В двадцать я мечтал о подруге. В двадцать пять женился. У меня, бывало, спросят: «Красивая жена?» – я отвечу: «Некрасивая-любима, а любимая – красивая!»
Засвидетельствовав симпатии к фольклору, Николай с мажорного тона переходит на минорный:
«Домая 1964 годамыжиликаквсесмертные. Но (после этогоновсегдаждёшьчего-тострашного) вотяузнаю, что моялюбимаяжёнушкаизменяетмневсоавторствес Горлашкиным. ЭтонахальныйлюбовникимоейОльгидобрый начальник, тоестьпрораб. Ольга – маляр. Онивместеработаютвбыткомбинате. Спелись! При «беседе» онанеотрицалафакта. Чтоделать? Применитьсилу? Яруководствовалсянетолькочувствами, ноиумом, ивыразилсвоёнегодование, отшлёпавслегкаеё пощекам. Показалнадверь: не будужеявешатькрасный фонарьнаворотах. Мнекажется, онасрадостьюпобежалассыномклюбовнику. Но Серёжка? Мнеегожаль. Кто емузаменитменя, отца? Горлашкин? Почемуобэтомнеподумалажена? Еслионахочет, топустьпревращаетсявстопроцентнуюгулящуюженщину. Еёдело. Носудьбасына скатываетсявнеизвестность. Яеголюблюсердцемирассудком. Какхотителюблю. В конечномсчёте, ичувствоответственностиродителячто-то значит. Онаэтовыверилаи бьётменясыном: непускает кнему. Язнаю, семьяисчезла, носынестьибудет. Подскажите, какбыть. Серёжка! Онлюбитменябольше, чем мать. Янехочуеготерять. Не желаю, чтобынаширодительскиедрязгибросалинасудьбу сынатёмныепятна. Нехочу, чтобывыходилоповосточной пословице «Верблюддерётся слошадью, адостаётсяослу».
Жду от редакции ответанравственного, вразумительного и правдивого.
Н. УВАРОВ».
Визит к женатому холостяку расстроил меня.
Прежде я не ставил под сомнение святое назначение любви. Помните? «Любовь – это факел, который должен светить вам на высших путях».
Должен?
Свети, дружок!
Но сейчас, когда я с тоской смотрел на стол с объедками месячной давности, на всклокоченную постель, на хозяина в пальто, – трон любви заколебался передо мной.
Я ясно видел, что Николаю совсем не светит.
Он смотрел мне в глаза и настырно требовал ответа на программный вопрос, украденный у Шоу:
– «Скажи, почему женщины всегда хотят иметь мужей других женщин?»
Мне ничего не оставалось, как наивно признаться, что я не женат и что проблемы столь высокого свойства не стучались ко мне за разрешением.
Ольга пожаловала из Москвы на отдых в Дрёмов.
Отпуск улыбнулся: она снова влюбилась и, кажется, намертво.
Бог весть какой ждать развязки, если б не репродуктор, который хрипел со столба:
– Прочьтоску, прочьпечаль!
Ясмотрюсмеловдаль.
Ско-оротыбудешь, ангел мой,
Моеюма-аленькойженой.
Идея!
Надо просто жениться!
Её отпуск ещё не кончился, как они вместо кинухи на минутку забежали в загс.
Дым медовых ночей рассеялся, и Ольга узрела, что спутник очень нерентабельный.
– У других мужья как мужья. Получка – денег приволокут, хоть в подушку вместо соломы набивай. А этот половой демократ[18] таскает каждый божий день одни грязные рубахи!
– Я ж не министр. Экскаваторщик, едри-копалки!
– Другой на твоём месте ковшом бы золото загребал, а не глину, милый.
Уроки жизни случались по стечению обстоятельств.
А потому во все прочие времена Уваров был доволен судьбой и, наверное, счастлив.
Будь журнал «Идеальный супруг», о Николае писали бы передовые и печатали его неподвижную личность на открытках. Как артиста.
Он мыл полы, топил печку, варил завтраки, обеды, ужины, сушил пелёнки, нянчил мальчишку и читал книжки.
Столь широкий диапазон импонировал Ольге.
Но и тут она покровительственно укоряла:
– Книжки ты брось. Лучше поспи. Ослепнешь – водить не стану.
Николай робко лез в пузырь.
Ольга ошарашивала жестоким доводом, как дубинкой:
– У меня пять классов. Более ни в книгу, ни в газету ни разку не заглянула. Не померла. И тебя до срока не вынесут вперёд пятками!
Кот Васька слушал и молча кушал.
Тихой сапой Николай переползал в вечёрке из восьмого в девятый, из девятого в десятый.
Потом начал слесарничать в цехе контрольно-измерительных приборов и автоматики. Это на заводе синтетического каучука.
Курсы.
Вечерняя учеба котировалась у Уварова не ниже высокого подвига во имя несказанной любви к собственной жене.
