Я с рождения в любом коллективе
На четвертых и пятых ролях.
Сексуален, по отзывам, в меру,
(Тут поправка на длительный стаж),
Но при этом, заметьте, гетеро,
Что сегодня – почти эпатаж.
По ночам, имитируя тягу
К демонстрации снов наяву,
Покрываю словами бумагу
И к утру с наслаждением рву.
Родом я из советских плебеев,
Неизбывных в труде и в бою,
Есть сосед у меня, Конобеев,
Я с ним водку по пятницам пью.
Чтоб облегчить процедуру прописки…
Чтоб облегчить процедуру прописки,
Я, всенародно любимый поэт,
Взятку был вынужден дать паспортистке
В виде позорной коробки конфет.
Кто-то поморщится – тоже мне тема,
Мало ли всякой кругом ерунды.
Нет, – возражу я, – вся наша система
В ней отразилась, как в капле воды.
Если уж ЖЭКи так низко упали,
Где на казенных сидят пирогах,
Что ж говорить о паденьи морали
В так называемых властных кругах.
Всюду проникли коррупционеры,
В Думе сегодня их – каждый второй,
Надо принять неотложные меры,
В бой нас веди, Константин Боровой!
Больше мириться мы с этим не вправе,
Надо вязать их, злодеев, подряд!
Тут одного отловили в Варшаве,
Где-то еще одного, говорят.
Пусть поэтический голос мой зычный
Всем возвестит, что настал наконец
Не Сосковец им какой-то частичный,
А окончательный, полный Кобец.
Я наравне со всей страною…
Я наравне со всей страною,
Как гражданин, желаю знать,
О чем там шепчется с женою
Мой Президент, ложась в кровать.
Исправно я плачу налоги,
Так что ж, нельзя мне в темноте,
Калачиком свернувшись, в ноги
Приткнуться к царственной чете?
Не мылюсь к ним под одеяло,
Что было б явно через край.
Вчера мне гласности хватало.
Сегодня слышимость давай.
Я признаюсь вам, ребята,
С чувством легкого стыда,
Что законов шариата
Не учил я никогда.
Мариотта, правда, с Бойлем
И Люссака, хоть он Гей,
Проходил я в средней школе,
Но не помню, хоть убей.
Было б здорово, однако,
Если б мы бы всей землей
По законам Гей-Люссака
Дружной зажили семьей.
Я б своей центральной властью
Отменил бы шариат,
Но с годами вот к несчастью
Стал здоровьем слабоват.
Что поделаешь, обидно,
Но судьбы не миновать.
Остается мне, как видно,
Только щеки надувать.
А законы шариата
Со статьями УПК
По законам диамата
Не стыкуются пока.
Главный редактор журнала Игорь Иртеньев, дав очередное интервью очередному журналисту, подумал о том, как непроста жизнь интервьюера. Иногда ради встречи с интересным живым человеком тому приходится отправляться на арктическую станцию, пересекать пустыню, пробираться через непроходимые джунгли, покорять недоступную горную вершину, сплавляться по бурной горной речке. А еще он подумал, как непросто уметь наладить контакт с собеседником, чтобы он полностью раскрепостился, так суметь поставить вопрос, чтобы собеседник раскрылся с самой неожиданной стороны. И еще Иртеньев подумал о том, что вот те, кто берет интервью, получают гонорар, а те, кто дает интервью, гонорар не получают. И еще Иртеньев подумал, что денег сильно не хватает. Подумав как следует обо всем этом, Иртеньев остановил свой взгляд на потолке, а затем на заместителе главного редактора Геннадии Попове. который сидел тут же и тоже думал о чем-то своем.
– Гена, – обратился к нему Иртеньев.
– А? – откликнулся Попов.
– Я у тебя сейчас интервью возьму.
– Бери, – согласился Попов.
– Значит, так. Ты на работу когда нормально ходить будешь?
