Похоже, слушок по городу явно прокатился. Вероятно, кое-кто, кое с кем непременно поделился своими незабываемыми и восторженными впечатлениями о забойных танцульках с курсантиками. По секрету естественно.
В некоторых дамах, благосклонно смотрящих на нас, мы узнавали тех женщин, которые лихо отплясывали вместе с нами на незабвенном вечере «Тем, кому за 30…». И хотя смутить нас было совсем непросто, в виду отсутствия стеснительности и скромности, как таковых, после прохождения воспитательных процедур у нашего дорогого Пиночета но, тем не менее, мы стыдливо и густо краснели, вспоминая, что именно вытворяли на танцполе с дамами, годящимися нам если не в бабушки, то — в мамы однозначно.
И самое главное, что вгоняло нас в панический ужас и всепоглощающий стыд — это всплывающие в памяти обрывки из того, что так страстно и нежно шептали нам на ухо во время бесконечных и продолжительных «медляков» умудренные жизненным опытом партнерши, прижимаясь своими роскошными и зрелыми телами (4-й размер и более, сами понимаете чего) к нашим неискушенным и неокрепшим душам.
Вспоминая эти горячие слова, мы еще долго непроизвольной покрывались испариной, стыдливо и скромно опускали свои глазки, не смея открыто посмотреть в ответ. И хотя целомудренность не входила в перечень наших многочисленных достоинств, к такому повороту событий и многообещающим отношениям, мы были просто не готовы. Мы были бессовестно молоды.
После того вечера, ДК «Октябрь» мы обходили 10-й дорогой и за 20-ть кварталов.
Это сейчас 23 февраля так себе, а не праздник. Профанация. Стандартная протокольная показуха, обязательная к исполнению, с ненавязчивой гримасой легкой брезгливости на толстом личике государственного деятеля, поздравляющего с высокой трибуны служивый люд. Важный чиновник фальшиво лыбится «голливудским смайлом» и напыщенно говорит о тяготах и лишениях воинской службы, хотя не имеет о них ни малейшего понятия и представлений. Честно говоря, смешно и противно слушать ожиревшего чинушу, который сам никогда не служил в армии и старательно отмазал своего мажорного отпрыска, который мгновенно теряет свой высокомерный лоск и начинает биться в истерике, а также — обильно гадить под себя от одного-единственного слова — «ВОЕНКОМАТ».
Было время, когда народ искренне гордился своей армией, уважал её, искренне любил, считал нужной и полезной защитницей, познавшей радость и гордость далеко не одной победы. Каждый уважающий себя мужчина считал возможность отслужить своей стране, за школу жизни, почётную и важную необходимость, а не воспринимал данную процедуру, как безысходность и повод для паники, запугиваемый в наше время многочисленными правовыми организациями типа: «Кормящие матери плачущего ребёнка», «Гей-Глобал-Анал-Пидар-Центр», «Голубые пацифисты», «Онанисты-откосисты», «Всероссийская партия любителей ночного энуреза», «Розовые сопельки», «Гомосек — человек будущего», «ДебилОлигофренНаркоДиспансер-Холдинг» и прочими не менее уважаемыми их последователями.
В 80-е годы прошлого века, все мужчины в Советском Союзе (за очень редким исключением) служили. Честно говоря, бывало по-разному — было тяжело, но было и весело, часто было — просто познавательно. Школа жизни, однако, причем абсолютно реальная. Мы мужали, набирались жизненного опыта. От трудностей не бежали, но и эти самые трудности на свою голову, добровольно тоже старались особо не искать. Нам их придумывало и создавало наше мудрое руководство. Причем, с патологически пугающей регулярностью. Итак, немного внимания.
В канун праздника Советской Армии, краснознамённой и легендарной, в боях познавшей радость побед и так далее и тому подобное (прошу заметить, что в моих словах нет и намёка на иронию), наше доблестное руководство, тоесть — начальство, решило почувствовать себя великими полководцами. Думало оно не долго, а как общеизвестно, начальство вообще зачастую никогда не утруждает себя здравыми размышлениями. И придумало оно — это начальство, значит, поднять боевой дух и закрыть пару планов по боевой подготовке. Провести, так сказать, грандиозные учения, с выходом в поле, да на пару суток, да по полной программе, так чтобы в НАТО содрогнулись от нашей силушки богатырской и удали молодецкой.
