Но как ни лгут, как ни открещиваются гитлеровские подручные от своих преступлений, ни одному из них до сих пор не удалось опровергнуть ни одной запятой из обвинительного заключения. Не удалось и никогда не удастся, ибо за каждым таким Кальтенбруннером, за каждым Рудольфом Гессом из гитлеровской канцелярии стоит его двойник — Рудольф Гесс из Освенцима. Пусть сегодня этот палач выступает еще «свидетелем», помогая суду разоблачать преступления своих бывших фюреров, но завтра эти свидетели-палачи займут свое собственное место на скамье подсудимых и закончат презренную жизнь на той же перекладине, на которой будут висеть их министры и начальники.
Закончился допрос Кальтенбруннера, и к свидетельскому пульту часовые подвели Розенберга. В свое время их в таком порядке пронумеровал сам Гитлер. «Философ» нацизма должен был стоять на следующем месте после гестаповского палача. По всей видимости, бесноватый хотел подчеркнуть этой нумерацией, что в третьем рейхе убийство являлось исходной точкой для всяких рассуждений. Сначала убей, говорил Гитлер, а потом уже обосновывай свои действия. Розенберг твердо держался этой концепции фюрера. Он стоял всегда около фашистской плахи во всеоружии. Ему было безразлично, кто убивал: Кальтенбруннер, Кейтель или сам фюрер. Его обязанностью было затереть кровавые следы за каждым.
Суд решил не нарушать гитлеровской нумерации. Это было удобно еще и потому, что позволяло не вызывать вторично к свидетельскому пульту коменданта лагеря Освенцим. Он был допрошен только вчера, и его показание могло одновременно подытожить практическую деятельность Кальтенбруннера и проиллюстрировать «философское» учение Розенберга.
Немецкие адвокаты задолго до вызова Розенберга к свидетельскому пульту пытались поднять рекламную шумиху вокруг его предстоящего допроса. Они грозили предъявить суду около тысячи листов доказательного материала. С этой целью начали переводить на четыре языка все речи и трактаты подсудимого. С самого начала каждому, в том числе и немецким адвокатам, было ясно, что вся эта теоретическая макулатура не имеет никакой доказательной силы. Тем не менее ее переводили, размножали и, что самое возмутительное, распространяли без разрешения суда. Немецкие защитники явно злоупотребили доверием, решив при помощи аппарата международного трибунала заняться нацистской пропагандой. Представители обвинения выступили дней десять назад с решительным протестом перед судом. Защитнику Розенберга адвокату Тома трибунал сделал строгое предупреждение. Тома извинился и обещал исправить допущенную ошибку. Вчера суду было представлено наконец несколько томов так называемых документов. И что же, суд должен был половину отвергнуть, подчеркнув тем самым, что он не позволит превращать свидетельский пульт в трибуну для фашистской пропаганды. Это было уже вторым предупреждением адвокату Тома, но тот не внял ему.
Немецкий защитник только изменил тактику. Тома начал ставить Розенбергу вопросы таким образом, чтобы дать возможность ему сказать то, что было написано в книгах, запрещенных к чтению на суде. Диалог между адвокатом и подсудимым строился примерно так:
Адвокат. Господин Розенберг, где вы родились?
Розенберг. В Ревеле.
Адвокат. А почему вы считаете Германию своей духовной родиной?
Розенберг. Потому, что здесь жили Гёте, Шиллер, Кант и Шопенгауэр.
Адвокат. Считаете ли вы себя идейным наследником Гёте?
Розенберг. Да, само собой разумеется.
Я не говорю об элементарной честности, но ведь чувство порядочности должно быть и у адвоката? Как мог человек, хоть немного уважающий историю своей страны, поставить рядом презренное имя Розенберга с именем автора "Фауста"!
У каннибалов тоже были свои шаманы, которые выступали с заклинаниями на людоедских пиршествах, но ни один человек ни при каких обстоятельствах не назовет шаманов наследниками разумного, доброго и вечного. Кроме честности, у адвокатов должно быть еще и чувство гадливости.
Рассказывать здесь о философских заклинаниях нацистского шамана вряд ли имеет смысл. Мы знаем результаты. О них свидетельствуют списки расстрелянных, замученных, сожженных. Тот, кто интересуется подробностями, пусть прочтет акты Чрезвычайной государственной комиссии о немецких зверствах. Это в горячечном мозгу Розенберга родилась идея о полицейском государстве, построенном по принципу фюрерства и возглавляемом неограниченным тираном. Это он подсказал Гитлеру идею "о нации господ" и благословил топор Гиммлера. Я помню, в декабре 1945 года на смоленском процессе ефрейтор-садист Генчке, изнасиловавший около тридцати девушек, пытался оправдать все свои преступления — и растления и убийства — словами Розенберга: "Я нацист, мне все позволено".
