— А вас снова по щекам хлестали?
— Черт с ними, со щеками, я бы стерпел. Меня за мою критику с фабрики уволили.
— Да какая же это критика? Это сплетни.
— А за сплетни разве можно увольнять трудящихся?
— И можно и нужно.
— Ну, знаете. Не ожидал, — сказал Козарезов. — Я к вам из Серпухова ехал. Сто километров на электричке трясся, а вы…
И, сильно хлопнув дверью, ткацкий подмастер вышел из комнаты. А через час он уже вытягивался по-солдатски перед каким-то столом в прокуратуре все с той же фразой на устах:
— Помогите! Страдаю за критику!
1957 г.
Жаркий летний день. Термометр показывает тридцать градусов в тени. К Серебряному бору по Хорошевскому шоссе мчатся автобусы, троллейбусы, автомашины. Рабочий день окончен. Скорей, скорей на лоно природы, к прохладным водам Москвы-реки!
Вдруг из какой-то боковой улицы на шоссе выскакивает бежевая «Победа» и начинает выписывать кренделя. Путь этой «Победы» на горячем асфальте прочерчивается не прямой, а ломаной линией. Когда у машины заплетаются ноги, то виновата, конечно, не машина. Регулировщики уличного движения в таких случаях дают сигнал «стоп», подходят к владельцу машины и говорят:
— Гражданин, давайте дыхнем!
Владелец бежевой «Победы» в то время еще не был пьян. Он просто-напросто решил продемонстрировать своим спутникам на скорости восемьдесят километров новое зигзагообразное «па» из быстрого фокса. И так как на этом участке Хорошевского шоссе регулировщика не было, то машину никто не остановил и она, достигнув Серебряного бора, остановилась у пляжа.
Вот наконец и река. Сейчас бы сбросить с себя все лишнее — и в воду. Но прибывшие — трое молодых людей и две девушки — не спешат с купанием. Они раскладывают на песке закуски, бутылки. С громким выстрелом в воздух взлетает первая пробка. За ней вторая, третья. Кто-то затягивает песню. Остальные, плохо сообразуясь с мелодией, подхватывают ее. Лоно природы перестает быть лоном и превращается в третьеразрядный кабак. Испуганные птицы поднимаются с деревьев и предусмотрительно перелетают на ту сторону реки. Но молодым людям нет дела ни до птиц, ни до людей, которые находятся рядом на пляже. Молодые люди веселятся. Один отстукивает пробочником на пустых бутылках ритмы быстрого фокса. Второй учит свою даму хитростям зигзагообразного «па». Третий вкупе со второй дамой занимается нарушением обязательного постановления горсовета о правилах поведения граждан в местах общественного пользования. Подошел милиционер и, как было засвидетельствовано позже в протоколе, удивленно развел руками:
— Гражданин…
Но молодой человек только отмахнулся Милиционер потряс молодого человека за плечо.
— Гражданин…
Он был сильно смущен, этот милиционер. Впервые в жизни ему пришлось столкнуться с таким бесцеремонным видом нарушения общественного порядка. Что делать? У постового был только один способ наказания. Штраф. И постовой решил взыскать с нарушителя самую крупную сумму, на которую он имел право.
— Платите двадцать пять рублей.
— Как, только и всего?
Публика, которая была на пляже, запротестовала.
— Нет, вы обязаны установить, кто эти весельчаки? Где они работают?
Молодые люди отказались сообщить свои имена постовому. И их пришлось пригласить в 54-е отделение милиции. Из трех мужчин здесь назвал себя только один. Евгений Иванович Перов.
— Вы кто?
— Переводчик.
— А кто с вами?
— Иноземные гости.
— Зачем же они безобразничают?
— Это не безобразие. Мистеры и мисс решили отметить день ангела господина Джея и немного попроказничать.
— Но ведь мистеры позорят не только себя, но и своих мисс.
— О… о. У них за океаном это не считается позором.
— Не знаю, как у них, а у нас я обязан составить протокол.
— Пожалуйста, не делайте этого, — попросил Перов.
— Почему?
— Потому что это не учтиво. Они же наши гости.
В жаркие дни июля и августа в Серебряный бор приезжали тысячи гостей. И жители Серебряного бора и представители милиции были рады всем им. Вот вам самые тенистые уголки острова. Вот зам самые лучшие пляжи. Пожалуйста, отдыхайте, купайтесь, пойте, веселитесь. И все было хорошо, мило. И вдруг приехали эти пятеро и стали свинствовать. И хотя дежурный по милиции кипел от возмущения, однако он нашел в себе силы оставаться вежливым до конца.
