– Да, с автобусами надо бы навести порядок, это точно.
– Обязательно наведем, – пообещал я, лишь бы поскорее сменить тему разговора.
– Вот-вот, то же самое и с медициной, – не унимался Рой.
Ему-то, черт побери, какое до всего этого дело, возмутился я про себя, но сдержался и, как ни в чем не бывало, спросил, не передают ли сейчас по радио чего-нибудь интересного.
– По-моему, «Вчера в парламенте», сэр, – сказал он, протягивая руку к приемнику.
– Нет-нет-нет, не надо, пожалуйста, не стоит! – в отчаянии попытался я его остановить, но было уже поздно.
Рой включил приемник, и в машине зазвучал мой голос.
Мой шофер прослушал передачу с огромным интересом и выключил приемник, только когда начались ПВ второго порядка. Наступило неловкое молчание.
– Им не удалось загнать меня в угол, верно? – с надеждой спросил я.
Рой ухмыльнулся.
– Вам здорово повезло, сэр, что не пришлось отвечать на вопрос о новой больнице Сент-Эдвардс.
– Почему?
– Как почему? Уж скоро полтора года, как ее построили… и до сих пор ни одного пациента!
– Очевидно, у министерства здравоохранения и социального обеспечения не хватает средств на комплектование персонала, – предположил я.
– Не-е, – весело протянул Рой. – Персонал есть – пятьсот чиновников. Пациентов нету.
Неужели это правда? Трудно поверить.
– Кто вам сказал? – осторожно поинтересовался я.
– Проныра.
– Проныра?
(На жаргоне шоферов Уайтхолла «проныра» – наиболее информированный человек. – Ред.)
– Приятель мой, Чарли, – пояснил он. – Кто же еще? Он возит министра здравоохранения.
В МАДе я первым делом вызвал Хамфри и без обиняков заявил ему, что возмущен вчерашними дебатами.
– Я тоже, господин министр.
Удивительно – он даже не пытается оправдываться.
– Глупость… некомпетентность… – продолжал я.
– Вот именно, – подтвердил он. – Не могу понять, что это на вас нашло.
Я вытаращил глаза.
– Не понимаю вас!
– Дать согласие на третейскую комиссию!…
Так вот, значит, в чем дело!
– Я не об этом, Хамфри, – сурово произнес я. Мой постоянный заместитель озадаченно нахмурился.
– Но ведь вы сами только что признали глупость и некомпетентность…
– Вашу, Хамфри! – вспылил я. – Вашу!
– Мою? – Казалось, он не верил собственным ушам.
– Да-да, вашу! Ведь это вы меня так подставили!
Справедливости ради надо заметить, что подставил меня не он лично, а его драгоценный аппарат. Впрочем, Хамфри, похоже, вообще никакой вины за собой не чувствовал.
– Ну, небольшой недосмотр, – пожал он плечами. – Всякое бывает. Но согласиться на третейскую комиссию!…
Нет, это уж слишком!
– Как вы понимаете, мне тоже не очень нужна эта комиссия! Но если утопающему протягивают соломинку, ему ничего не остается, как ухватиться за нее.
– Это не соломинка, а петля, – холодно поправил сэр Хамфри. – Вы обязаны были встать на защиту своего министерства. Иначе для чего же вы здесь?…
Он думает, что я здесь только для этого! Хорошо, хоть не считает, что я не нужен вообще. Однако, если его не остановить, он, чего доброго, примется читать мне лекцию об ответственности руководителя.
К принципу Уайтхолла об ответственности руководителя государственная служба прибегает каждый раз, когда ей требуется ткнуть министра носом, а самой остаться чистенькой. На практике это означает следующее: аппарат ведет все дела и принимает все решения, а случись какая неувязка или прокол – пусть отвечает министр!
– Нет, Хамфри, этот номер у вас не пройдет, – решительно заявил я, не давая ему возможности сесть на своего конька. – Вчера я отлично подготовился к ПВ. Проработал все ответы, чуть не наизусть выучил десятки справок. Просидел над ними почти всю ночь… Не пошел даже обедать… Словом, отлично подготовился, отлично! Не придерешься! Но ни в одной из справок не было и малейшего намека на ваши махинации с процентами, из-за чего я чуть было не ввел в заблуждение достопочтенных членов палаты.
– Господин министр, – тоном оскорбленной добродетели произнес Хамфри, – разве не вы сами выразили пожелание сократить показатель численности административного аппарата?
– Да, выразил, и что из этого?
– Вот мы его и сократили.
