– Все, уходим на север! – скомандовал лейтенант. – Всех, кто есть в северном направлении, доберем по пути.
– А Балчу с Валетовым? – спохватился Простаков.
Мудрецкий снял кепку и почесал лоб:
– Простаков, бегом на реку. Ваша задача – любыми способами остаться незамеченными и сплавиться вниз по реке. Все ненужное выкинуть. У нас единственный способ выйти из этого кольца, если это вообще кольцо, если с севера кто-то давит, – поправился Мудрецкий, – сплавившись по реке. Сейчас все мы к воде не побежим, там уже на противоположном берегу пасут и такое количество народу могут заметить. Можно уйти вверх по реке и там сплавляться – снизу нас уже жмут и времени не хватит. Вперед, бегом марш!
Определив направление, взвод ломанулся через лес, не отдаляясь далеко от Ершистой. Они пробежали метров четыреста и столкнулись со своими же разведчиками. Забейко с Резинкиным доложили о визуальном контакте с десантниками.
– У них у всех оружие! – вращал большими глазами Петро.
Трех солдат своих же, собирающих грибочки по лесу, они, к счастью Мудрецкого, обнаружили. И сейчас весь взвод был в сборе. Даже мешок, заметно отощавший за эти дни, который оставался у рачительного Холодца, и рацию здоровую тащили.
«Только как с ней сплавляться-то по реке, с этой рацией? – раздумывал лейтенант. – Это не дело. Придется утопить к чертовой матери и место запомнить. Потом, если комбат будет возникать, съездят, заберут. А сейчас не до рации, к тому же она бесполезная. Холодец признался в отсутствии батарей». Мудрецкий рассчитывал позвонить, выяснить, что за фигня, а тут, оказывается, третий день связи нет.
«Может, нас просто ищут? – предположил лейтенант. – Тогда на фига столько народу да еще и оружие? Наверняка это все из-за коровы и из-за этих долбаных гусей, – разорялся лейтенант. – Елки-палки, надо было себя вести по-человечески, не грабить и не воровать, – корил он себя. – Наверняка в деревне остались недовольные. Стуканули властям».
Подошли ближе к реке, вдоль которой бежали. На открытое место выходить не спешили, нужно было что-то срочно придумывать для того, чтобы люди могли по течению сплавиться вниз незаметно для десантников, которые будут в упор смотреть на эту реку, и ничего они не должны были увидеть или заподозрить.
– Ну, что будем делать? – обратился за советом лейтенант к подчиненным.
– Ну че, как дед Мазай и зайцы, – у Забейко на все был ответ. – Бревна нужны. Бревнышко берешь, за бревнышко спрятался и спокойно плывешь, и башка твоя за бревном скрыта. С противоположного берега и не увидят тебя.
– Как хорошо придумано, – согласился Мудрецкий. – Прямо как в кине. А нам че делать сейчас? У нас бревен нет, топоров у нас нет, пил у нас нет – у нас ни хрена нет! – с досадой громким шепотом ругался лейтенант. – У нас только тяжеленные сапоги и фуфайки, которые намокнут, войди мы в воду, и потянут на дно. Еще эта жратва, которую бросить – значит еще несколько дней мотаться голодными.
– А че жратва-то? – высказался за всех Баба Варя, – че мы, не привыкшие, что ли?
Действительно, за эти двадцать с лишним дней химики превратились в настоящих партизан, которые привыкли терпеть лишения и неудобства. И сейчас какие-то там вещмешки с едой против того, чтобы выйти из кольца и наставить этой десантуре, – да какие проблемы!
Тут Мудрецкий переглянулся с начальником штаба, и тому этот взгляд не понравился: что-то недоброе уловил он в глазах командира взвода, хотя чего ему бояться? Он ведь здесь в наблюдателях, не прикажет же ему лейтенант сплавляться вниз по этой реке, вода, поди, холодная. На фига это ему, начальнику штаба отдельного батальона, нужно такое приключение. Если уж их обложили, так это, наверное, на самом деле товарищ подполковник ищет – третий день на связь никто не выходит, беспокоится.
Чем дольше они сидели в лесу рядом с берегом, тем меньше времени у них оставалось для того, чтобы войти в реку и сплавиться вниз. Шансов никаких. И тут на ум Мудрецкому пришла мысля.
– Рискнем. Сейчас переправляемся на пологий берег и уходим вон в те камыши, – лейтенант указал пальцем вверх по течению. – Сидеть придется по пояс в воде, но нам необходимо дождаться, пока стемнеет. После этого вечером и ночью мы переправимся по реке вниз и к утру будем далеко от этого места.
