– Господи, зачем врать? До могилы ведь… Я его в глаза не видал, надо узнать, куда этот паршивец запропастился…
– Чего же ты мешкаешь? Ступай, да пошевеливайся. Пойди разузнай, расспроси о нем! Да запирай за собой дверь.
У дядюшки дрожали руки, он нервно бегал по дорожке, словно барс в клетке. Маш-Касем не спеша вышел улицу. Взгляд дядюшки упал на меня, взволнованным голосом он сказал:
– Сынок, этот Касем такой дурак – сходи-ка ты, поговори с бакалейщиком, с прохожими. Надо узнать – куда девался чистильщик.
Потом, видно, сообразив, что такая озабоченность может вызвать недоумение, он отыскал предлог:
– Сходи, сынок! У него остались мои новые французские ботинки.
Я быстро завернул домой, чтобы сменить шлепанцы на туфли. Когда я подбегал к калитке, то столкнулся с Маш-Касемом и по пятам за ним вернулся к дядюшке.
– Куда он ушел, куда, Маш-Касем?
– Ей-богу, ага, зачем…
– Чтоб ты сдох со своим «зачем врать»! Говори, куда он ушел!
– Ей-богу, тут Эбрахим-ага оказался, я у него выспросил. Приходил, значит, полицейский, забрал его в участок…
– В полицейский участок?… Почему? Что он сделал?
– Зачем врать, ага, до могилы-то… Я-то сам не видел, но Эбрахим-ага рассказывал, будто он часы украл. Да его и по глазам видать, что плут и мошенник.
– Часы?… Чьи же это часы он украл?
– А вот приятель-то наш, сардар индийский, пошел в участок и жалобу заявил. Сказал, что вчера во время драки чистильщик вытащил у него из кармана часы! Золотые карманные часы.
Дядюшка сразу как-то обмяк. Руки его бессильно повисли вдоль тела. Секунду он стоял, хватая ртом воздух, привалившись к ближайшему дереву, чтобы не упасть, потом зажмурился и пробормотал:
– Подлецы! Уже начали! Начали выполнять свой план! Господи, на тебя уповаю…
Услышав, что чистильщика обвиняют в краже часов, дядюшка Наполеон ужасно разволновался. Он, видно, никак не решался открыть глаза, губы его тряслись. Маш-Касем с беспокойством спросил:
– Кто начал, ага?
Дядюшка, не открывая глаз, слабым голосом проговорил:
– Все они, волки коварные… Англичане эти… Это их затея.
Маш-Касем на минуту задумался, потом сказал:
– Это что же, они, значит, представить хотят, будто мы Хушанга-чистильщика подстрекали украсть часы у индийского сардара?
– Да нет, ты не понимаешь!… Тут такие дела, в которых тебе не разобраться, Касем. Политические тонкости для тебя слишком сложны.
– Ей-богу, зачем врать? Ведь до могилы-то… Не из тех я, которые понять не могут. Только, право слово…
Доводы Маш-Касема были прерваны появлением в саду Азиз ос-Салтане:
– Этот тип не пришел еще? Боже, пошли мне смерть. Ага, что это вы так побледнели?
– Ничего, ничего… Настоящий военачальник уметь сносить поражения. По словам Наполеона, полководцу в школе войны следует больше изучать уроки поражений, чем уроки побед.
– Да что случилось-то? Кто вас расстроил? Маш-Касем, кто расстроил агу?
– Ей-богу, зачем врать? Этот чистильщик стащил часы у сардара-индийца. Вот его и забрали…
– Ну, что ты порешь, Касем? – взвился дядюшка. – Вот ведь тупая башка! Ты так поверхностно судишь, оттого что англичан не знаешь.
Тут Маш-Касем оскорбился и даже запротестовал:
– Это я-то не знаю?… Долгих лет вам жизни, ага, ежели я их не знаю, так кому и знать?… Да они на моих глазах выросли, можно сказать… Они мне лучше, чем отец с матерью, знакомы! А все схватки и стычки с англичанами, в которых я под вашим руководством участвовал, это, выходит, не в счет?… В бою под Казеруном, когда ихний сержант с белым флагом пришел на переговоры с вами, кто встречал его? Кто ему сразу выложил, заткнись, мол, больно много чести тебе с господином разговаривать? Кто им наперерез выскочил, словно лев? Англичане крови моей жаждут, а я их, оказывается, не знаю?… Вот у меня один земляк, прости господи, так он завсегда говорил: «Уж ежели англичаны до тебя доберутся, тут извиняюсь…»
– Довольно, Касем, – заорал дядюшка. – Дай мне подумать, как найти выход.
Азиз ос-Салтане взяла дядюшку под руку:
– Такое возбуждение повредит вашему сердцу, пожалуйста, прошу вас – успокойтесь, вам надо отдохнуть. – С этими словами она повела его к дому.
