Это был Михалыч. После удара поленом он перестал орать благим матом и медленно осел на пол.
Все застыли, поражённые увиденным и сотворённым.
Первым очнулся Филя: он стремглав выскочил из бани на улицу. Остальные бросились к генералу, который не подавал никаких признаков жизни. Вчетвером подняли его мощное тело, потащили к воде. Кожа его была кроваво-алого цвета. Пока опускали Михалыча в воду, пока старались привести его в сознание, прошло минут десять — пятнадцать. Лёва суетился вокруг, ужасаясь содеянному, и всё пытался подуть на ошпаренные участки генеральского тела.
Раймо вернулся к бане. В полумраке предбанника под лавкой лежала туша медведя. Он нагнулся над ним и услышал пьяное сопение спящего зверя.
Наконец Михалыч пришёл в себя. Он сам сел в воде и глубоко задышал. Веки его приоткрылись, взгляд вскоре приобрёл осмысленность.
— Михалыч! — заорал Кузьмич. — Мы ж думали — медведь это!.. Прёт и прёт, не сдержать!..
— Ну вы, блин, даёте… — наконец, выдавил из себя окончательно очнувшийся Михалыч.
— Это всё медведь, гад! — начал оправдываться Соловейчик. — Если бы он не рычал, когда в баню лез! Мы думали, конец нам! Где эта сволочь?! — грозно поднялся Лёва с корточек.
— Спит в бане, — откликнулся Женя.
Он уже успел одеться.
Соловейчик направился было к бане, но у двери остановился в задумчивости.
— А чего с медведем теперь делать-то? — задал Лёва вопрос и посмотрел на остальных.
— В вытрезвитель сдай, — ехидно посоветовал Качалов, — или утром не давай опохмелиться, пусть помучается…
— Он у нас всю водку выжрал! — крикнул Кузьмич. — Его надо…
— А ну, давай его сюда!.. — скомандовал Михалыч.
Медведя выволокли из бани на воздух. Тот, причмокивая губами, переваливался с бока на бок, но не просыпался — только сопел и похрюкивал.
— Перебрал, — сказал Кузьмич. — Утром башка у него будет!..
— А где Сергей? — неожиданно спросил у Качалова Раймо.
Все вдруг вспомнили, что Сергей Олегович что-то давно не проявляется…
— Серёга! — заорал Кузьмич. — Се-рё-га!.. Ты где? Спит медведь!
Женя осторожно достал из лап медведя остатки брюк.
— Чьи? — он вопросительно оглядел присутствующих.
— Сергея, — присмотрелся к брюкам Соловейчик. — Точно его! Неужто медведь Серёгу съел?! Ты! Гад!.. — Лёва подскочил к лежащему медведю и дал ему ногой в бок. Тот только хрюкнул. — Отвечай! Где Сергей? Говори!..
— Ты ещё у него потребуй объяснительную написать… — оттащил от зверя разгневанного Лёву Качалов. — Посмотри, медведь лыка не вяжет. Как он мог съесть Серёгу?
— Он — последний, кто видел Сергея… — не унимался Соловейчик. — Пусти! Он у меня сейчас всё скажет!
— Водки нет, — по-английски сообщил Раймо, выглядывая из бани, — Сергея тоже нет…
Неожиданно Филя завыл у крыльца дома, жалобно посматривая на дверь.
Кузьмич рванулся в дом. Вбежав в коридор, он увидел распахнутую дверь в кладовку — из дверного проёма выпирало яркое оранжевое полотно спасательного плота. Откуда-то из глубины каптёрки раздавались глухие стоны…
Сзади Кузьмича появился запыхавшийся Соловейчик. Он, не раздумывая, схватил подвернувшиеся на глаза вилы и стал кромсать ими оранжевую ткань. Зашипели, выпуская со свистом воздух, пробоины — плот тут же стал сдуваться. Через несколько минут он осел и уже лежал скомканным на полу каптёрки. Все вещи, бывшие в каморке, оказались прижатыми к стенам.
Среди беспорядочного развала коробок и банок находился и Сергей Олегович. Его так вдавило в стену, что самостоятельно оторваться от неё у него не было сил. Он стоял без движения и не мог отлипнуть от стены: в одной руке — алюминиевая кружка (между прочим, полная!), в другой — заряженное ружьё.
Кузьмич с Лёвой вытащили его на воздух. С трудом разжали пальцы, сжимавшие кружку с самогоном, отобрали посудину и дали выпить чудом уцелевший алкоголь. Молча выпив самогонку, он смог заговорить.
— Я уж думал — всё… — таковы были его первые слова. — Совсем затёк весь… Что это было?..
Над развалившимся в пожухлой траве медведем стоял голый Кузьмич. В одной руке он держал ружьё, отобранное у Сергея Олеговича.
— Что с этим делать будем? — спросил он у Михалыча, пиная медведя босой ногой в бок.