– Хочешь, я расскажу тебе одну поучительную историю? Много лет тому назад в дальнем глухом лесу жил один маленький мальчик. Он плохо питался, к тому же не помнил как он там оказался. Он не помнил свою мать, не знал кто его отец. Он даже не знал своего настоящего имени и откликался на любое. Прошло много времени. Мальчик вырос на свежем воздухе. Стал красивым, сильным и богатым мужчиной. Он построил себе дом и купил машину. Его любили какие были женщины, у него было много друзей. Но по-прежнему он не знал своего настоящего имени. И звали его кто как. И вот однажды он проходил мимо одной бедной женщины. Все глаза ее были залиты слезами. „Кто ты?“ – спросил мужчина. „Я твоя мать,“ – сказала женщина и заплакала еще сильней. Мужчина хотел спросить как его зовут и дать женщине много денег. Но что-то сдержало его и он прошел мимо. И по сей день он не знает своего имени и откликается на любое. Если тебе станет тяжело в жизни, вспомни эту честную и суровую историю.
– Хорошо. Что-то я сбился с мысли.
– Ты хотел меня о чем-то спросить.
– Да. Какие твои творческие планы? Следующий выпуск журнала ты когда собираешься сдавать?
– Вот ты спросил меня и я вспомнил одну честную и непростую историю. Жил один парень. У него была девушка. Они собирались пожениться, но им негде было жить, а денег на жилье не было. И тогда этот парень поехал наемником на ближайшую маленькую войну. Где честно проливал кровь. И когда он вернулся с войны, он был весь израненный. На его мужественном теле не было буквального живого места. И он захотел увидеть свою девушку и сказать ей: „Вот я и вернулся. Я еще живой. Теперь у нас есть деньги. Мы можем купить квартиру и жить вместе“. Но девушка уже вышла замуж за другого парня. Который не поехал на войну, а жил себе спокойно здесь. И тогда наш парень сказал себе: „Никогда, – слышишь? – никогда я больше не пойду на войну“. И он сдержал свое слово и женился на другой девушке. Вот такая история.
– Гена, я давно хотел тебя спросить: а ты воевал? Или, может, участвовал в боевых действиях?
– Ты задал по-настоящему больной вопрос.
– Я специально.
– Как мало мы знаем о войнах, как поверхностно…
– Я спросил.
– Нет, я не воевал.
– Дезертировал?
– Я несколько раз обращался с просьбой отправить меня на передовую.
– И что?
– Отказывали под тем предлогом, что в то время не было передовых, поскольку не было боевых действий.
– А когда были?
– А когда были, я никуда не обращался.
– Гена, одно время велись разговоры, что ты член масонской ложи?
– Ну это не простой вопрос.
– Я знаю.
– Дело в том, что одно время я действительно был активным членом этой ложи, а потом меня исключили. Это было шумное дело. Все средства массовой информации об этом писали.
– Сейчас уже можно сказать правду: за что тебя исключили?
– Если честно, за неуплату членских взносов и за связь с коммунистами..
– С коммунистами?
– Ну да, я же был еще и членом КПСС. А денег на все взносы не хватало.
– А ты сидел?
– Сидел. И довольно часто.
– Я имею в виду: ты в тюрьме сидел?
– Нет. В тюрьме нет. Была возможность, но я отказался.
– А как же твой юмористический рассказ „Моя жизнь на нарах“? Неужели все выдумано?
– Нет, конечно. Чтобы написать по-настоящему юмористический рассказ, нужно все пережить самому. Поэтому я обратился в Министерство Внутренних Дел, чтобы они, пока я собираю материал для рассказа, выделили мне место в камере.
– И тебе пошли навстречу?
– Да. Руководство МВД охотно откликнулось на мою просьбу. Сначала они долго смеялись, хотя еще и не читали моего рассказа, а потом выделили мне отдельные нары.
– Помогло?
– Еще как! Буквально за считанные минуты я написал очень смешной рассказ. И заодно много узнал о жизни. Я познакомился там с честными настоящими парнями, которые научили меня смеяться и веселить других. Хочешь я вот прямо сейчас тебя рассмешу?
– Лучше как-нибудь в следующий раз. Ты знаешь, мы в редакции получаем много писем и всех интересует один вопрос: есть ли у России свой особый путь?
– Есть, конечно, только вряд ли она по нему пойдет.
– Твой любимый поэт?
– Поэт – Пушкин, писатель – Толстой, художник – Васнецов. Резервная тройка: Лермонтов, Достоевский, Саврасов.
– Каким ты видишь будущее России?
– Уверен: Россия в ближайшее время займет достойное место среди развитых стран, если, конечно, не окажется в числе самых слаборазвитых.
– Твои личные планы?
– Уйти сегодня с работы пораньше.
