— Как же так? — спросила я их.
— Нам все обещали, что дом скоро снесут.
— Кто обещал?
— Управдом. Комиссия приходила.
— Вы куда-нибудь обращались?
— Зачем? Нам сказали, мы и ждали. Детей у нас нет, мы пенсионерки…
— Сейчас же пришли?
— Потому что терпенье лопнуло. Начальник жэка опять сменился. Был Солдатов, до него Костюченко, а теперь совсем новый — Морозов. Даже разговаривать с нами не стал: «Вам, бабки, и тут неплохо. Норма полная…» Вот мы и пришли, товарищ Нестерова…
«Терпенье лопнуло!» Больше двадцати лет ждали новой квартиры — и в разговоре со мной ни слова о своих законных правах, ни слова о погибших мужьях.
Какими же бессердечными оказались люди, от которых зависела судьба двух солдатских вдов! Долго я добиралась до виновников…
А вот и гордость района — самый крупный наш завод. Им гордимся не только мы, а вся Москва, пожалуй, вся страна. Вчера ко мне приходили молодые коммунисты с этого завода. Хотят коллективно писать историю своего предприятия. Один из парней, ему года двадцать три — двадцать четыре, не больше, начал меня убеждать: «Наша молодежь должна понять, какую колоссальную работу сделали их деды, отцы и старшие братья…»
Кто-то спросил его: «А у тебя, Вася, младшие братья есть?» Все засмеялись, а Вася чуть-чуть смутился, но потом нашелся: «Сестренки есть».
Теперь я улыбаюсь, вспоминая, как впервые собиралась на работу в райком. Никогда я так не завидовала мужчинам, как в это утро. Мужчинам проще: обычный костюм, чистая рубашка, побрит — и готово: можно на работу, на собрание, в театр. А каково нам, женщинам?
Мой первый день в райкоме был на редкость теплый, солнечный. Нарядами я вообще не богата, а тут прямо тупик — в чем идти? В легком платье неудобно, вроде легкомысленно. В черном костюме уж очень официально, даже строго. Хорошо, что дома никого не было: Алеша уехал рано, Таня в институте, Мишка в школе, поэтому никто не видел, как я дважды переодевалась. Наконец выбрала коричневый вязаный костюм и была потом жестоко наказана — весь день мучилась от жары.
И еще одна «проблема». Что делать с губами? Слегка подкрасить, как я делала последние пятнадцать лет, или… Господи, почему же нет инструкции, в каком виде секретарь райкома партии — женщина должна появляться на работе!
Вечером я рассказала Алеше и Тане о своих «мучительных переживаниях». Как они хохотали, особенно Таня, когда услышали от меня про инструкцию!
А в райкоме все обошлось благополучно, никто не обратил внимания на мой наряд и на подкрашенные губы. Может быть, и обратили, я сама обо всем забыла в первые же минуты. Жарко, правда, было…
Я люблю четверги.
По четвергам у нас заседания бюро райкома, и на каждом, за редким исключением, происходит прием в партию.
Ровно в два часа члены бюро, а нас девять, собираются у меня в кабинете. Опаздывают только двое — Владимир Сергеевич, доктор технических наук, директор научно-исследовательского института, и председатель исполкома Семен Максимович. Владимир Сергеевич очень занятый человек, время у него рассчитано даже не по минутам, а по секундам, и, видно, ему всегда не хватает двух-трех минут. Как правило, он появляется на бюро, когда мы все уже сидим за нашим длинным, покрытым зеленым сукном столом и разбираем папки с повесткой дня, справками и другими документами.
Владимир Сергеевич торопливо входит и всегда под нашу общую улыбку произносит одну и ту же фразу:
— Я, кажется, немного опоздал? Простите великодушно…
Семен Максимыч, председатель нашего райисполкома, приходит всегда немного взъерошенный, уже усталый, видно, с трудом оторвался от своих хлопотных дел. Семену Максимовичу не хватает не минут, а суток.
Он и Владимир Сергеевич на бюро всегда читают: председатель исполкома читает письма, жалобы, а профессор — рукописи. Вначале я беспокоилась — слушают ли они, что происходит на бюро? Оказалось, слушают. Профессор ни разу не задал вопроса невпопад, он все схватывает молниеносно. Как только начинается прием в партию, профессор и Семен Максимович отодвигают свои документы и рукописи.