— Я прошу гостей подойти к столу и назвать свои имена.
Но гости вместо того, чтобы подойти, замычали, замотали головами.
— Комси — комса? — спросил Перов.
— Комси — комса, — ответили гости.
— Наши гости не хотят называть свои имена, — сказал Перов дежурному.
— Почему?
— Гости хотят жаловаться на вас и просят дать номер телефона вашего старшего начальника.
— Начальника отделения? — спросил дежурный.
— Нет, старше.
— Начальника района?
— Еще старше.
Дежурный по отделению соединился тогда с дежурным по городу и протянул трубку мисс и мистерам.
— Пожалуйста, жалуйтесь.
Но мисс и мистеры демонстративно отвернулись в сторону. Трубку взял переводчик и сказал:
— Призовите к порядку дежурного по отделению. Наши гости недовольны его действиями.
Перов сказал и подумал: "Все в порядке. Сейчас старший товарищ позвонит младшему товарищу. Тот извинится и отпустит нас по домам". Старший товарищ, однако, обманул ожидания Перова. Вместо того, чтобы отдать распоряжение по телефону, он сел в машину и прибыл на место происшествия.
— Кто из вас звонил дежурному по городу?
Этот неожиданный приезд привел в замешательство мисс и мистеров. Раньше всех взял себя в руки Перов.
— Звонил я, — сказал он и добавил: — Наши гости приглашены сегодня на ужин к посланнику. А этот глупый инцидент может задержать их. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы нас отпустили.
— Я распоряжусь. Только вы сначала представьте меня своим гостям.
— Представить, а стоит ли? Наши гости не говорят по-русски.
— А каким языком владеют гости? Английским, французским, немецким?
— Как, вы знаете все эти языки? — спросил Перов.
— Да, немножко.
Это было новой неожиданностью, которая окончательно подкосила мисс и мистеров.
— Комси — комса, тонем, спасай, — зашептали они Перову.
Но комси — комса их не спасла. Первой, забыв о своем иноземном происхождении, захныкала на чистом русском языке девятнадцатилетняя мисс Марина:
— Хочу к маме.
За Мариной заплакала и мисс Алевтина:
— И я хочу к маме.
В милиции вняли этим слезам и развезли хныкающих девушек по домам, чтобы сказать их мамам:
— Лучше воспитывайте своих дочерей. Строже следите за их времяпрепровождением.
Вслед за девушками захныкали и их кавалеры:
— Простите! Мы не будем больше безобразничать в общественных местах.
Развозить кавалеров по квартирам милиция не стала. Поздно. Кавалеры были людьми семейными, женатыми. Именно этим отцам семейств и пришла в голову бредовая идея отпраздновать день ангела одного из них на заморский манер. Да не так, как празднуют день ангела трудовые люди за границей, а так, как это водится у богатых заграничных шалопаев. С этой целью отцы семейств и выехали с малознакомыми девушками за город и учинили безобразие на пляже.
— Вас, наверное, интересует, кем оказались в действительности наши мнимые иноземцы? — спросил меня дежурный по отделению и ответил: — Это работники радиоуправления.
— Не может быть!
Я тут же соединился по телефону с радиоуправлением.
— У вас работает Евгений Иванович Перов?
— Да, — ответил заместитель заведующего отделом Чеков.
— А Михаил Мартынович Кошелев?
— И он работает, и Олег Александрович Афонов. Вас, наверное, интересуют приключения этой троицы в Серебряном бору? — спросил Чеков.
— А вы знаете уже про эти приключения?
— Еще бы! Эта такая эпопея!
Меня удивил полушутливый, полувосторженный тон заместителя заведующего отделом, и я позвонил самому заведующему отделом.
— Да, да, — сказал он, — это очень некрасивая история, завтра же я съезжу в Серебряный бор, узнаю все поподробней и поставлю вопрос об этой троице на собрании коллектива.
Но ни завтра, ни через неделю редактор отдела так и не удосужился побывать в Серебряном бору, и все в отделе осталось, как и было.
В этом деле удивительно не то, что три аморальных человека вели себя на людях, как павианы. Удивительно, что работники большого, уважаемого учреждения продолжают считать аморальную троицу своими товарищами.
1957 г.
Борис Захарыч Берестов проснулся в этот день, как всегда, по будильнику, в семь тридцать утра. К восьми тридцати он сделал зарядку, побрился и, попив чаю, внезапно перешел в разговоре с женой на "вы".
