Сложность для химиков заключалась в том, что они находятся практически напротив этих солдат, и если начнут спускаться к лежащим в пяти метрах корягам, сползая с обрывчика, то будут замечены. Пришлось снова углубиться в лес и протопать вверх по течению для того, чтобы затем, сплавляясь, зацепить эти бревнышки и, оттолкнув их от берега, потихонечку, потихонечку начать уходить вниз. Все прошло вроде бы неплохо – нашли и местечко, удобное для того, чтобы спуститься к самой воде.
Первым, показывая пример, пошел Простаков. Он ужом вполз в воду, не забыв при этом засунуть кепку за пазуху, и затем только изредка выставлял на поверхность лицо, забирал ртом воздух, а затем снова погружался в толщу воды.
Валетов, наблюдая за действиями охотника, признался Балчу, что не сможет так.
– А ты учись, – мрачно посоветовал Тимур, последовав за Простаковым и стараясь проделывать все точно так же.
Два десантника, залегшие на противоположном берегу, смотрели на реку. Блики от солнца мешали им разглядеть высовывающиеся время от времени из воды и погружающиеся обратно белые лица. Потом как-то само собой от противоположного берега отделилось бревно и поплыло впереди.
Валетов вынырнул в том самом месте, где находилось это здоровое бревнище, и, не увидев его, возмутился – осталась только коряга. Вот Леха, козел! Переиграл все по дороге, теперь им вдвоем с Балчу нужно цепляться за эту коряжку.
Десантники видели, как бревно, которое, казалось бы, достаточно надежно вытащено на берег, ни с того ни с сего начало медленно сносить вниз по реке, и наконец оно отделилось от берега и поплыло. Чего только не бывает на этих быстрых русских речушках... Через некоторое время за бревном ушла и коряга.
И тут до одного из десантников дошло. Он выбежал к берегу, вскидывая автомат, и закричал:
– Кырага, стой, кырага! Стрелять буду!
Тут подбежал второй и начал его одергивать:
– Ты че, сдурел? Ну-ка пошли на место.
– Ты что! Кырага плывет. Там люди...
– Я те покажу люди. Вот придем в казарму.
– Ты что, вон не видишь – люди плывут!
Дав крепкий подзатыльник перепуганному подчиненному, один заставил другого вернуться на место. Но первый не успокаивался, он опять встал со своего места и выкрикнул:
– Кырага, стоять! – И снял автомат с предохранителя.
Десантник с трудом успокоил напарника.
Простаков, потихонечку подгребая одной рукой, слышал все эти вопли и с опаской оборачивался назад. Ему показалось, что на здоровых ветках висят два белых полотенца. А на самом деле это были бледные рожи Валетова и Балчу, которые успели побелеть от ужаса: ведь этот, который про корягу кричал, он ведь и выстрелить мог – кто их знает, чего они тут делают.
Теперь у Простакова не оставалось сомнений, что все это предпринято для того, чтобы найти их взвод и вернуть на место с позором.
«Какой умный лейтенант!» – нахваливал он Мудрецкого, что он предпринял попытку уйти из окружения. Считай, им это удалось, а вот как остальные...
* * *
А остальные часов в двенадцать ночи потихонечку один за другим плыли по реке, не переговариваясь, а в полной тишине, едва ворочая руками. А фуфайки и почти всю еду пришлось оставить отказавшемуся сплавляться вниз майору Холодцу, который, как условились, через час после отплытия взвода развел костер и сидел около него в тепле и с набитым пузом, благо теперь жрачки у него было до конца века.
Простаков развел небольшой костерчик в месте, где они высадились. Его можно было видеть только с реки, а с берега заметить было крайне трудно – таким вещам учить его было не надо. Горело всего несколько веточек, но во мраке ночи этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы пловцы видели свет с воды и один за другим вылезали на берег.
Как выяснилось чуть позже, все были на месте, но пять сапог, причем у двоих это были обе пары, были утоплены. Утопили свои сапоги Забота с Багором, которые тут же получили от деда Петро по мозгам за такое разгильдяйство. Еще один потерял сапог случайно. Зато теперь у Мудрецкого не было дилеммы, кого назначить истопником. Эти двое без сапог в самый раз подходили для этой работы – сидеть и дровишки подкладывать, причем всю ночь, чтобы остальным тепло было.
Углубившись в лес, развели костры. Народ стучал зубами. Опасаясь за сохранность карты, Мудрецкий развернул ее и повесил между деревьями, чтобы она просохла. Планшет, чтобы он не обременял путешествия по реке, оставил на память Холодцу.
