Мы повернулись и пошли.
– Проходил мимо, – говорю я приятелю, – и купил у часовщика вот это за пятьдесят лир… Хотел узнать действительную их цену и показал старьевщику…
Товарищ, не придав значения моим словам, проговорил:
– Вчера было очень интересно. Хорошо бы снова собраться как-нибудь вечером…
– Прекрасно… – поддержал я.
Попрощавшись с ним, я еще долго до изнеможения бродил по городу. Решил не продавать часы.
По дороге домой меня опять постигла неудача. Я сел в автобус. Вслед за мной вошел человек. Не успев расположиться на Сиденье, он кивнул на мои часы и спросил:
– Простите, сударь, сколько на ваших?
– Четверть седьмого, – ответил я.
– Неверно! – отрезал он, да так резко, будто не он только что вежливо спрашивал о времени.
Я обернулся к нему – напыщенный, дородный, с тройным подбородком субъект, он свысока смотрел на меня… Я опять, на этот раз внимательно, посмотрел на свои часы: действительно, я неверно ответил ему.
– Восемнадцать минут седьмого… – поправился я.
– Опять неверно… – сказал он.
Я молча повернулся к нему спиной. Но человека это не смутило.
– Я увидел, что часы у вас идут неверно, и нарочно спросил.
– Неверно? А вам-то что за дело?
– Как что за дело? Я – гражданин.
Прокричав несколько раз подряд «я – гражданин» так, будто «я – генеральный директор» пли «я – министр», он постучал по стеклу своих часов пальцем и продолжал:
– У меня есть часы, есть, но я нарочно спросил… Смотрите, смотрите сюда – сейчас двадцать пять седьмого. Ваши отстают на целых семь минут. Поставьте ваши…
Я не произнес ни звука.
– Поставьте ваши часы, сударь… они отстают на семь минут… – угрожающе настаивал он.
– Ну и пусть мои часы отстают на семь минут, – спокойно ответил я.
– Но ведь так нельзя… Нельзя!
Чтобы отделаться от него, я протиснулся на несколько шагов вперед. Он кричал мне вслед:
– Ты что убегаешь? Передвинь стрелки!..
– Вам-то что, сударь? Передвину я или не передвину… Разве это не мои часы? Что вы пристаете?
– Но я – гражданин.
Автобус остановился. Вошло несколько пассажиров.
– Простите, сударь, сколько на ваших? – тут же накинулся он на первого вошедшего.
– Половина седьмого…
Затем к следующему:
– А на ваших?
– На моих без двух половина седьмого…
– Неверно… У вас у обоих неверно… Прошу, поставьте правильно – сейчас ровно без двадцати четырех минут семь; передвиньте скорее, передвиньте стрелки…
Нагнувшись он посмотрел на часы одной дамы:
– О-о, сударыня, ваши отстали на пятнадцать минут…
Я был в другом конце автобуса, но он прокричал мне:
– Вы поставили свои часы, сударь?
– Сударь, вы оставите меня в покое?
– Вы должны поставить правильно часы.
– А что случится, если я не поставлю? Что вы так печетесь об этом?
Он продолжал кричать свое:
– Я – гражданин… Вы понимаете, я – гражданин…
– Ну и что из того, что ты гражданин, – заметил кто-то из сидящих, – ты гражданин, а мы что, туристы?
– Поставьте часы все, у кого они идут неправильно. Требовать это – мой долг гражданина. Я не могу пройти мимо гражданина, у которого неверно идут часы. Почему мы никак не можем построить индустрию, никак не можем приобщиться к культуре Запада, достигнуть современного уровня цивилизации – да все из-за этого…
Затем он повернулся ко мне.
– Вот, – говорит он, – вот этот гражданин не знает цены времени, цены семи минутам. Он отсталый восточный человек… У него часы могут на семь минут отставать или спешить, а ему все равно…
Вдруг он обратился к кондуктору:
– Который час на ваших?
– У меня нет часов… – ответил кондуктор.
– Как может человек обходиться без часов? Пока мы не будем ценить нашего времени, пока мы не поймем, как его надо беречь, мы будем плестись в хвосте…
– Ну нет, нет у меня часов, – проговорил кондуктор, – что поделаешь… Дай – тогда будут!..
Одна женщина задала вопрос этому ретивому гражданину:
– А чем вы докажете, что ваши часы идут правильно? Может, у ваших стрелки не так крутятся?
Вслед за этим гражданин протянул ей свои наручные часы, вытащил из жилетного кармана другие, достал из внутреннего кармана третьи… Потом еще несколько из других карманов и все повесил на пальцы.
– Вот смотрите, все они отрегулированы и показывают самое точное время.
Пожилая пассажирка, понимающе качая головой, протянула:
– А-а-а-а, да он, того… сумасшедший…
А ее сосед, разглядывая коллекцию, свисавшую с пальцев, с ехидцей заметил:
– А на этих-то половина девятого… Вот видишь?
Гражданин с испугом и растерянностью уставился на часы, которые врали.
– Вот подлецы, это они нарочно в кофейне подвели стрелки.
Мне порядком надоела эта канитель, и я сошел на две остановки раньше.
– Ваши часы отстают на семь минут, поставьте точно!.. – кричал он мне вслед из автобуса.
