— Невезуха, — согласился Миха. — Ты не в курсе, войска в город введут? — спросил он как бы между прочим.
— А я откуда знаю, — прапорщик посмотрел за окно и мимо.
— А ты сам-то что обо всём об этом думаешь? — напрямки поинтересовалась Дина.
— Мне, Диночка, думать не положено, — сосед со значением сощурился, — да и что тут думать — фигово это всё, точка, — прапорщик заторопился, — вообще-то вы поосторожнее сегодня в городе, на рожон не лезьте… соображаете?
На улице они простились.
Михаил, Диана и Роман заспешили к Ленсовету.
— Если честно, гражданскую войну я представлял себе несколько иначе, — на ходу заметил Ромка.
— Не всё еще потеряно, — беззаботно отозвался Миха.
— Тьфу на вас! — смачно плюнула Диана. — Мальчики, вы хоть на Страшном суде будете серьезными?
— А зачем?! — в голос удивились оба.
Диана весело и вычурно ругнулась.
День на переломе к вечеру на глазах мрачнел. Небо тяжелело. Солнце как бы напоследок, будто из последних сил пробивалось через облака, краешком цепляя теснину переулка, ведущего к Исаакиевской площади. Дальше, над Невой, за блистающим куполом собора, громоздились черные грозовые тучи.
Переулок перегораживала пара баррикад из скамеек, мусорных контейнеров, бачков, всяческого строительного хлама. Хлипковатые завалы доверия не вызывали, даром что прохожим приходилось пробираться мимо них, отирая пачкающиеся стены. Возле первой баррикады разгружался автобус с омоновцами, с краю второй на пригреве маячили два подвыпивших субъекта, которые при детальном рассмотрении оказались Аристархом с Дрюлей.
Оба комфортно расположились на скамейке в основании завала.
— Ага, и тебя еще не посадили! — вместо «здравствуйте» заметил Аристарх, мутновато глянув на Романа.
— Как же ты его посадишь, если он вчера в Европы улетел? — удивился основательно подзакосевший Дрюля.
— А сегодня он откуда взялся? — усомнился Аристарх.
— Наверное, обратно прилетел, — догадался Дрюля.
— А на фига он это сделал? — не понял Аристарх.
— Да как тебе сказать, чтобы не обидеть? — Роман выразительно потер кулак о ребро ладони. — Или лучше сразу же обидеть? — ненавязчиво поинтересовался Ромка. — Сами-то вы здесь какого черта обустроились, комики несчастные?
— Мы не комики, — оскорбился Аристарх, — мы тут караулим! Верно, Дрюля?
— Верно, Аристарх, — согласился Дрюля. — Кстати, Аристархушка, ты глянь — менты образовались!
— Биться будем?! — всполошился щуплый Аристарх.
— Эти, говорят, за демократию замазались, — с сомнением сообщил двухметроворостый Дрюля.
— И мы за демократию? — уточнил на всякий случай Аристарх. — Тогда ладно, тогда давайте выпьем, — предложил он, выуживая откуда-то из-под скамьи полнехонький «фугас» дешевого портвейна.
— За демократию? — грустно отозвался Дрюля. — За демократию почему-то не цепляет… — Дрюля задумчиво подпер голову руками.
— Совершенно не цепляет, Дрюля? — закручинился с ним вместе Аристарх.
— Абсолютно не цепляет, Аристарх, — пригорюнясь, отозвался Дрюля.
Между тем омоновцы, переговариваясь, не обращая внимания на парочку ломающих комедию пьянчужек, вперемешку с обычными прохожими проскребались мимо баррикад, направляясь к площади. Не считая резиновых «демократизаторов», милиционеры были без оружия, но в бронежилетах. У одного из них на шее болтался пижонского вида фотоаппарат с длинным объективом.
— Простите, — не удержалась Дина, — а для чего вам фотоаппарат? — осторожно полюбопытствовала она.
— Так — история! — легко откликнулся омоновец.
— Слушайте, история историей, а что на самом деле происходит? — осмелела Дина.
— А как бы хэ зэ — хрен знает, извините, — пожал плечами милиционер.
— А вас зачем прислали? — не унималась Дина.
— Нас-то? — Милиционер живо переглянулся с сослуживцами. — А чтобы за такими вот красотками приглядывать — вдруг вы баррикады раньше времени на сувениры разберете, — подмигнул он Дине.
— О! шутит! — диву дался Аристарх. — Надо же, после двух «фугасов» даже и менты на людей похожи. Может быть, они и портвейну выпьют?.. Эй, мужики!!
Почему-то и его не посадили.
Тем временем Михаил отобрал у Аристарха бутылку, откупорил ее и пустил по кругу.
— Вы и так сегодня расстарались, — утешил он для проформы протестующих приятелей.
