— Ставлю вас в известность, товарищ Берестова, — сказал он, принимая официальный тон. — С данной минуты я вам больше не муж, вы мне не жена. Мы разводимся.
— Что случилось, почему?
Натэлла Берестова смотрела на своего мужа и ничего не понимала. Всего час назад ее голова мирно покоилась на одной подушке рядом с головой супруга. Да что час, вот только-только — с тех пор не прошло и пяти минут — как они с Борисом сидели за столом и хорошо, по-семейному пили чай. И вдруг на тебе…
А времени по утрам, перед работой, у молодой женщины в обрез. Вот и сегодня она, как обычно, приготовила завтрак, накормила мужа, убрала за ним чайную посуду, и когда, сделав все это, Натэлла бросилась из комнаты к парадной двери, застегивая на ходу пальто, муж неожиданно и обрушил на нее разговор о разводе.
"Что это он, всерьез или в шутку? Ну, конечно, в шутку", — думает молодая женщина и спешит к троллейбусной остановке.
Однако, как выяснилось позже, заявление о разводе было сделано Борисом Захаровичем не в шутку. Натэлла Берестова приходит вечером с работы домой, а ее вещи стоят в коридоре. Она пытается открыть ключом дверь в свою комнату — и безуспешно. Предусмотрительный супруг успел уже, оказывается, переменить в двери замок. Она стучит:
— Боря, открой!
А он даже не откликается. Ну, что делать молодой женщине? Коротать ночь на улице? Спасибо соседям, пригласили они Натэллу Берестову к себе.
— Побудьте до утра у нас. А к завтраму Борис Захарович отойдет, одумается…
Но Борис Захарович не одумался ни к завтраму, ни к послезавтраму. И тогда соседи отправились в редакцию.
— Посодействуйте. Приведите вы, пожалуйста, этого дурака в чувство.
И вот Борис Захарович появляется в комнате нашего отдела. Строгий, размеренный, недовольный.
— Если вы вздумали мирить нас, — сразу же предупреждает он, — то зря стараетесь. Мне такая жена не нужна.
— Жена сильно провинилась перед вами?
— Да, очень. Я по натуре аккуратист. У меня все в доме должно быть одно к одному. Вот у вас на столе, простите за замечание, непорядок. Газетки слева, газетки справа. А на моем столе газеткам положено лежать только слева и стопочкой. Бумаги — справа, а карандашики должны стоять в граненом стаканчике в центре и остро-остро отточенные.
Борис Берестов осмотрел редакционную комнату и спросил:
— Простите за назойливость, как часто у вас натирают полы?
— Не знаю точно, может быть, раз или два в месяц.
— Вот видите! А в моей комнате пол должен натираться два раза в неделю и никак не реже. А она делает пропуски.
И, вытащив из портфеля толстую тетрадь в синей клеенчатой обложке, Берестов раскрыл ее и сказал:
— Только за этот год мною зарегистрировано три подобных случая: 9/II, 18/III, 4/VI. A 5/VII вместо того, чтобы натереть пол воском, как я неоднократно рекомендовал ей, товарищ Берестова прошлась по нему только суконкой.
— Да вы, собственно, кого выбирали в жены: подругу жизни или полотера?
— Увы, разве товарищ Берестова может быть подругой жизни? Настоящая подруга — это прежде всего хорошая хозяйка, а Берестовой боязно давать на домашние расходы деньги. Не доглядишь — она и растратит.
— У вас были такие прецеденты?
— Да, несколько.
И, указав пальцем на восемьдесят пятую страницу своей тетради, он сказал:
— Только в этом году моя бывшая супруга произвела два расхода без согласования со мной. 10/IV ею были куплены билеты в Большой театр. Спрашивается, зачем она тратилась на билеты, если у наших соседей есть телевизор? Товарищ Берестовой достаточно было попросить у них разрешения, и она смогла бы послушать оперу бесплатно. A 2/VII товарищ Берестова делает второй расход: она покупает на 4 рубля 50 копеек конфет "Ромашка".
— Послушайте, товарищ Берестова — взрослый человек. Она работает на заводе контрольным мастером, получает зарплату. Так неужели этот мастер не может купить себе конфет, когда ей захочется.
— Когда захочется, не может.
— Почему?
— Потому, что это самотек. Я понимаю, у молодой женщины может появиться потребность в сладком. Так пусть она поставит об этом в известность мужа, и муж удовлетворит ее потребность организованным порядком. Конфеты в нашей семье покупаются не когда кому вздумается, а по третьим числам месяца.
И, положив на стол свою толстую тетрадь, он сказал:
— Пожалуйста, полистайте мой дневник, проверьте.