Солдаты не могли предложить ничего лучше и поэтому последовали за командиром, который первый бросился в воду. Фуфайки связали в тюки и переправили через речку. Быстро ушли в камыши, а товарищ майор хотел было остаться сидеть на противоположном берегу, но его удалось уговорить. И купился он на то, что Мудрецкий подошел, попросил его на минуточку подняться с ящика железного, подхватил эту самую тяжеленную рацию, подошел к реке и выкинул ее. Майор хватал ртом воздух, но недолго, потому как сам устал от этого здорового передатчика. Лейтенант развел руки в стороны:
– Ну вот, товарищ майор, я потом сам скажу товарищу подполковнику, что утопил, и даже место назову. Теперь вам уже ничего не мешает.
– Да, – согласился Холодец, – да вот жалко – еда намокнет. И сам тоже замочусь.
– Ну, ничего страшного, если немножко замочитесь, – тактично отвечал Мудрецкий, уговаривая майора искупаться.
Следующие два часа для личного состава химвзвода были настоящим испытанием. Мудрецкий, не жалея никого, загнал всех в камыши и заставил стоять, не шевелясь, в холодной воде. Хотя они и были на пологом бережку, даже солнышко сверху светило, ноги и кое-чего повыше просто окоченело. И многие уже высказывали мысль, что, мол, хватит, е-к-л-м-н, надо бы и на бережок...
Лейтенант был неумолим. Он продержал народ еще полчаса и только после этого разрешил выйти туда, где помельче, и сесть, не выходя на открытую местность. Мудрецкий очень боялся того, что вверх по реке начнется прочесывание, но ничего подобного не произошло, и теперь им пришлось ждать завершения этого отвратительного дня.
К вечеру развернули вещмешки, разложили размокший, разбухший в речной воде хлеб, для того чтобы он хоть немного просушился и не успел покрыться плесенью. А сало? Сало нормально, сало – оно и есть сало. Только вот соль вымылась. Но сердобольные бабульки из Сизого кое-кому баночки с соленьями подкинули.
Никаких костров не разводили. Лейтенант обещался, клялся и божился, что им еще выдержать бы два часа вниз по реке и тогда они разведут костры и обогреются. Он с неудовольствием замечал, что несколько человек начали подкашливать.
Кроме этого, еще беспокоился о Валетове, Балчу и о Простакове, который помчался к ним и должен был сообщить о плане лейтенанта. Встретиться они должны были на берегу реки в десяти километрах ниже по течению от точки, где находились.
Мудрецкий прикидывал, что сейчас они по реке вверх поднялись километра на три. Тринадцать километров в воде. Скорость течения, как он установил, кидая соломинки и глядя на часы, километров пять в час, на поворотах – побольше. Ну, значит, еще придется и руками помогать. Как раз километров тринадцать они по воде проплывут. Хорошо, что время-то август – жарко, а осенью вообще бы на фиг все перемерзли.
Как только наступил вечер и комарье принялось за дело, люди начали выражать готовность бросаться в воду и проплыть эти долбаные два часа для того, чтобы потом нормально обогреться.
* * *
Известие, которое принес Простаков, о том, что они в кольце, Валетов с Балчу восприняли без великого энтузиазма, а следующий приказ Мудрецкого заставил Валетова забеспокоиться.
– Я плохо плаваю. И че же, мою голову заметят и возьмут да и выстрелят, и прощай белый свет? Нет, я пожить еще хочу.
– Че ты разнервничался! – Простаков показал глазами на корягу с бревном, с помощью которого они переправляли на этот берег бутыли с самогоном: – Сейчас вдвоем вон за бревно цепляйтесь, оно помассивнее, и вас двоих будет нормально держать, а я вон за ту здоровую корягу зацеплюсь. С бережка ползком в воду и цепляйтесь за коряги, только башку не высовывайте из воды. И потихонечку, потихонечку отплывайте.
Десантура на той стороне построилась в две шеренги. Простаков и остальные наблюдали, как солдаты по два человека начали рассредоточиваться вдоль берега. Напротив них осталась парочка крепких десантников, которые подошли к самой воде и начали друг с другом о чем-то переговариваться, постоянно глядя по сторонам. Затем они выбрали позицию и, отступив от воды чуть выше, залегли за кустами и стали практически незаметными с противоположного берега. Если бы Простаков не знал, где они лежат, то никогда бы сам не вычислил их, будь даже у него бинокль.
Сложность для химиков заключалась в том, что они находятся практически напротив этих солдат, и если начнут спускаться к лежащим в пяти метрах корягам, сползая с обрывчика, то будут замечены. Пришлось снова углубиться в лес и протопать вверх по течению для того, чтобы затем, сплавляясь, зацепить эти бревнышки и, оттолкнув их от берега, потихонечку, потихонечку начать уходить вниз. Все прошло вроде бы неплохо – нашли и местечко, удобное для того, чтобы спуститься к самой воде.