Домой я пришел с тяжелым сердцем.
– Ты должен был купить рыбы!.. – подлетела жена.
Но я не продал часы, и денег у меня на рыбу не было… Я сделал вид, будто забыл.
– А-а-а… Действительно, я ведь собирался купить рыбы и забыл…
– Как ты мог забыть? Сегодня вечером у нас гости… Что теперь будем делать?.. Хорошо, я не понадеялась на тебя и сама купила. Все уже готово.
Потом подошли гости, снова поднялся спор на отвлеченные темы. Гости, не жалея глотки, убеждали друг друга, что причина нашего отставания от народов развитых стран в том, что мы не ценим своего времени.
– Для нас ничего не значат десять минут, полчаса… Никто не придает значения, спешат у него часы или отстают… Вероятно, я засмеялся.
– Вот вы смеетесь, но, к сожалению, это именно так… Я посмотрел на свои часы и спросил:
– Сколько на ваших?
Гость глянул и ответил:
– Мои стали…
– Удивляюсь, в Стамбуле, в этом большом городе, где живет более двух миллионов чудаков, такой человек, как ты, вдруг не может найти работу! – проговорил Сабахаттин.
– Значит, я один из тех двух миллионов, о которых ты говоришь. Что я могу поделать, все время ищу, но ничего не нахожу! – ответил я ему.
– Для того чтобы получить работу, не обязательно рыскать по городу!
– А как же?
– Надо пораскинуть мозгами и придумать себе работу!
– Ну и сказал! Что могу придумать я, несчастный, когда даже правительство ничего не может придумать!
– Позволь, позволь! Для себя же они придумали, стали вот правительством!
– Но я-то не могу стать правительством!
Этот разговор происходил в сутолоке площади Эминеню. Сабахаттин был моим старым приятелем. Он подхватил меня под руку и потащил в кофейню во дворе мечети Ёниджами.
– А чем ты занимаешься? – спросил я, потягивая из чашечки кофе.
– Я свободный предприниматель! Сегодня не знаю, что мне принесет удачу завтра. Все зависит от конъюнктуры.
– Да, но чтобы быть свободным предпринимателем, нужен капитал, брат, и немалый! Мелкое предпринимательство давно отошло в прошлое!
– Если голова варит, то и капитала особого не требуется! В свое время и я два года был безработным. Это послужило мне хорошим уроком. Больше со мной такого не случится!
Мы минуту-другую молчали.
– Как ты относишься к социализму? – вдруг спросил он. Вопрос обрушился на меня, будто кирпич с потолка.
– Какой такой социализм?! – резко спросил я. – Что за чушь ты городишь?
– Нет, ты знаешь, что такое социализм?
– Замолчи ради Аллаха! Еще услышит кто-нибудь, неприятностей не оберешься! Я такими делами не занимаюсь.
– Теперь все понятно! Не мудрено, что ты безработный! Надо же понимать, что происходит на белом свете. О чем больше всего говорят в Турции? В кофейнях и дома, бедные и богатые, женщины и мужчины только л толкуют, что о социализме. Твист да социализм, социализм да твист – вот самые модные разговоры! Лет пятнадцать назад мне здорово досталось из-за этого социализма. Проходил я мимо какой-то городской больницы, у входа толпились люди. Вид у них был такой, что и людьми не назовешь, вот-вот богу душу отдадут, словно после чумы.
Я обратился к одному – он лежал прямо на мостовой, на грязном, залатанном одеяле – и спросил, чего они здесь ждут. Чтобы услышать его ответ, мне пришлось нагнуться к самому его лицу. Оказалось, что это больные, которых не берут в больницу, а им некуда идти, и нет у них денег даже на кусок черствого хлеба. Я бросился в ближайшую булочную и принес десять хлебов. У разносчиков фруктов взял помидоры и виноград. И каждому еще по лире дал. Совсем расстроенный сел в автобус. Я сошел на последней остановке. Вдруг кто-то коснулся моего плеча: «Пойдем-ка со мной!» – «Что случилось?» – «Пойдем, пойдем!..» Короче говоря, это был полицейский, сударь ты мой. Он отвел меня куда следует. «Зачем ты раздавал этим людям хлеб и деньги?» – спросили меня. «Они голодные, мне стало жаль их, и я дал им хлеба». «А ты что, правительство? Думаешь, некому их пожалеть, кроме тебя? Откуда у тебя деньги?» Оказывается, то, что я делал, расценивалось как поступок сумасшедшего пли социалиста. А так как я не был сумасшедшим, то решили, что я социалист. Подумать только: давать деньги, не получая ничего взамен! Мне изрядно тогда всыпали! «Я не социалист!» – отпирался я. «Докажи!» – наседали они. Но как это можно доказать! Потребовали, чтобы я представил поручительства от двух почтенных и благонадежных граждан. Например, от купца, зарегистрированного в торговой палате, или в крайнем случае от приказчика. Совсем как при покупке вещи в кредит. После того как отсидишь девять дней, сумеешь доказать, что ты не социалист. С того дня стоило мне только услышать: «Соц…», – как я бежал без оглядки… Так говори, хочешь с нами работать? – напрямик спросил Сабахаттин.