— Так не пьянства препохабнейшего ради, — потешно возмутился Аристарх, — а трудились оборонного потенциала для! Зажигательная смесь — она же стеклотары требует! Верно, Дрюля?
— Это очень верно, Аристарх, — пьяным эхом отозвался Дрюля.
— А говорили — не цепляет! — расхохотался Миха. — Террористы вы надомники, Мойшица на вас сегодня не хватает! Он бы живо всем желающим на халяву танки запалить стеклотару втридорога втюхал!
— Он пока еще не догадался, — отозвался Аристарх, — Мойшиц наш на площади с утра демократической символикой торгует. — Аристарх выпятил засаленный лацкан пиджака, украшенный значком с историческим российским триколором.
— Капут перевороту! — заценил такое дело Михаил. — А кто-нибудь еще из наших проявлялся? — заинтересовался он.
— А все перебывали, — ответил Аристарх, — Фэн с какими-то пацанками болтался, Ланс тут мельтешил, Мартин был, Герцог с Галкой были… да все тут тусовались, даже этот, — Аристарх изобразил нечто непотребное, зато крайне выразительное, — как же бишь его — Вошкин? Калошкин?.. ну, такой, пальцы веером который?.. Калошенюкевич, вот! Душный он какой-то был, верно, Дрюля?
— А иди ты на фиг, Аристарх, — мечтательно отозвался Дрюля, уставившись на миниатюрную девчушку, задержавшуюся возле баррикады. — Рыженькая, — до ушей расплылся Дрюля, — стройненькая, ладненькая… курносенькая… хорошо! Я пошел, — встрепенулся двухметровый Дрюля.
— Да куда же ты пошел, если я еще твой портвейн не выпил?! — усадил его на место дотошный Аристарх, тем более что Дрюлю всё равно ноги не держали.
Рыженькая с любопытством покосилась на заполошную компанию.
— Привет, — улыбнулся Ромка, — присоединяйтесь, при нас не заскучаете! — не мудрствуя лукаво предложил он рыженькой.
— Я с друзьями, — откликнулась она с некоторым сожалением.
— С друзьями хорошо, а с нами веселее! — не сдавался Ромка.
Она очаровательно качнула рыженькой головкой:
— В другой раз… как-нибудь потом… если вдруг увидимся!
— Обязательно увидимся, — ничуть не усомнился Ромка.
Рыженькая приветливо помахала всем рукой.
— Забавная девчушка, — проводил ее глазами Ромка, — забавная… — задумчиво повторил Роман.
— Ничего, площадь круглая, на ней не разминетесь, — усмехнулся Миха.
— Между прочим, мальчики, — спохватилась Дина, — хорошо бы нам туда когда-нибудь добраться, — напомнила она.
— Погоди чуток, — Миха ухмыльнулся, — видишь — Дрюля плачет!
Дрюля пребывал под впечатлением.
Аристарх держался своего репертуара.
— Рыженькая зацепила, Дрюля? — спрашивал у друга Аристарх.
— Сорвалась рыженькая, Аристарх… — отзывался, утирая слезы, Дрюля.
— И ничего не обломилось, Дрюля? — сокрушался вместе с другом Аристарх.
— Нет, не обломилось, Аристарх… — всхлипывал, скорбя, несчастный Дрюля.
Аристарх медленно и печально достал еще один «фугас», доверху заряженный портвейном.
— Верно, Дрюля?
— Наверно, Аристарх…
Путчисты были обречены, но пока об этом не догадывались.
Шутки шутками, но на площади тоже было весело. Возле Мариинского дворца, где проходила экстренная сессия Ленсовета, находилось несколько сотен человек. Публика подобралась живая, большей частью молодая и на редкость пестрая. Были оптимисты, были пессимисты, кагэбисты были замаскированы под панков, юмористы развлекались прочтениями гэкачепэшной аббревиатуры, из которых самое содержательное «Господи, Когда Человечество Поумнеет?!» было, надо полагать, самым безнадежным.
Портал дворца украшали разномастные плакаты, карикатуры, транспаранты с броскими лозунгами на тему «говняной клики чокнутых пиночетов» вроде «Янаева вспутчило!» или «Кошмар, на улице Язов!!!». Добавляя праздничного антуража, свежий ветер с Невы полоскал трехцветные полотнища докоммунистических российских стягов и черное, под стать грозовому небу над солнечным Исаакием, знамя опереточных советских анархистов.
Тут и там щелкали фотоаппараты, мерцали блицы. Особым спросом пользовался молодой, донельзя смущенный таким ажиотажем капитан погранвойск с задумчивой служебной овчаркой и плакатиком «Нет перевороту». Кто-то из фотографов в поисках лучшего ракурса оказался на нарядном газоне с выстроенными по-парадному цветами — но танки танками, баррикады баррикадами, однако же по муниципальным клумбам омоновцы убедительно просили не ходить.
