Мама сказала, что эта бабушка давным-давно работала учительницей. Тогда школа была при церкви. А потом церковь сожгли. И школу вместе с ней. Те, кто это сделал, хотели показать, что они сильнее всех на свете, и даже сильнее Бога, которого, может, и на свете-то нет. Ведь никто его не видел. Что тогда доказывать – непонятно, вот дураки. Могли бы просто соревнования устроить, бег в мешках или борьбу, например.
Вера Ивановна больше не стала в школе работать. Она стала сказки сочинять.
– За сказками али за травками? – сразу спросила бабушка. – Пойдёмте-ка в избу.
Избушка у бабушки была крошечная, будто игрушечная, всего одна комната. На белых стенах висели старые фотографии и картинки с ангелами.
– Сама рисовала, – показала на ангелов бабушка. – По памяти.
Мама включила диктофон, и бабушка начала рассказывать истории. Они походили на сказки, но Вера Ивановна всегда говорила, у кого можно было бы спросить и проверить, что это правда, так и было. Да и не умеют взрослые так интересно врать. Взрослые врут скучно – например, говорят: денег нет, чтобы купить сто шоколадок или роликовые коньки, а у самих на средней полке за книжками в конверте полно денег лежит – наверное, целая тысяча. Или папа говорит: я сегодня вернусь с работы пораньше, а сам приходит, как всегда, поздно.
Даша слушала бабушку, разинув рот. И больше всего ей такая история понравилась:
«Где прячется Бог
«О-о-о-ах, – вздохнул Бог. – Сирота я сирота. И небо сделал, и землю сделал, и воду сделал, и звёзды сделал, и солнце выковал, и зверей, и цветы. Красота-то вокруг какая. С утра до вечера одно лето-летнее. А с другого утра всё сначала. Но всё равно чего-то не хватает. Как-то скучновато маленько, одному-то».
И решил Бог человека сделать. Только вот какой он должен быть, человек-то? Долго думал Бог, а потом взял от всего вокруг по капельке: и от дождя грибного, и от ливня проливного, и от земли тёплой, и от травы мягкой, и от зверей волосатых, и от рыб лысых. И даже от радуги взял, чтобы глаза сделать, да и слепил из всего человека. Только вот какие дела. Отщипывал-то Бог от Лета, отщипывал на человека, и образовалась в Лете дырка. И трава в этой дырке не растёт, а вянет, и вода дождевая стынет, и белое облако на небе в синюю тучу старится. Так появилась на свете Осень. Но рад Бог, что его человек часто вспоминает, выходит вечерком на крылечке-то вместе посидеть, поговорить, красотой вокруг полюбоваться.
– Господи, – взмолился как-то человек, – всё у меня есть, и небо, и земля, и вода, и звёзды, и звери, и цветы. И Бог у меня есть. А жены нету. Сирота я без жены.
И сделал Бог ещё одного человека. Тоже немало на него Лета ушло. На одни только волосы сноп солнечных лучей истратил. И как только ожил второй человек, так в Лете ещё одна дыра образовалась. Да какая глубокая. Холодная. Ничем её не замазать, не заделать. Бросил траву – трава умерла. Залить водой попробовал – замёрзла. Медведя большого, лохматого посадил, а тот лапу в рот, калачиком свернулся и уснул. Так на свете Зима появилась.
– Всё, – сказал Бог. – Больше никого делать не буду. А то от моей красоты ничего не останется.
– Спасибо, дальше мы сами управимся, – сказали человеки. – Ты нас только не забывай. Приходи на крыльце посидеть.
Но как ни заглянет Бог на Землю, так людям всё некогда: то грибы собирают, то варенье варят, то новый дом строят. Человекам хорошо, а Богу опять одиноко. Но вот заглянул Бог на Землю немного погодя и видит, что за чудо: бегают по Земле новенькие маленькие человечки, хохочут, первых больших людей папой и мамой кличут. Как так, откуда взялись, никак опять от Лета отщипнулись? Глянул Бог на Лето, а в нём дыры нет. Присмотрелся. Дыры нет, зато кочка появилась. Да не кочка, целая горка. И с горки бегут ручьи, и травка на ней ещё маленькая, но свежая и крепенькая. И цветочки растут – мелкие, но душистые, и ящерки бегают, и жучки разные весёлые ползают.
Что такое? Поймал Бог одного маленького человечка с бантиками, спрашивает:
– Я же этого ничего не делал! Что это такое?
– А это Весна называется, – говорит детёныш. – Это всему начало, как бы детство. Помнишь, когда ты совсем маленький был?
– Не помню, – ответил Бог, сел на горку и заплакал, – я не был маленький, я же вечный.
– Ах ты, сирота, сирота, – вздохнула девочка и села рядышком. – Пойдём с нами играть.