— Штаны сначала надень… — предложил Михалыч.
— Медведь очень молодой, — заметил Раймо, — глупый…
— Да, — согласился с ним Качалов. — В таком возрасте пить очень вредно…
Раймо сбегал в дом к своему рюкзаку и вернулся с «Полароидом».
— Молодец, парень! — одобрил его генерал.
Началось представление…
— Я первый! — закричал Женя Качалов и рухнул в траву рядом с медвежьей тушей. — Давай, Раймо!
Сверкнула вспышка. Фотоаппарат выдал моментальный снимок, на котором высветился широко улыбающийся Качалов рядом с медведем.
…затем — он же, только стоит, по-хозяйски поставив ногу на зверя…
…за ним — Кузьмич, осторожно присевший рядом: в руке — винтовка. Голые коленки прикрыты жилистыми кулаками…
…Раймо и Кузьмич: егерь — в той же застывшей и неестественной позе; улыбающийся финский писатель-охотовед гладит послушного, почти ручного русского мишку…
…а вот и Сергей Олегович, обнимающийся с медведем и держащий в откинутой руке алюминиевую кружку…
…генерал, восседающий в принесённом из дома кресле: в зубах — неизменная сигара, богатое ружьё попирает поверженного зверя в ногах…
…здесь же Лёва: лежит прямо на медведе, только почему-то рот его широко распахнут в крике…
…Соловейчик орал и извивался в лапах медведя. Все бегали вокруг, пытаясь высвободить приятеля из звериной хватки. Медведь сонно сопел, но глаз так и не открывал. Держал Лёву крепко…
— Уйдите! Все! — орал Кузьмич. — Сейчас я его срежу!
— Он испугался вспышек! — по-английски пытался вразумить егеря Раймо, оттаскивая его от медведя. — Он спит, он ничего не понимает! Не надо стрелять!..
Подбежал Сергей Олегович и выплеснул на медведя ведро холодной воды. Медведь разжал объятия, в которых трепыхался Соловейчик, и вскочил на лапы. Он ошарашенно и, по всей видимости, ничего не понимая, посмотрел на людей и заходящегося в лае пса Фильку, затем шатнулся в сторону и зигзагами, припадая то на одну, то на другую лапу, рванулся к лесу. Вслед ему засвистали, заулюлюкали…
Спустя час, успокоившись и приведя себя в божеский вид, все расселись за большим, ручной и грубой работы, столом, устроенным под дощатым навесом прямо посреди обширной поляны неподалёку от дома. Стол был весь заставлен бутылками с водкой и закуской — как привезённой, импортной, так и домашней, от Кузьмича. У всех после бани и счастливо пережитого приключения было легко на душе. Атмосфера за столом царила самая непринуждённая…
— Ну, за природу! — провозгласил Михалыч.
Женя перевёл тост для Раймо. За такое грешно не выпить, что тут же и было исполнено. Затем плотно закусили, выпили ещё и ещё…
Через приоткрытую дверь скотника на них смотрела корова, с интересом наблюдая, как поддавшие охотники стали стрелять по пустым бутылкам. Кузьмич бил из винтовки без промаха — несмотря на то, что еле-еле держался на ногах.
Быстро смеркалось. Под навесом включили свет. В небо полетели разноцветные ракеты: Сергей Олегович едва успевал доставать из своей сумки новые и новые заряды…
Перед глазами Раймо, уже мало что соображавшим, плыла мутная картина мужского веселья.
Пёс Филя сидел рядом с ним. На шее у него была повязана белая салфетка, он ел прямо из тарелки фирменные бельгийские сосиски. Сергей Олегович иногда помогал ему, ловко орудуя своей вилкой.
Лёва с Женей пытались совместными усилиями завалить руку Михалыча. Соревнование по армрестлингу были явно не в их пользу: генерал во время борьбы ухитрялся спокойно курить свою неизменную сигару, выпивать и закусывать. Его рука стояла на столе непоколебимо.
По двору, пощипывая травку, гуляла корова, когда из леса, подпрыгивая на кочках, выскочил милицейский «УАЗ» с включёнными фарами и мигалкой. Он остановился неподалёку от стола, из машины неторопливо выбрались два одинаково приземистых милиционера и неспешно направились к сидящей за столом компании. Один из них был знаком Кузьмичу. Это сержант Семёнов, невысокий, крепкий парень лет двадцати пяти с простым деревенским лицом.
Филя быстро юркнул под стол. Раймо растерянно посмотрел на них — он не заметил, когда те успели прибыть.
— Вы стреляли?! — строго оглядел весёлую компанию сержант.
— Семёнов! — вдруг заорал Кузьмич. — Ты водку пить будешь?
— Водку?!. — сержант как-то странно напрягся. — Буду.
Ему налили полный стакан, подвинулись, освобождая место за общим столом. Веселье закрутилось с новой силой.