Прием происходит так. Сначала появляется Таисия Васильевна, председатель внештатной комиссии райкома по приему в партию и рассмотрению персональных дел. Таисии Васильевне уже за шестьдесят. В партии она с Ленинского призыва, у нее огромный опыт партийной работы: где она только не побывала — и в политотделе МТС, и на заграничной работе, в аппарате Центрального Комитета. Только четыре раза в год — Восьмого марта, Первого мая, в Октябрьскую годовщину да еще в День Победы — Таисия Васильевна появляется со своими боевыми наградами. По-моему, многие знающие ее даже не догадываются, что она всю войну провела на фронте, спускалась на парашюте в тыл противника, перенесла тяжелое ранение.
Таисия Васильевна как-то сказала мне с горечью:
— Вы загружайте меня побольше. Свободного времени у меня, к сожалению, много…
Муж и единственный сын Таисии Васильевны погибли на фронте.
Вместе с Таисией Васильевной входят члены комиссии. Чаще других на бюро присутствует Илья Степанович Воронов. Он высокий, все еще статный. Он всегда в штатском, но военная выправка сразу выдает его. Илья Степанович — генерал-лейтенант в отставке, Герой Советского Союза. В годы войны в честь его дивизий над Москвой не раз громыхал и рассыпался звездами салют. Илья Степанович у нас специалист по персональным делам. Больше всего он ненавидит пьяниц и болтунов. Если бы не Таисия Васильевна, худо бы приходилось «персональщикам» от Ильи Степановича…
Затем приглашают тех, кого принимают в члены партии. Их бывает человек двадцать, иногда больше. Они входят увереннее, чем те, кого принимают в кандидаты, — обстановка им уже знакома, большинство побывали в этом кабинете год назад.
Иногда я вспоминаю, как двадцать лет назад я сама, страшно волнуясь, отвечала на вопросы членов бюро горкома моего родного города… Мне партийный билет вручал секретарь нашего горкома Константин Лукич, теперь я вручаю партийные билеты, а через некоторое время кто-нибудь из принимаемых сегодня с такой же радостью будет вручать партийные билеты новому поколению…
В прошлый четверг слева от двери уселись три подружки в одинаковых платьях, задорные милые девчата с трикотажной фабрики. Чуть поодаль от них два студента в спортивных куртках.
Молча посматривали друг на друга еще две подружки — медицинские сестры из детской поликлиники. Женщина средних лет ласково улыбнулась мне — это Вера Семеновна, врач-педиатр из этой же поликлиники. Она недавно была у меня, рассказала о своих наблюдениях за работой школьных буфетов. А неделю назад она очень интересно выступила на сессии райсовета с дельными предложениями, как лучше организовать досуг ребят. Вера Семеновна хорошо провела свой кандидатский год.
На жестком диванчике устроились четыре молодых парня с обветренными, загорелыми лицами. У одного небольшие усики, остальные гладко побриты. У всех комсомольские значки на серых пиджаках, все в белых рубашках с голубыми галстуками — пришли как на праздник. Все они из одной бригады коммунистического труда, все заочники вечернего института.
Восьмого марта я была в заводском клубе и хорошо запомнила, как вон тот коренастый, с лукавой улыбкой — его зовут Дима Кулемин — отплясывал с девушками «русскую». Обессиленные партнерши менялись, а ему все было нипочем. А сейчас он сидит, скромно положив ладони на колени, — только вот с бесенятами в глазах не может справиться…
В одиночестве сидит старшина милиции Николай Абрамов. Его я тоже знаю… Прием начинается с него.
Таисия Васильевна докладывает:
— Абрамов Николай Дмитриевич, рождения 1936 года, русский, кандидат с июня 1962 года, образование среднее… Отличник службы, агитатор на избирательном участке…
Члены бюро слушают, внимательно смотрят на вытянувшегося в струнку милиционера. Владимир Сергеевич положил очки на папку, повернулся к старшине всем корпусом. А Таисия Васильевна продолжает:
— Месяц назад, вечером, во внеслужебное время, будучи в штатском, товарищ Абрамов один, рискуя жизнью, задержал и обезоружил опасного уголовного преступника…
— Какой молодец! — Это не выдерживает Владимир Сергеевич, — Ну и молодец!
Налаженный было ритм заседания слегка ломается. Члены бюро с уважением смотрят на невысокого, аккуратного парня. Смотрят на него подружки с трикотажной фабрики — с явным восхищением, студенты уже не равнодушно, а с удивлением. Парни из бригады коммунистического труда одобрительно переглянулись.
Прием Абрамова прошел бы совсем благополучно, не вмешайся член бюро Матвей Николаевич. Он всегда задает два вопроса. Если принимаемый — агитатор, Матвей Николаевич обязательно спросит: «Когда последний раз были у избирателей?» Большинство отвечают сразу, а некоторые смущаются, начинают вспоминать, иногда даже путаются.
