Так мы и жили не тужили, тихо и гладко, последним делились... Пока перестройка не наступила. Ну, а уж как перестройка наступила, сказали, что теперь все что хочешь думать можно и все что хочешь говорить. Даже - и голос сорвать. Тут и Старый Арбат забурлил и зашумел, стали там все собираться и кучковаться, кто давно хотел что-нибудь сказать, да не мог, не давали ему рта разинуть. Ну и свобода купли-продажи пошла там же. Вместе со свободой слова художники стали своим барахлом трясти - картинами и матрешками.
А Сергей Соколкин хитрее всех оказался. Взял да и написал несколько стихотворений на актуальные темы с политической окраской. Разоблачил в них и коммунистов и фашистов, и их прихвостней. И вышел с утреца на Старый Арбат. И давай во весь голос читать стихи народу, который истосковался по хорошим стихам, и по правде, которая в стихах. А рядом - шляпу положил. А что? Нормально. Почему художникам можно свои картинки продавать, а поэту стихи - нельзя? Тоже можно. Почитал он народу стихи свои часа три, пока не охрип, изругал Советскую власть как мог. Поглядел в шляпу - а туда и правда много накидали: и рублей, и мелочи, и долларов позорных. В общем, на ура прошло выступление. Люди все ладони отхлестали. Потому что у него в стихах - одна голая правда была. Прибежал Сергей Соколкин в общежитие довольный, дальше некуда: и как поэт прославился, и еще денег накидали заработал честным трудом. На следующий день пошел на Старый Арбат - тоже самое. Что не скажет - все на ура.
Да прослышал я про это дело... Я-то напротив живу, все примечаю. Гляжу, второй раз пришел человек - денег полные карманы.
Мне даже дурно стало. "Во, - думаю, - дает! Из ничего, из воздуха сделал!" Свои карманы вывернул, а в них - один свист. Ничего не прибавилось. Что за черт! А мне-то ведь деньги тоже необходимы. Но я-то пока никак не могу выбраться на Старый Арбат. Да и стихов у меня таких нет. Их у меня вообще - нет. "Что бы, - думаю, - такое провернуть, чтоб часть его денег да мне перепадала?"
И придумал. Решил ему книги продавать. А тогда с хорошими книгами напряженка была. Не было их просто. А если были - то мало. Короче голодуха на духовную пищу. Вот я и решил предложить ему с накруткой, по свободно коммерческой цене. Но не слишком наворачивать, а то он парень ушлый, лучше меня в ценах ориентируется. А так, чтоб и ему выгодно было, и мне.
Не успел он в третий раз прийти с Арбата, а я уже тут как тут, толкусь у его комнаты... Тоже хочу деньгами разжиться, оторвать от его барыша себе в карман. А сам уже стопочку подобрал, штук десять.
Подмигиваю ему, говорю, вроде как по секрету, чтоб другие ушастые не услышали:
- Серега, есть особо ценные книги, специально для тебя приберег...
- А какие? - сразу встрепенулся он. А книг, надо сказать, у него и своих было много, и читал он их, конечно же. Был к ним неравнодушен, так же как и я.
- Бодлер есть... - подмигнул я ему, держу все по прежнему в строжайшей тайне, чтоб другие покупатели не налетели, и еще несколько авторов назвал... А книги, надо признать, я ему хорошие предлагал, фуфла у меня просто не было. Жалко продавать, но - надо.
- Какой такой Бодлер? - сразу оживился Сергей Соколкин.
- Да уж такой... Тот самый Бодлер... "Литпамятник"... И, заметь, в твердой обложке...
- Да ты что?! В твердой обложке? Давай, посмотрим... - Вижу по глазам - заинтересовался.
Я - нырь к нему с книгами, разложил на кровати... Сам стою, вздыхаю, дескать, жалко расставаться. Действительно - жалко.
Посмотрел он все быстро, внимательно, полистал, на вес попробовал...
- Сколько? - спросил.
Я назвал цену. И того, и другого, и третьего... Он подумал... И купил все сразу, не торгуясь. И Бодлера купил без торга. А я за Бодлера запросил дорого. Не совсем, но - круто. А Бодлер да еще в твердой обложке стоил тогда бешено. Редкость был - великая. Так и разошлись мы с ним довольные, оба... Он себе книги приобрел, а я себе - деньги выручил. Мне - на хлеб и на молоко, а ему - духовная пища.
Раза три я ему таким макаром и продал книги. Специально подбирал к его приходу... А потом, - или он перестал брать, стал меньше зарабатывать, или книг хороших у меня уже не добывалось, нечего было ему выставить, - уже и не помню - расстроились наши торговые дела... Но несколько хороших куплей-продаж у нас получилось.
Так что Сергей Соколкин свои деньги на Старом Арбате честно зарабатывал, а я - в общежитии прямо, не отходя от кассы, тоже честно зарабатывал, состригал с его выручки себе клок. У каждого - свои заработки. Я - тоже предприимчивый.