– Как играть? – удивился Бог. Он же не был маленьким. Не знал про разные догонялки с прятками.
– Пойдём, пойдём, мы тебя научим, – закричали дети. И научили дети Бога играть: и в мячик, и в салочки, и в «море волнуется раз», и в разные другие игры.
Развеселился Бог. Не одиноко ему, не грустно.
– Надо было мне сразу детей сделать, были бы на земле только Весна да Лето, – сказал он.
– Ничего, Зимой тоже можно играть, – утешили его ребятишки. – Только штаны потеплее надеть.
Бог ещё больше обрадовался. Он даже изобрёл ветер сильный для вертушек и воздушных змеев, и гром с молнией – это чтобы интересней было страшные истории рассказывать, и дерево акацию – чтобы свистульки из стручков делать, и иней с узорами на окошках – для красоты, а лужи и вторые хвосты у ящериц – просто для баловства.
Но больше всего полюбил Бог в прятки играть. Вот только водить Бог не хотел, он почему-то и с закрытыми глазами всё видел. Зато прятался ловко. Хотя дети вскоре узнали все его потайные места. Только взрослым про них – ни-ни».Вечером, когда мама и Даша вернулись от Веры Ивановны, Даша села рисовать. По памяти. Она нарисовала Бога в просторной такой одежде. Получилось похоже на юбку. Потом она пририсовала ему палочку в руки. Пригодится. Вот идёт он по облакам и путь-дорогу палочкой трогает: не слишком ли облако тонкое, не провалится ли? Или этой палкой удобно тучу в бок ткнуть, чтобы снег пошёл. Потом Даша посмотрела на своего Бога внимательно и дорисовала ему платочек на голове. Мама подумала, что Даша Веру Ивановну нарисовала. Но Даша-то знала, кто там, в картинке, спрятался.
Даше совершенно некогда было сбегать на огород и посмотреть, что выросло из деревянной ложки и барабанной палочки.
С утра они с бабушкой работали врачами. И не какими-нибудь, а самыми главными – акушерами, теми, кто помогает новеньким деткам родиться на свет. Дело в том, что утка уже долго-долго грела десять беленьких яичек, чтобы из них появились утята. А утята почему-то не могли проклюнуться, наверное, им витаминов не хватало, и клювики были слабенькие. Поэтому бабушка с Дашей сами потихоньку «наклёвывали» яйца, чтобы утятам было легче выбраться из скорлупы. И вот они достали первого утёнка: маленького и всего мокрого. Потом ещё одного, и ещё…
Мама-утка стояла рядом и беспокойно покрякивала, волновалась.
– Похожи на гадких утят, – сказала Даша. – Липкие такие.
– Ничего, скоро обсохнут и станут пушистенькие, – ответила бабушка и постучала в последнее яичко. – Смотри-ка!
Даша поглядела, а там не утёнок, а цыплёнок! Как так?
– Это глупая курица Чернушка высиживала-высиживала себе цыплёнка, а потом устала и пошла прогуляться, – объяснила бабушка. – И, чтобы цыплёночек не замёрз, пришлось положить яйцо под утку.
Чернушка в это время ходила рядышком и поглядывала одним глазом, что творится в утином гнезде. Хохолок у неё повис. Наверное, она уже пожалела, что бросила своё яйцо без присмотра. Она хотела подойти поближе, но утка её не подпускала.
– Эх ты, дурочка, – сказала курице Даша. – Утка научит твоего цыплёнка плавать, и он станет капитаном корабля, а ты будешь жить одна-одинёшенька!
Чернушка обиженно кудахтнула и вышла из курятника. А что теперь обижаться, сама виновата.
Утята и цыплёнок быстро обсохли и стали очень хорошенькими. Они ходили следом за мамой-уткой, и первым шёл цыплёнок. Если над двором начинал кружиться беркут, цыплёнок помогал утке загонять утят в высокую траву. Когда нужно было заходить на ночь в специальную клетку, чтобы чужие коты не утащили, утячий цыплёнок, действительно – капитан, указывал путь своим плоскоклювым братьям. Утка заходила последняя, проследив, чтобы никто не отстал. Она, кажется, и не подозревала, что один её ребёнок совсем не походил на остальных.
– А вот если бы тебе положить крокодилье яичко, – размышляла Даша, – ты бы воспитывала крокодилёнка? Или черепаховое. Ещё змеи тоже из яичек вылупляются.
Но утке были совершенно неинтересны Дашины размышления: она прекрасно понимала, что пищал на своём курином языке её приёмный ребёнок, а цыплёнок хорошо разбирался в утином кряканье. Илья тоже сначала с интересом наблюдал за малышами. Он даже поймал одного утёнка, чтобы погладить. Но тот с испуга какнул ему в руку.