Грезилось…
Заочный юридический институт…
Следователь Уваров несётся за матёрым преступником и запросто кладёт на лопатки.
Первое задание! Каково?
Он спешит в родные пенаты обрадовать Гулюшку…
Опередила женщина в чёрном.
Почти в полночь, когда он, голодный и усталый, брёл с занятий, она ласково взяла его за руку:
– Твоя жена и мой муж…
«Соавторство»!
Реакция была слишком бурной.
Он понял, в лучшую сторону надежды нет.
Долг платежом красен.
Ольга вызвала его на рандеву в отделение.
Он вёл себя, как истинный джентльмен, и галантно подарил ей расписку:
«Данав том, чтоя, УваровН. П., никакиххулиганскихдействийв физическомвыражениинебудупредприниматьпротивсвоейженыУваровойО. Ив.».
Она взяла подписку и съехала с любовником на частный сектор, не подумав даже развестись.
Через месяц привезла вещички назад, бросила Николаю, как сторожу, снова исчезла.
Вынырнула в суде: полквартиры вздумала отсечь, «чтобы не скитаться с сыном по частникам».
Не выгорело!
Соседи так охарактеризовали Николая:
«Уваров не пьёт. Мы очень им были довольны и радовались как хорошим человеком и добрым отцом. Жену не бил. Работал, по вечерам учился. Она стала дружить с другим. Всё равно он не запивал и вёл себя тактично. Жена бросила и ушла. Опять он всегда у нас на глазах трезв и немного печален».
Снова куда-то запропастилась жена!
Нету месяц. Нету два.
Прокурор чего-то липнет:
– Уваров, где ваша супруга?
– А я почёмушки знаю.
– Она расписана с вами. Что случится – вам отвечать.
Николай скребёт затылок.
Ребята в курилке подыгрывают:
– Взял любовник жёнушку напрокатки, а срока так и не указал.
– Пора б и честь знать…
У Николая последняя услада – Серёжка трёхлетний.
Пока Ольга на работе, Николай тайком прибегал к нему в сад с конфетами, играл, гулял, и оба со слезами расходились.
Ольга выкинула последнее коленце.
В «книге движения детей по детскому саду № 1» появилось её заявление:
«Прошунеотдаватьмоего ребёнкаУваровуН. П., т. к. мыснимнеживём. Прошуне отказатьмоюпросьбу».
Всё это во имя прораба!
Не слишком ли много приношений одному человеку? Кто он?
Человек в последнем приступе молодости.
О перипетиях судьбы судит, как о гвоздях:
– Все мы искатели. Ищем Счастье. Ищем повсюду. Дома, на работе и на улице. Я нашёл на работе. Я устроил свою жизнь.
Он оставил жену, с которой разделил десять лет и этаким фертом ринулся на сближение с Ольгой.
В нём Ольга ценит две давно лелеянные штучки: должность и оклад.
Чем-то эти артисты напоминают тоскливый треугольник. Уваров мучается чёрной изменой жены, готов в любую минуту заманить в родные пенаты и бойко разлучить с вероломным любовником. Но у Ольги, «старой волчицы», губа не дурка. Она знает цену обоих воздыхателей, а потому без колебаний тяготеет к Горлашкину.
Как всё это старо.
Эстафету неверных жён Ольга зло и величаво понесла дальше. И просто уходить со сцены она не желает.
– Я его затаскаю по судам! На каком-нибудь десятом или двадцатом судебном процессе этот сундук с клопами[19] умрёт! А сколько я попорчу ему крови по прочим каналам и канальчикам! – с маниакальной жестокостью рисовала она далеко не прекрасное будущее своего бывшего милого.
От такой перспективы стало жутко, и я замолвил словечко за Николая:
– Опыта не занимать… По глазам видно.
Каким благородным гневом вспыхнул Горлашкин:
– Да честнее Ольги нет женщины на свете! В её глазах ты ничего дурного не можешь увидеть. В них только нежность и верность.
Я оставил за собой право возразить – со стороны виднее.
И многое.
Пусть не разбазаривает восторги Горлашкин.
У Ольги он не первый, а третий.
Может, последний?
Судя по её жестокому влечению к «разнообразию мужчин», вопрос широко открыт.
С последним звонком удалось раскусить Николая.
Рыльце и у него в пушку.
Редакцию он пронял трактатом о небесной любви к Серёжке. Как щедро природа наградила его любовью к собственным отпрыскам!
Эффект был бы солиднее, не оставь Николай в тени Мишку.
Он плюшевый? С ним Серёжка отводит душу?
Увы!
Это не игрушечный медвежонок, а маленький гражданин, первенец Уварова. И живёт он далеко за Уральским Камнем с «мамой Тамарой».
Вспомнил, Николай, первую жёнушку?
Вот и слава Богу!
Слава-то Богу, а я рисуй ответ.
«Нравственный, вразумительный, правдивый».