Всё бы ничего, да вот в России-матушке, в канун 23 февраля обычно зима на дворе, согласно календарю, да и соответственно морозы трескучие, а на Урале-батюшке, где училище наше легендарное базировалось, эти морозы вообще запредельные. Такие замечательные морозики накатывали, что в казарме было аж целых + 4 градуса жары, а сколько на улице, вообще вспоминать не хочется. Просто страшно становится. Откровенно сказать, далеко не каждый читающий поверит в эти цифры, которые на градуснике и рассмотреть то не всегда возможно было, по причине замерзания оного. Но по секрету всё же скажу. Однажды, до — 52 по Цельсию накатило. Во, оно как! Одно радовало, что такое замечательное явление природы не каждую зиму нас радовало, далеко не каждую, но — 30–35 градусов мороза — это уже стандартная температура, регулярно из года в год, с октября по апрель, без вариантов.
Спутникам НАТОвским, бороздящим просторы равнодушного космоса, и то, наверное, тоскливо становится подсматривать за военными объектами на Урале, да ещё зимой. В космосе и так вечный холод, а тут нет, что бы на пляжах Майами на голых тёток смотреть, фигурки их загорело-копченые оценивать, надо свои заиндевевшие фотообъективы на замёрзшую Россию наводить. И зачастую не веря своим фотоплёнкам разведывательным и чутким датчикам ИК-станций («инфракрасных» значит, что на тепло реагируют), которые бешеную активность советских войск регулярно фиксируют. Да ещё именно в тот момент, когда аналитики из Лэнгли — штаб-квартира ЦРУ, ужасающе-морозную метеосводку читая, дают авторитетный прогноз, что жизни на Урале нет!!! Вообще, нет, и до мая месяца даже попыток зарождения этой самой разумной жизни даже и не ожидается. Холод собачий на Урале, потому что свирепствует, и конца и края этому лютому морозищу не видно!
Тем не менее, война дело святое и погнали нас касатиков защищать землю русскую от басурманов иноземных. А так как басурмане иноземные и вороги лютые в здравом уме обычно находятся, и уроки истории запоминать хорошо научились, на примерах Наполеонов и Гитлеров там всяких. То сейчас их — врагов нашенских, в Россию-матушку, особенно зимой, а уж тем более — на Урал-батюшку, ни по доброй воле, ни под прицелом, да и под конвоем, не всегда и загонишь. Упираются вороги. От пары исконно русских слов, типа — Сибирь и мороз, быстро с них спесь заграничная слетает.
Вот и разделили нас — воинов, на «наших» и «не наших», чтобы по взаправдешному всё было, чтобы более-менее реалистично с противником каким-никаким воевать пришлось, уму-разуму и опыту ведения боевых действий в зимних условиях набираться.
Как окопы в мёрзлой земле копались — это уж простите, описывать не стану. Кто копал, тот не хуже меня знает, а молодёжь пугать не буду, им ещё Родину защищать надо будет. Но война шла у нас, не по-детски — и оружие стреляло, и гранаты рвались. Всё по-настоящему. И кормили нас через раз, замороженным супом, в котором ложка просто стояла, и то, если получится корку льда в котелке продолбить. А ложки алюминиевые, им всё согнуться хочется, а нам кушать желательно, организм молодой, в зимние холода, с особой жадностью килокалорий требует.
Потери в войне тоже были настоящие, причём одна. И эта боевая единица, вышедшая из строя, был наш легендарный Витя Копыто.
Витя давно мечтал совершить подвиг. Да такой, чтобы УХ! Да с письмом на малую родину — в Пилопедрищенск, от благодарного и восторженного командования, чтобы каждый «пилопедрощанин» знал, что их земляк — это, о-го-го какой парень, гроза НАТО одним словом, и никак не меньше.
Ждал Витя удобного момента для своего подвига долго, и дождался. На исходе второго дня, когда от мороза уже автоматы позамерзали так, что стали напоминать пушистые меховые игрушки белого цвета и перестали стрелять, в наш окоп прилетел взрывпакет от «ненаших». Взрывпакет — это шашечка из картона, цилиндрической формы, с бикфордовым шнуром и слабым зарядом взрывчатого вещества. Абсолютно безобидная вещица, если не начать заниматься с ней различными дурными экспериментами.
Так вот, летит в наш окопчик дымящийся врывпакетик. Все ребята естественно зажмурились. Хоть вещица безобидная, но условный рефлекс, он, знаете ли, где-то глубоко в подсознании зашит, где-то на генетическом уровне (у кого-то, возможно, забит), но не у курсанта Копыто. Витя ждал этого момента, для совершения великого подвига, всю свою бестолковую жизнь, и вот дождался. Хватает этот чудак (на заглавную букву «М») взрывпакет, короткий замах рукой, и кричит при этом, наш полудурок, тоненьким голоском: «УРряяяя!» Героически так кричит!