Сам Розенберг действует хитрее. Он знает, что убийц и насильников вешают, и отвечает суду туманными, псевдонаучными фразами. Истребление миллионов евреев он называет иррациональной трагедией немцев. Он пытается оправдать существование Тремблинки и Освенцима справками из девятого века. Председателю суда несколько раз приходится прерывать каннибальские излияния Розенберга, Председатель недоуменно спрашивает защитника:
— А какое, собственно, отношение имеет девятый век к разбираемому делу? Суд хочет знать, почему Германия напала на другие страны?
Розенберг был в третьем рейхе не только шаманом. Он не только оправдывал убийц и грабителей нордического происхождения. Он сам грабил и убивал. Розенберг руководил внешнеполитическим отделом фашистской партии.
Он был международным главарем предателей. Розенберг говорил на суде только о Квислинге, но каждому было ясно, что за этим именем подразумеваются Лаваль, Антонеску, Франко, Тиссо, Павелич, Гаха. Пятая колонна — это только одна из глав в позорной биографии фашистского философа. Этот «философ» считался в гитлеровской шайке разносторонним специалистом. Он был начальником «айнзацштаба» и руководил ограблением культурных ценностей во всех оккупированных странах. Поезжайте от Харькова до Парижа, и вы увидите отпечатки вороватых пальцев Розенберга на дверных ручках музеев, церквей, университетов.
На свидетельском пульте Розенберга лежит груда документов, и все они уличают «айнзацштаб» и его руководителя в преступной деятельности. Опровергнуть эти письма, приказы и отчеты невозможно. Розенберг это понимает и не опровергает. Он только просит суд и представителей обвинения понять гуманистические цели деятельности "айнзацштаба".
— Мы действительно вывозили университетские библиотеки в Германию, но это делалось не в целях грабежа, а только для того, чтобы дать возможность нацистам лучше изучить по этим книгам литературные труды данной народности.
Оказывается, картины из музеев Киева, Ростова, Харькова, Минска и Риги не конфисковывались, а эвакуировались в рейх, чтобы спасти эти культурные ценности от бомбежки. Слово «конфискация», объясняет суду Розенберг, имеет в немецком языке второй, прогрессивный смысл. Второй смысл имеет не только слово «конфискация», но и слово "арест".
Розенберг издал в свое время циркуляр, в котором приказывал арестовывать верующих за исполнение свадебных и похоронных обрядов. Оказывается, сделано это было для того, чтобы помочь христианам с большей свободой изъявлять свои религиозные чувства. Что же касается десятков тысяч икон, то Розенберг распорядился вывезти их в Берлин в целях научно-фотографического их изучения.
Однако не на Квислинге и не на краденых иконах кончаются преступления Альфреда Розенберга. Самые страшные злодеяния совершил он, будучи министром оккупированной восточной территории. Это министерство было создано за три месяца до начала войны с Россией. О том, какие функции возлагались Гитлером на это учреждение, суд узнает из первых же вопросов, которые задает главный советский обвинитель Розенбергу. Приказ о создании министерства был подписан 20 апреля 1941 года, и уже на следующий день Розенберг вступил в переговоры с Кейтелем, Гиммлером, Герингом и начальником контрразведки Канарисом, намечая вехи будущей совместной работы. Канарису он сказал прямо: "Мне нужны шпионы для того, чтобы они могли параллельно со своими прямыми обязанностями вести в России и политическую работу". Кейтель и Гиммлер должны были вместе с новым министром убивать, Геринг — грабить, а Канарис — поставлять всяких бендеровских предателей. Более точно о программе "восточного министерства" мы узнали из переписки Бормана с Розенбергом. Вот один из пунктов этой программы:
"Славяне должны работать на нас, поскольку мы в них нуждаемся, а если не нуждаемся, то они должны умереть. Поэтому, поскольку медицинское обслуживание является высшим действием, оно не должно иметь места. Увеличение славянского народа нежелательно. Образование опасно. Каждое образованное лицо является нашим будущим врагом. Религию мы также должны оставить им в минимальном количестве. Что касается пищи, то они должны получать только необходимое. Мы господа. Мы идем первые… Говоря строго, по существу, мы находимся в этой стране среди негров".