Деньги мне, правда, не пригождались. Не успевали пригодиться. Потому что дружков у меня было - много. Только, бывало, от него прибегу... Хочу побыстрее деньги спрятать, засунуть куда-нибудь, хоть за обои, что ли? Не успею спрятать - тут уже кто-то в дверь ломится! Ну, открываешь, естественно, а то дверь вынесут, они дружки такие, от них не спрячешься. Открываешь - стоит корешок.
- Ну что, Сань, продал Соколкину книги? - а сам облизывается.
- Ну продал... - ответишь понуро. Радоваться-то нечему.
- Наверное, от тебе денег много отвалил?
- Да нет, немного. Долги вон пошел отдал... - а у меня действительно долгов всегда много было. Одни - отдавал, другие - накапливались, никак я не мог с ними расправиться.
- И что, совсем ничего не осталось? - сам смотрит умоляюще, корешок-то.
Я плечами жму... Куда деваться? Врать-то совсем не умею.
- Да нет, немного осталось.
- Ну так давай что-нибудь сообразим, бутылочку какую-нибудь, хоть посидим по-человечески.
Я только вздохну - приходится раскошеливаться... Вот тебе и наварил на Соколкине.
Так что мы с ним приятельствовали - ого-го как! - душа в душу жили. День и ночь бились и колотились, он - ко мне в двери, а я - к нему...
Сергей Соколкин после трех чайных роз и Ларисы Долиной знаменитым поэтом-песенником стал. Встряхнул шоу-бизнес за грудки. Дал всем тремя розами по мордасам. Чтоб не забывали, что любовь - дороже денег. Ее нельзя купить. Где-нибудь в позорной Америке - можно, а у нас - хрена с два.
А недавно он еще одной песней отметился. Буквально на днях. Мне братья Беляевы сказали, а они всегда в курсе всех культурных новостей, а уж что касается песен - в первую очередь. Сам Борис Моисеев ее исполнил! Песня "Татуировка на плече" называется. Я, конечно, ее еще не слышал. А где я ее услышу-то? До меня всегда все хорошее в последнюю очередь доходит. Ладно, дойдет когда-нибудь... Но в наколках, особенно на плече, мало-мало разбираюсь. Так что сам могу догадаться, о чем в песне поется, не дурак. Ну, наверное, - волны и солнце всходит, и надпись "Север", или просто "ВМФ" наколото - служил в военно-морском флоте, или - "ВДВ" - десантником был. Хороших-то наколок не так много. Правильно ведь?
А Борис-то Моисеев, он как раз в ВМФ и служил. И в ВДВ - тоже. Значит - только ему и петь. Больше некому.
СЕВЕРЯНЕ И СИБИРЯКИ
Как начинаю вспоминать литинститутские будни, сразу преображаюсь есть что вспомнить! Значит - не зря жил в то время, учился и мучился... Зато с хорошими людьми был знаком.
Какие крепкие и мужественные парни были северяне и сибиряки!
Как вспомню - так вздрогну. Гена Ненашев и Витя Кузнецов - из Магадана и Коля Шипилов - из Новосибирска. А Коля не хуже их был морозом продублен. Он однажды зиму рядом с Новосибирском в обычной палатке прожил, жить было негде... А морозы тогда под сорок градусов ломили... Так что он закалился, будь здоров! Потом к ним еще Валера Шелегов добавился, он из Якутии учиться приехал, из Усть-Неры, на заочное отделение поступил... Тоже закаленный, дальше некуда!
Писали они - крепко, смачно, без всякой заумной дури и придури... Описывали реальную жизнь во всех реальных проявлениях. Резали правду-матку! Рубили ее, как строганину... Били своими рассказами в лоб, наповал, как обухом топора... А если гуляли, так гуляли! По месяцу!
В Москву они, конечно, не учиться приехали... А чему им можно научиться, когда они уже давно стали настоящими профессиональными писателями? Все и так ясно... А приехали они в Третьяковскую галерею и в музей имени Пушкина походить, поднабраться впечатлений для расширения кругозора. И - ходили...
И еще в таксопарк ходили... За чаем. И сразу по ящику покупали, набивали рюкзак под завязку, чтоб потом лишний раз не ходить. Не мелочились... А им, людям, которые с севера и из Сибири приехали, без чая никак нельзя. Иначе враз среди сугробов окачуришься!
Потом сидят, чай пьют. Ведут серьезные разговоры о севере и Сибири...
Им глупыми разговорами заниматься некогда! С месяц из-за стола не вылазят... Потом возьмет кто-нибудь вылезет, в коридор высунется... А мимо как раз интеллигентка недорезанная проходила, - и в сторону с визгом.
- Ой, - кричит, - ты что это голый-то вышел?
А он поглядит на себя - и вправду голый. Чудно!
- Ага, - скажет, - в комнате - парилка, душегубка невозможная, надо пойти в снегу искупаться...
У нас, правда, жарко топили. Многие предпочитали голыми ходить, особенно после чая, пот-то сильно прошибает, взмокнешь не один раз...
