Сержант бодрил свое отделение и спустя некоторое время, после повторного наведения порядка, бежал докладывать. Но дотошный Тит находил новый изъян и снова звучало его невозмутимое: «Кака!». И все повторялось вновь. Курсанты, готовившиеся пойти в увольнение, психовали и скребли писсуары до блеска, поминая недобрым словом старшину, который, по обыкновению, у первого курса принимал объект перед самым построением увольняемых.
Но скоро мы просекли эту тенденцию и разработали контрмеры. Наведя порядок на объекте в общем, мы специально клали на видное место «бычок», куда-нибудь в угол бросали сгоревшую спичку, но так, чтобы она не сразу бросалась в глаза, и еще где-то, в укромном месте, бросали какую-нибудь бумажку или нитку. Тит почти сразу натыкался на «бычок» и возмущенно кричал свое: «Кака!». «Бычок» при нем же убирали и говорили, что теперь порядок. Но Тит снова находил спичку и бумажку. Возмущался нашей нерадивостью и уходил. Перекурив какое-то время, мы снова клали какой-то мусор, но уже в другие места. Все повторялось в деталях. Только возмущение старшины удваивалось. Посидев в курилке еще какое-то время, но ближе к построению, командир отделения снова уходил за старшиной.
Тит возвращался готовый к бою, но в этот раз все крупные недостатки удалялись, на объекте наводился вполне приемлемый порядок. Тит дотошно засовывал нос в различные потаенные уголки туалета или умывальника, но там было девственно чисто.
«Ну вот, — облегченно вздыхал он, — ведь можете, когда захотите!». И принимал объект.
Мы не менее облегченно вздыхали и шли на построение, сэкономив при этом кучу сил и нервов.
Казарма девятой роты находилась в старом корпусе на третьем этаже. Восстановленное своими силами помещение было довольно просторным. В казарме у нас даже были свои спортзал, бильярдная, актовый зал и класс тактики. Одна проблема — сантехнические коммуникации были старые, и поэтому канализация периодически засорялась. Утром в умывальнике, когда засорялся слив, стояла лужа. Курсанты шлепали по ней в сапогах, торопливо умываясь, и спешили на утренний осмотр. В это время заниматься сливом было бесполезно, но, когда рота уходила на завтрак, за работу принимались дневальные.
Кто хоть раз занимался чисткой канализации, может представить, насколько это трудное, грязное и малопривлекательное занятие. Боб Суслов, заступивший вчера в наряд по роте, в соответствии с давно устоявшимся распределением объектов, как первокурсник, отвечал за туалет, умывальник и курилку.
Оставшись один перед этим морем разливанным, он мучительно соображал, как бы так ликвидировать засор и при этом не копаться руками в этой грязной луже. На улице рота дружно ударила сапогами о плац, и запевалы затянули: «Ой при лужку, при лужке…».
Делать было нечего, нужно было срочно приступать к осушению этого болота. Боб вздохнул и снял китель. Он уже было взял в руки ржавый кусок проволоки, но тут ему на глаза попался большой лист фанеры. Его то ли припасли для каких-то ремонтно-оформительских работ, то ли он остался после недавнего оформления новых стендов в ленинской комнате. Спецназ, он на то и спецназ, чтобы думать неординарно. Боб мигом сообразил, как это может ему пригодиться.
Вскоре лист плавал в луже, прямо над сливным отверстием. Боб встал на него ногами. Лист утонул. Боб резко подпрыгнул и что есть силы ударил ногами в тут же всплывший лист при приземлении. Мириады брызг оросили стены и потолок, но Суслова это не смутило. Взявшись руками за край умывальника, чтобы не упасть, Боб прыгнул еще и еще. Логика его действий была проста. Лист фанеры выполнял роль гигантского вантуза. Когда на него опускалось семьдесят с лишним килограммов тренированного Борькиного тела, получался мощный гидравлический удар, который должен был протолкнуть засор и ликвидировать лужу.
Расчеты Суслова оправдались. После очередного прыжка вода стремительно ушла в слив. Боб довольный собой и своей находчивостью быстренько смыл из шланга оставшиеся подтеки грязи, влажной тряпкой вытер пол и занялся кранами в умывальнике, которые, по словам старшины, должны были сиять, «как котовы яйца». Но вскоре его занятие было прервано. Появился дежурный по роте батальона обеспечения учебного процесса, который жил под девятой ротой. С собой он привел мокрого и грязного дневального своего наряда.
