Стратегии же распределения средств, используемые экспертами, несколько более разнообразны. Одни уменьшают все запрашиваемые суммы ровно вдвое, другие в полтора раза, третьи не уменьшают вообще, но «зарубают» каждую вторую заявку, четвертые поддерживают одну заявку из трех, но предлагают увеличить ее финансирование на 20 %, пятые… Впрочем, перечисление всех индивидуальных вариаций поведения экспертов потребовало бы огромного бумажного пространства. Так что пора ограничиться выводом о том, что подобные вариации, хотя и очень многообразны, но тоже укладываются в типовые схемы и закономерности. При этом типовой эксперт, говоря философским языком, не всегда «равен самому себе». То есть используемые им стратегии не вполне постоянны и зависимы от различных ситуативных факторов от того, как он пообедал, сколько выпил накануне, что собирается делать вечером и т. п.
Помимо начальства и экспертов в научных фондах существует еще и технический персонал, роль которого тоже нельзя недооценивать. В принципе он, в отличие от технического персонала, скажем, РЭО, вежлив, интеллигентен и безобиден, хотя некоторые его представители и имеет свойство все путать или забывать, чем создают грантосоискателям проблемы. Но эти люди облачены скрытой властью. Если Вы кому-то из них не понравились, он может, ничем не рискуя, просто запихнуть Вашу заявку куда-нибудь подальше, таким образом наложив на нее неформальное вето, и Вы останетесь без гранта. Есть у технического персонала фондов и еще одно важное качество. Наиболее продвинутые выходцы из него могут со временем добиться значительного положения в фонде вплоть до превращения в СБН. Так что на всякий случай с ним лучше с самого начала вести себя как с Большим Начальством.
Важный принцип деятельности научных фондов связан с их главным предназначением. Как и любая организация, научные фонды имеют два предназначения: формальное и реальное. Формально они существуют для решения тех задач, ради которых создаются: для поддержки науки, развития демократии и т. п. Неофициальное же их назначение состоит в том, чтобы как можно эффектнее тратить чужие деньги. Именно эффектнее, а не эффективнее, поскольку научные фонды благотворительные, а не коммерческие организации, и, соответственно, эффективность здесь не важна. Наиболее эффектным является наиболее зримый, т. е. наиболее яркий и заметный, способ использования денег. Если просто раздать их ученым, пустить на проведение исследований, издание книг и т. д., то этого никто кроме самих счастливых грантополучателей «детей капитана Гранта» и их неудачливых завистников «персон нон гранта» не заметит, и деньги будут истрачены неэффектно. Наиболее же зримый способ тратить деньги организация банкетов, торжественных обедов, юбилеев и прочих шумных мероприятий. И поэтому именно она является основным направлением деятельности зарубежных научных фондов, а представительские расходы намного превышают все прочие.
Наши отечественные фонды, правда, тратят основную часть своих средств на гранты, а торжественные обеды и банкеты почти не устраивают. Но это не опровергает общего правила, а лишь свидетельствует о том, что мы только начинаем осваивать сложную деятельность научных фондов, пока далеки от понимания ее главной задачи и, соответственно, от правильного распределения финансовых приоритетов. Надежду на ускорение этого процесса создает то, что мы всегда быстро усваиваем чужой опыт и непременно обогащаем его своим, еще более полезным. Так, например, зарубежные фонды, и не только научные, это, в основном, организации, которые что-то раздают. Наши отечественные фонды, за редкими исключениями (в числе которых и научные фонды), напротив, как правило, что-либо собирают у населения и, пообещав хорошие дивиденды, исчезают в неизвестном направлении.
Из основной функции научных фондов реальной, а не формально декларируемой следует необходимость соответствующего понимания их требований к грантополучателям. Самый нелепый вопрос, который можно задать, получив фант на проведение исследований: «А что я теперь должен делать?» Этот вопрос выдает полного профана, не имеющего не только ни малейшего опыта грантополучательства, но и совершенно не понимающего смысл грантов и цели научных фондов. Да и вообще у задающих подобные вопросы гранты следовало бы тут же отбирать. Грант, как уже отмечалось с опорой на этимологию данного слова, это подарок, и, как всякий подарок, он принимается безвозмездно. То есть ничего делать, получив грант, не надо.
Уже цитировавшийся выше наш известный социолог (его имени мы, по понятным причинам, не сообщим) пишет о том, что для фондов и их экспертов «интерес представляет, кто автор заявки, а что он собирается делать вопрос второй». Тут уважаемый социолог не вполне прав: не второй, и даже не третий, а один из первых с конца. Но он прав в том, что в заявках на фанты задачи планируемого исследования формулируются сугубо риторически, и никто всерьез не ожидает их решения. Научные фонды же существуют не для того, чтобы стимулировать какую-либо деятельность, а ради других целей. Во-первых, как только что было сказано, для того, чтобы эффектно тратить чужие деньги, что достигается с помощью обедов и банкетов, а не исследований и научных книг. Во-вторых, как и любые организации, ради самосохранения. В-третьих, ради материальной поддержки тех, кто в них работает. В-четверых, и в этом состоит специфика именно научных фондов, ради сохранения популяции ученых, т. е. для поддержания их существования. Поэтому ученый, который, получив грант, начинает что-либо делать дабы его отработать, и поступает неэтично (подарки не отрабатывают), и вызывает неодобрение своих коллег, и нарушает разумный баланс между научными фондами и грантополучателями, основанный на отсутствии ненужных действий. Словом, он оказывается в положении не менее злостного нарушителя разнообразных конвенций, нежели Паниковский, и следующего гранта, как правило, не получает.