До меня постепенно начал доходить смысл его слов.
– Так вы что… сократили только показатель?
– Естественно.
– Должен вам заметить, Хамфри, я имел в виду совсем другое, – подчеркнуто-спокойно сказал я.
– Помилуйте, господин министр, – страдальчески скривился он, – мы же не телепаты! Вы потребовали сократить показатель, мы его и сократили.
Обычная отговорка! Он, конечно же, прекрасно понимал, что я имею в виду, но, как всегда, предпочел истолковать мое указание буквально. Из-за такой вот чиновничьей тупости и равнодушия наша страна буквально истекает кровью.
(Мы надеемся, что под «буквально» Хэкер не имел в виду буквально. – Ред.)
– Ну а как об этом узнал Лоуфорд? Очередная утечка? Не министерство, а дуршлаг какой-то! (Лично мне это сравнение понравилось, но Хамфри его, конечно, проигнорировал.) Можем ли мы со всей ответственностью управлять страной, если в распоряжение заднескамеечников будет предоставляться вся фактическая информация?
Хамфри упорно молчал. Да и вопрос, в общем-то, был чисто риторический.
– Во всяком случае, – заключил я, – предстоящее расследование даст нам время…
– Да, как мина замедленного действия, – перебил меня мой постоянный заместитель.
Я вдруг подумал, а нет ли у него на этот случай взвода саперов. Впрочем, вряд ли.
– Если бы вы настояли хотя бы на внутриведомственном расследовании, – пожаловался он, – тогда мы могли бы растянуть его на полтора года, а потом заявить, что, несмотря на отдельные недостатки и диспропорции, которые за истекший период уже устранены, никаких следов намерения ввести кого-либо в заблуждение обнаружить не удалось. Что-нибудь в этом роде.
Я позволил себе на секунду отвлечься от главной темы разговора.
– Но ведь намерение-то было!
– А я и не говорил, что не было, – слегка раздраженно ответил сэр Хамфри. – Я говорил об отсутствии следов такого намерения.
В ответ на мое недоумение он снисходительно пояснил:
– Главная задача любого внутриведомственного расследования, при условии, конечно, что оно проводится на профессиональном уровне, – обнаружить отсутствие следов. Если вы заявите об отсутствии намерения, вас легко обвинить в обратном. Если же вы констатируете, что расследование не обнаружило следов намерения, то доказать противное просто невозможно.
Весьма поучительная информация, так сказать, «взгляд изнутри» на методику государственной службы. Теперь хоть ясно, что, собственно, имеется в виду под внутриведомственным расследованием. Вернее, под «профессиональным» внутриведомственным расследованием, которое, очевидно, должно установить полное наличие отсутствия следов.
Однако теория теорией, а сейчас надо было решать насущную проблему с третейской комиссией.
– А нельзя ли сделать так, чтобы эта комиссия тоже обнаружила отсутствие следов? – глубокомысленно изрек я.
– «Фальсифицировала» – вы хотите сказать? – холодно спросил Хамфри.
Двойственность этого человека не перестает меня удивлять.
– Ни в коем случае!… Э-э… впрочем, да.
– Господин министр! – воскликнул он таким тоном, будто мое предложение оскорбило его до глубины души. Лицемер!
– Тогда объясните мне, почему выводы внутриведомственной комиссии фальсифицировать можно, а третейской – нельзя?
Объяснения были, в общем-то, излишни. Я и сам понимал, что, фальсифицируя выводы третейской комиссии, можно попасться.
– Да нет, господин министр, не то чтобы нельзя. Все зависит от того, кто возглавляет третейскую комиссию. Ее председатель должен быть добросовестным, абсолютно надежным человеком.
– Но с таким человеком надо постоянно опасаться, что все выплывет наружу?
Сэр Хамфри озадаченно нахмурил лоб.
– Исключено! Как раз такой человек и поймет, что от него требуется. Ему небезразличны возможные последствия. Он сознательно и с ответственностью подойдет ко всем аспектам порученного ему дела.
Все-таки мой постоянный заместитель предлагает фальсификацию, только в завуалированном виде.
– Значит, «абсолютно надежный» в вашем понимании – это склонный к…
– Что вы, что вы! – перебил он меня с горячностью. – Я хочу сказать, что человек широких взглядов…
Я решил свести к минимуму теоретические словопрения и внес в разговор конкретную нотку.
– В таком случае что вы скажете об отставном политике?
– …и кристально чистой репутации… – продолжил свою мысль сэр Хамфри.
