал на доводы разума. Нет ничего невозможного для выпускника Итона. Это все знают.
[1] Мортино — местное название ягод из рода Vaccinim, к которому относятся брусника, голубика, черника, клюква и т. п. Представители рода встречаются преимущественно в Северном полушарии. В Южной Америке в высокогорьях Северных Анд встречаются всего два вида.
[2] Таруга — местное название гаультерии, ягодного кустарника из того же семейства, Вересковые.
[3] Mortino (испан.) — мертвец, мертвый.
[4] Фрайхелон — колумбийское название эспелеции, деревянистого растения из семейства Астровые. Эспелеция известна своей «шубой» — отмершие волосатые листочки растения не опадают, как у нормальных растений, а скукоживаются и как бы припаиваются к стволу. Благодаря этому возле ствола образуется особый микроклимат, и почки не вымерзают во время ночного холода.
[5] Пуйя — растение семейства Бромелиевые, к которому, в частности, относится ананас. Молодые побеги и основания листьев у него съедобны. Пуйя чилийская печально известна как растение, поедающее овец. На самом деле к плотоядным растениям оно не имеет никакого отношения. Но иногда овцы зацепляются густой шерстью за ее колючки и не могут выбраться из них без посторонней помощи. Над «шапкой» листьев находится цветонос. Такой вот он большой. Да.
[6] Северный пуду — самый маленький и пугливый олень в мире. Его длина не превышает 75 см, а вес тела — 3–5 кг. Обитает только в парамосе Колумбии и Эквадора.
36. Келли
Я пошла дальше, в поисках съедобного. Когда обернулась минут через пять, футболист пинал фрайхелон выше его на голову. Или на две. Чего мелочиться-то?
Я развернулась. Присмотрела кочку поприличнее. Села. Эх, попкрона бы. Я выдрала травину из кочкиной бочины и вгрызлась в сочную часть. Потом дернула еще. С копытными поведешься — травоядной станешь.
Тем временем действие у потенциального бревна разворачивалось. В противоположность приснопамятной репке [1], фрайхелон не тянули, а толкали, но толку всё равно не было. Теперь бедолагу пнул англичанин. И запрыгал на одной ноге. Видать, не подрассчитал силушки. Думать-то нечем. Энергия вся на подвиги ушла.
Напрыгавшись, Брайан уселся перед травяным деревцем на корточки. Изучить, похоже, решил. Я вынула из чехла нож, выстрелила лезвием в воздух и вырезала сразу пучок травинок. М-м-м! Как вкусно: немытая трава из-под задницы. Боже, до чего я дошла!
Брайан с Отавиу попробовали еще раз. Без толку. Потом колумбиец отодвинул напарника. Отошел… Разогнался… И вфигачился в «монаха» плечом. Вопль до меня долетел во всех интимных подробностях. В смысле, Ферран, по привычке, не отказывал себе в эротических деталях.
Со злости он пнул фрайхелон помельче, едва выше колена. Тот качнулся. Фрайхелон, не футболист. Мужчины сделали стойку, как сеттер на утку. Ну, всё. Дальше неинтересно. Эмпирическим путем можно решить любую задачу. Если силы девать некуда.
Я пошла дальше. Равнина сменилась взгорком, и я поплелась наверх. Не могу сказать, что мне это доставляло удовольствие. Но зато когда я поднялась, то поняла, что усилия оправдались. Внизу раскинулось озерцо. И почему у меня нет привычки таскать с собой кружку, мыло и полотенце? Я наскоро накосила ножом охапку травы и, обняв ее, поторопилась к лагерю.
Гнездование шло вовсю. Небольшие, но вполне крепенькие, под метр высотой, фрайхелоны лежали и ждали своего часа. Пока они с наветренной стороны обеспечивали защиту огня. Эндрю уже суетился, выкладывая на край костра первую — экспериментальную, — порцию орехов.
Я втиснула ворох травы между «бревнами» и сунула нос в рюкзак. Взяла оттуда всё, что необходимо для принятия водных процедур, кружку и порванные штаны в качестве полотенца. Носить я их точно не буду. Пусть сослужат последнюю службу.
Я отозвала британца.
— Брайан, за тем пригорком, — я указала подбородком вперед, — есть горное озерцо. Пожалуйста, обеспечь мне уединение минут на пятнадцать.
— Не холодно? — заботливо поинтересовался он.
— Холодно. Но с меня скоро грязь кусками отваливаться начнет.
— Не боишься что-нибудь подцепить?
— Самого большого паразита мы уже подцепили. Еще при посадке в самолет, — я выразительно глянула на футболиста, который бил копытом у очередного гнездового «бревна». — В отношении остального… При здешнем климате вероятность подхватить в воде что-то экзотическое примерно такая же, как где-нибудь под Эдинбургом.
— О чем это вы секретничаете? — не сдержался Ферран.
— Келли говорит, что хочет сходить в кустики. Просит ее не искать, — ответил сэр виконт в полный голос.
Вот прибила бы!
Но британец вытащил из рюкзака свою кружку и на правах главного зачерпнул в нее подогретой воды из котелка. И бить расхотелось окончательно.
Опять же, одно дело подглядывать за девушкой, которая моется. И другое — за оправляющей естественные нужды. Отавиу, конечно, тот еще извращенец. Но, будем надеяться, так далеко его фантазии не заходят. Тем более что все мужчины заняты общественно-полезными работами. Нечего на всякие глупости отвлекаться. И на такой открытой местности, с одной стороны, не спрячешься, но, с другой, и не подкрадешься.