6. Самоценность процедуры
Вообще любой разумный, современный человек должен понимать, что краеугольным камнем любого социального порядка, будь то существующий в научных фондах, в обществах защиты животных, в органах государственной власти или где-то еще, является принцип самоценности процедуры. Сложившаяся и годами оттачиваемая процедура самоценна вне зависимости от результата, который она дает, как самоценен, например, янтарь, веками шлифуемый морскими прибоями. И нет ничего абсурднее, нежели оценивать ее с позиций результата.
Вот яркий пример полного непонимания этого простого принципа, описанный все в той же книге «Закон Паркинсона». Некий только что назначенный управляющий появляется на вверенной ему фирме и застает всех без исключения сотрудников заполняющими инвентарные карточки. «Чем вы заняты?» спрашивает он и получает сколь правдивый, столь и естественный ответ: «занимаемся инвентарными карточками». «А что вы с ними делаете?» допытывается он. «Заполняем» отвечают удивленные вопросом сотрудники. «А зачем?» не унимается он. «А что с ними еще делать?» еще более удивляются его подчиненные. Ясно, что свежеиспеченный управляющий абсолютно некомпетентен: он не понимает самоценности осуществляемой его сотрудниками процедуры и либо будет вынужден вскоре подать заявление об увольнении, либо начнет революционные преобразования, которые погубят и фирму, и его самого.
Этот же принцип самоценности процедуры в полной мере распространим и на процедуру получения фантов. Он делает ее опорными элементами подачу заявок и подготовку отчетов, вытесняя все остальное, в том числе и работу ученого над заявленной темой, на периферию. Поэтому неверно думать, что с присуждением гранта взаимоотношения между присудившим его фондом «грантометом» и счастливым получателем новорожденным «дитем капитана Гранта» заканчиваются, по крайней мере, до начала следующего грантосоискательского цикла. Это далеко не так. Корабль, который ушел в дальнее плавание, рано или поздно пристанет к берегу, если, конечно, не утонет. А грантополучатель рано или поздно должен написать отчет. И здесь опять, как во многих других случаях, мы сталкиваемся с расслоением двух смыслов человеческой деятельности и ее продуктов формального и неформального. Формальный смысл отчетов состоит в том, чтобы описать, какую именно работу якобы проделал грантополучатель, показать, что он выполнил взятые на себя обязательства, т. е. сделал именно то, что обещал, продемонстрировать, что его работа стоит затраченных на нее денег и т. п. Но это только одна, внешняя сторона дела. А внутренняя, куда более важная, охватывает ряд фундаментальных, но не лежащих на поверхности смыслов.
Вообще-то эти смыслы должен знать всяк сюда входящий, т. е. каждый, кто занимается или собирается заниматься наукой. Во-первых, научные организации, как и любые другие организации, подчиняются общим закономерностям существования бюрократических структур, одна из которых состоит в необходимости отчетов. Зачем отчеты нужны, никто не знает, но этот вопрос сродни вопросу о том, в чем смысл жизни. Смысл отчетов явно заключен в них самих, ни одна организация не может без них прожить, а их необходимость для жизнеспособности любой организации должна быть принята как аксиома: нет отчетов — нет организации. Во-вторых, снова напомним, что основная задача научных фондов состоит в том, чтобы наиболее эффектным образом истратить чужие деньги. А отчет, если его красиво оформить, т. е. украсить всевозможными графиками, диаграммами, фотографиями, очень эффектен. Он настоящее произведение бюрократического искусства, не может оставить равнодушным истинного ценителя прекрасного и уж во всяком случае выглядит куда более эффектно, чем какие-нибудь научные книги. Именно поэтому научные фонды так любят отчеты и отчеты грантополучателей, и свои собственные отчеты, а подготовка хорошего и красочно иллюстрированного годового отчета приличного научного фонда стоит десятки тысяч долларов. Существует и органичная связь между двумя видам отчетов: большое всегда начинается с малого, а эффектные годовые отчеты научных фондов выражают и венчают тот порядок, который поддерживается малыми и сухими отчетами грантополучателей. Наконец, третий смысл отчетов состоит в том, что деньги есть деньги, и любая их выдача, даже в виде дарения, т. е. фанта, предполагает контроль над тем, кому они выданы. Да и новый грант может быть выдан лишь в том случае, если получатель прежнего продемонстрировал, что ничего плохого он не сделал, а это может быть продемонстрировано только с помощью отчета.