Люди оживленно переговаривались – все были уставшие, но улыбки мелькали на лицах. Сейчас они чувствовали себя победителями и, сидя около костров, выжимали одежду и развешивали мокрое. Но тут же получив от комаров первый привет, скрипя зубами, надевали еще сырую форму на себя. Мудрецкий все чаще слышал кашель простуды. Ни одного котелка у них не осталось, такие вещи помешали бы им проплыть незамеченными, поэтому были брошены вместе с едой. Мудрецкий уже знал, что утро начнется с хриплых голосов, кашля и матерщины.
Как дальше прожить еще неделю с пятью перочинными ножиками и несколькими коробками спичек, а также одним килограммом сала на всех, он пока себе плохо представлял. Зато воды, воды у них море... Он слышал, что без воды человек неделю может прожить, без еды – месяц. А им без еды неделю надо продержаться. Тут мысли вернулись к корове.
«Да, сейчас бы не мешало бы еще одну телку заколоть, можно и гусей, – думал лейтенант, вспоминая то о злостном Забейко, который увел Зорьку, сослужившую им добрую службу, то о солдатах, притащивших со свернутыми шеями гусей. – Разве плохо спать рядом с костром с сытым пузом?»
Мудрецкий, отмахиваясь от дыма, неожиданно пахнувшего в лицо, задрал голову и постарался увидеть в ясном темном небе звезды. И несколько проблесков в вышине вселили в него непонятную надежду, которой, казалось бы, взяться было неоткуда.
* * *
Проснувшись первым на следующее утро, лейтенант достал морды Багорина и Заморина из потухших костров – хреновы караульные! – и скомандовал по-тихому: «Подъем». Люди зашушукались, запалили костерки. Мудрецкий уже, что стало для него привычным, послал разведку на все четыре стороны и крутил кулак перед носами для того, чтобы ни один не смел даже пукнуть невзначай, потому как не было никакой уверенности в том, что десантники оставили этот район и не начнут повторное прочесывание, – тогда он уже не знал, куда им деваться и что делать. Разве что на время превратиться в рыб? Другого способа, как пройти сквозь цепь, он не знал.
Простаков, как это уже было заведено, пошел в разведку вместе с Казаряном. Два здоровых топтали направление, в котором лейтенант решил уходить дальше вниз по реке, и он приказал им пройти на десять километров и вернуться.
Сейчас, топая по лесу и отмахиваясь от комариков, Казарян не скрывал своего раздражения по поводу всех этих приключений, он мечтал о доме, о том, чтобы спокойно пить пиво и никого из этих рож, экипированных в зеленое или пятнистое, не видеть. Они некоторое время перебрасывались словами, но затем Леха вежливо попросил товарища дедушку заткнуться, и теперь они шли в тишине, стараясь лишний раз не производить даже шороха.
Неожиданно Леха, идущий впереди, поднял руку, и Казарян замер. Они услышали бряцание оружия и голоса вдалеке. Простаков поднял руку и показал два пальца – значит, двое. Казарян кивнул ему в знак того, что понял. Оба залегли в невысокий папоротник.
Голоса приближались, шли на них. Увидев двоих в форме, в голубых беретах и тельняшках, Простаков почувствовал, как его передернуло:
«С оружием, но бронежилетов нет. Те в бронежилетах, а эти без. С автоматами. Какие-то измотанные и грязные».
Казарян поворачивал голову – двое прошли мимо с левой стороны, не заметив их. Простаков повернулся и тихонечко отполз за дерево, где сел. Туда же поманил и Казаряна.
– Че за уроды? – спросил дед у Лехи. Гулливер почесался.
– Не знаю, че-то замызганные какие-то... Может, разведка от десантников, тоже как мы.
Казарян покачал головой:
– Ни фига. Че они без броников?
– Ну, чтоб легче ходить было.
– Ты рожи видел?
– Я на рожи не заглядывался.
– Они на измене все. А оружие видишь как несут? Ты так вот на охоте будешь ходить? – Простаков припомнил, что автоматы они держали за цевье и как бы волочили их, а не держали на изготовку.
– Скорее всего, уже не первый день по лесам шарятся, – согласился Леха. – Идут вяло.
– Давай возьмем, – предложил Казарян.
Леха снял кепку и начал массировать здоровую голову. Его плоское широкое лицо искало ответы на только ему ведомые вопросы. И наконец он изрек:
– Их придется брать, потому что у них оружие. Они идут прямо на наш лагерь. Представляешь, что будет, если они выйдут и с перепугу начнут стрелять?
Казарян быстро согласился. Два на два. Двое безоружных – на двух с автоматами. Только на их стороне внезапность и на их стороне Простаков.