— Вы что тут, совсем ох…ели? — без обиняков спросил сержант.
— А в чем, собственно, дело, — поинтересовался курсант, стоявший дежурным.
И дежурный с дневальным поведали в чем. В то же самое время, когда Боб упражнялся в практическом применении школьного курса физики, на втором этаже в умывальнике убирался дневальный БОУПа. Когда Боб впервые подпрыгнул, дневальный с интересом посмотрел наверх: «Что-то там опять эта 9-я рота придумала». Тут же послышался второй удар, и труба слива, соединяющаяся со стояком как раз на потолке умывальника БОУПа, содрогнулась.
Боб наверху продолжал прыгать, а дневальный, как зачарованный, смотрел, как содрогается толстая чугунная труба. Но любопытство его вскоре было наказано. После очередного прыжка труба раскололась и мимо дневального со свистом пролетел кусок мусора, являвшийся причиной засора. Мощно врезавшись в стену, он сполз на пол, оставляя на белом кафеле стены грязный зловонный след. Любопытного же дневального с ног до головы обдало скопившейся в нашем умывальнике водой.
Мишка Вороницкий, учившийся в четвертом взводе девятой роты, был внуком самой настоящей деревенской ворожеи, или знахарки, по-другому. Что бабка его покойная творить умела, я даже не представляю. Но то, что Мишка самостоятельно заговаривал кровь, идущую из раны, это я лично наблюдал. Потрясающе, что кровь, первоначально лившаяся струей, по мере того как Ворон бубнил что-то себе под нос, сначала перестала течь, а после и вовсе свернулась.
— Ворон, что это такое ты бормотал? — спросил я.
— Да так, ерунду всякую. Что-то типа: «Икота икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого».
Удовлетворившись ответом, я больше не приставал. При этом всеми этими навыками Мишка овладел, что называется, факультативно, посещая бабулю изредка, в курсантские отпуска.
Научила она его и разными травами пользоваться. Знал он кучу всяких рецептов народной медицины. И вот однажды четвертый взвод вместе со всей ротой прибыл из зимнего отпуска. Ясное дело, многие из дому навезли всякой домашней снеди. Дабы избежать возможных отравлений продуктами, хранящимися в обычных солдатских тумбочках, ротный приказал «все, что привезли, допить и доесть», пригрозив выбросить на утро все найденные во время «шмона» скоропортящиеся продукты.
Ворон дружил с Гришкой Бородиным, который проживал в Свердловске. Мама ему, дабы сынок в дороге не отощал, натолкала целую сумку еды, которой бы хватило для прокорма взвода голодных десантников. Дорога действительно дальняя, поскольку ехал Гришка поездом.
По понятным причинам значительная часть дорожного провианта осталась нетронутой.
Ее-то и умяли Гришка с Мишкой. Вот только котлетки, домашние… Видимо, они «устали» больше Гришки от дальней дороги и «слегка загрустили». От жадности и в надежде на то, что в десантном пузе перевариваются даже гвозди, друзья «приговорили» и их после непродолжительных колебаний.
Утром оба проглота, сидя на ротном очке, сразу осознали справедливость блатной поговорки: «Жадность фраера сгубила». Струя била с такой силой, что даже приподнимала над «горшком».
— Брызги шампанского, — констатировал Гриха, глядя в очко.
— В тридцать три струи, не считая мелких брызг, — добавил Ворон.
И на занятиях, и после обеда, и после ужина «двое из ларца» примерно раз в час посещали места общественного пользования и уже даже стали как-то привыкать к интерьеру и запаху.
— Нет, я так больше не могу, — сказал Ворон. — Надо бы народного средства принять. Бабуся рекомендовала. Безотказно действует корень, называемый в народе «медвежьи ушки». Надо истолочь его в порошок и принять на кончике чайной ложки.
Гришка, то ли из-за недоверия к народной медицине, то ли из личной упертости, сказал, что он и сам не дурак и знает не менее радикальное средство. Надо просто пить крепкий чай с ржаной корочкой, и все само пройдет.
Победила народная медицина. Ворон учащенные посещения туалета прекратил сразу. А вот Гриха «летал» туда еще три дня. После этого, качаемый от слабости, он подошел к Ворону и сдался: «Ну ладно, где там твои “медвежьи ушки”?».
Видимо, в обиде за проявленное недоверие Мишка выдал другу порцию, раз в семь-десять превышавшую необходимую. Типа, кушай на здоровье, будешь знать, как народную медицину игнорировать.