Но дядюшка вдруг опомнился. Он выпрямился, освободился из рук Азиз ос-Салтане:
– Со мной все в порядке, я не нуждаюсь в вашей помощи. Полководец покидает поле боя на своих ногах. – Тут он повернулся к Маш-Касему:
– Касем, посмотри пойди, если Асадолла дома, скажи, чтобы поскорее пришел сюда. По-моему, он сегодня не ходил в свое министерство…
После этого твердым и уверенным (как он полагал) шагом он направился к дому. Азиз ос-Салтане в удивлении воззрилась на нас с Маш-Касемом:
– Чтоб мне провалиться, какая муха его укусила? Ему-то что за дело до этих часов и до чистильщика?…
– Ей-богу, зачем врать?… – не задумываясь, ответил Маш-Касем. – Вы этих англичанов не знаете. Да у аги в доме женщина родит, а англичанам забота новая! Был у меня один земляк…
– Так вы не знаете, в чем дело, тетя Азиз? – прервал я разглагольствования Маш-Касема. – Сосед индиец по злобе на дядюшку, который разрешил чистильщику работать на нашей улице, пошел и оклеветал беднягу. Вот дядюшка и разнервничался. – Потом я поглядел на Маш-Касема: – Маш-Касем, дядюшка, кажется, велел тебе сходить за Асадолла-мирзой?
Маш-Касем подошел к дому, позвал мамашу Билкис, дядюшкину служанку, и послал ее за Асадолла-мирзой. Похоже, что сам он не желал ни на минуту покинуть место событий. Потом он вернулся к Азиз ос-Салтане, которая в ожидании прохаживалась по дорожке.
– Ханум, не посчитайте за дерзость, я только вам доложить хотел: когда мой земляк придет, вы уж оставьте это дело на меня. Я с ним договорюсь. Гиясабадцу лучше знать, как к своим подойти.
– Ах ты, балбес, теперь выходит, что этого вонючего плешака еще и уговаривать надо, чтобы он мою деточку взял? Ну, дочка, чтоб тебе счастья не видать, довела ты меня до черного дня!
– А Гамар-ханум предупредили, чтобы она помолчала чуток?
– Да что с ней без толку разговаривать – она знай себе твердит про кудри черные.
– Ну, и с кудрями сообразим кой-чего. Вы еще этих гиясабадцев не знаете, им стоит только поживу учуять, они ярмо на себя готовы надеть, не то что парик… Это еще что, а вот один раз мой земляк…
Стук в калитку заставил его оборвать свой рассказ. Бросившись ко входу, он торопливо повторил:
– На случай, ежели это он, вы, пожалуйста, не говорите ничего, дозвольте мне…
Маш-Касем приоткрыл дверь, в изумлении отступил и воскликнул:
– Ох, господи! Никак, вы?
– Точно, я самый. Прочь от двери! Молчать!
В грудь Маш-Касема уперлась рука и отшвырнула его в сторону. Мы с Азис ос-Салтане так и приросли к месту: в сад вошел инспектор уголовной полиции Теймур-хан, начальник Практикана Гиясабади, который прошлый раз приходил к нам расследовать дело об исчезновении Дустали-хана. Следом за ним появился Практикан Гиясабади в надвинутой на самые уши старой шляпе. Азиз ос-Салтане невольно проговорила:
– Господин инспектор, вы?!
– Здравствуйте, ханум. Я самый! Вы удивлены – похоже, что вы меня не ждали. Тихо!
– Но почему же… мы не думали… не предполагали, что вас побеспокоят.
– Молчать! Время – деньги! Изложите, что у вас украдено. Отвечайте. Быстро, немедленно, срочно, точно! – выпалил Теймур-хан с такой скоростью, что Азиз ос-Салтане растерялась и даже начала заикаться:
– Я… кое-что… то есть…
– Что вы? Что украли? Говорите. Быстро, немедленно, срочно, точно. Ну? Что?
– Одну вещь… то есть… вещь… часы покойного аги.
– Золотые?
– Ну… конечно… Да, золотые.
– Карманные, с цепочкой? Быстро, немедленно, срочно, точно!
– Да… то есть цепочка… Да, с цепочкой.
– Молчать! Никого не подозреваете? Ну? Тихо!
Маш-Касем был так ошеломлен неожиданным приходом инспектора Теймур-хана, что застыл на месте разинув рот и вытаращив глаза. Инспектор подскочил к нему:
– А тебя как звать? Что?
– Ей-богу, врать… врать…
– А, ты, врать? Признавайся! Быстро, немедленно, точно, срочно!
– Я не врал. Вообще, зачем врать? До могилы-то… А звать меня – ничтожный ваш слуга Маш-Касем.
– Угу, вспомнил. Обвиняемый номер два по преступлению прошлого года. Молчать!
Я хотел ретироваться, но тут же раздался вопль инспектора:
– Стой! Кто разрешил идти? Оставаться здесь!
Маш-Касем обратился было к Практикану Гиясабади с приветствиями и вежливыми расспросами, но инспектор оборвал его:
– Тихо! Хочешь моего помощника задобрить? Зачем? Отвечай! Быстро, точно. Молчать!
Тут он приблизил свою чудовищную физиономию вплотную к Маш-Касему:
– Ладно, господин Маш-Касем, значит, говоришь… Как ваше здоровье?
– Слава господу, благодаренье богу, вашими милостями.