Я полистал. И что же: Берестов не только покупал конфеты, но и вел им поштучный учет. Вот, к примеру, как выглядела одна из страниц дневника:
"23/XII куплено конфет:
прозрачных — 5 штук
монпансье — 10 штук
"Мишка на севере" — 1 штука".
На этом учет не прекращался. Дальше в дневнике зы могли увидеть еще один итоговый подсчет:
"Итого с начала месяца мною куплено конфет:
прозрачных — 15 штук
монпансье — 30 штук
"Мишка на севере" — 1 штука".
И, наконец, следовало последнее, генеральное сальдо:
"Итого с начала года мною куплено конфет:
прозрачных — 80 штук
монпансье — 95 штук
"Мишка на севере" — 1 штука".
Дневник — это святая святых человека. В дневнике человек исповедуется перед самим собой, на страницах дневника он делится своими мыслями, ведет поденные записи о больших событиях, которые происходят в его жизни. А у Берестова в дневнике ничего, кроме дебета-кредита.
Я листаю дневник страницу за страницей и не понимаю, зачем человеку в здравом уме и здравом рассудке вести все эти крохоборческие подсчеты. А Берестов удивляется моему недоумению.
— То есть как зачем? — спрашивает он и тут же отвечает: — Для того, чтобы в доме был порядок. Вот прошу, обратите внимание, куда товарищ Берестова тратила деньги в мае. 17/V ею был куплен букетик ландышей. Это 50 копеек. 19/V — второй букетик, 23/V — третий. Я понимаю, вы скажете: весна, цветы… А не лучше ли было товарищ Берестовой вместо трех букетиков живых цветов купить один бумажный? При аккуратном обращении такого букетика могло бы хватить нашему семейству не на одну весну, а на целых пять.
Слушать Берестова было уже невмоготу, и, чтобы закончить разговор с этим малоприятным человеком, я спросил его:
— У вас все претензии к жене?
— Нет, есть еще. Только я хотел бы высказать их в присутствии самой товарищ Берестовой. Вы не бойтесь, я не задержу. Товарищ Берестова заранее приведена мною в редакцию для очной ставки.
"Товарищ Берестова" оказалась славной, милой женщиной. Голубоглазая, русоволосая и совсем миниатюрного росточка. Рядом с высоким, официальным супругом эта женщина выглядела смущенной, в чем-то провинившейся девочкой. А супруг вводит эту смущенную женщину в комнату и, не дав ей даже оглядеться, заявляет:
— Товарищ Берестова обвиняется мною в неверности к мужу.
— Она что, изменила вам?
— Хуже. Вот у меня записано. 8/IX, в воскресенье, товарищ Берестова занималась осуждением меня с подругами в общественном месте.
— В каком именно?
— На кухне. А я стоял за дверью и все слышал.
— Что же говорила ваша жена?
— Товарищ Берестова находила во мне недостатки.
— Простите, а разве у вас нет недостатков?
— Не отрицаю, может, и есть кое-какие. Но слушать критику в своем собственном доме — и от кого! — от так называемой подруги жизни, — это извините. Жена должна всегда стоять за мужа.
Я слушал Бориса Берестова и не понимал. Ну, будь бы Берестову семьдесят — восемьдесят лет, можно было бы предположить, что сей почтенный старец, уснув сорок лет назад, до сих пор продолжал пребывать по ту сторону нового, советского быта. Но Берестову было не семьдесят лет, а всего двадцать шесть. И был он не писцом и не приказчиком в дореволюционном купеческом Замоскворечье, а работал педагогом советской школы. И где только этот педагог насобирал все свои премудрости! Сам ли дошел до них или получил в наследство от родной бабки — старой московской просвирни?
Я смотрю на Берестова, затем перевожу взгляд на его смущенную жену и спрашиваю себя: как эта живая, славная женщина могла жить целых три года под одной крышей с таким малоприятным человеком?
Натэлла Берестова терпеливо сносила все унижения только потому, что любила мужа. Она искренне верила, что и дневник мужа и его наставления — это все не всерьез, а «понарошку». Вот и сейчас муж говорит про жену гадости, а она смотрит на него и надеется, что вот-вот произойдет чудо, муж проснется, стряхнет с себя летаргическую одурь темного царства, покраснеет и извинится за все, что он делал, за все то, что говорил.
Натэлла не только надеялась на чудо. Три года она делала все, что могла, чтобы привести мужа в чувства. Была добра к нему, верна ему, покупала ему букетики весенних цветов. Она старалась разбудить его не только для себя самой, но и ради него самого. Чтобы Берестов стал наконец человеком.
