Глобальный ощутил, как тело потом покрылось. Холодным, неприятным. Предчувствие, после которого скажут «лох!».
— Ну… — выдавил он немного громко, приготовившись к неприятностям.
— Да что ну? — даже не понял предостерегающего намека «ты мол, полегче», начальник. — Я же тебе зла не желаю. Предостерегаю просто. Окси говорит, что шлюха та ещё.
— В смысле? — добавил таким тоном Глобальный, что Антон отошёл на полшага, чтобы в случае чего ещё и отскочить.
— Мужчины к ней ходят регулярно, — добавил Антон стойко, но уже потише, — стонет каждый день…
— Это… вчера что ли? — стараясь сдерживать ярость, уточнил Глобальный.
Мысль о детской и тем более второй детской стала тусклее. И только кабинет пока держался.
— А что, если вчера? — уточнил Антон Иванов, неизвестно как доживший до своих лет с таким подходом к решению проблем.
— Так это я вчера был!
— А-а-а… ну, извиняй, браток, — протянул он и пояснил. — Но сам понимаешь, не раз дело было, если Оксик говорила. Ты давай, это… Не думай, работай. Баб много, не зацикливайся.
«Кто бы говорил», — сказал внутренний голос за Глобального.
А сам Боря ничего не ответил, набычившись. Пограничное состояние завладело им.
Что-то смежное между набить морду шефу, вернуться и выдрать клок волос из распущенной копны говорливой соседки и ненавистью к самой Наталье, которая вроде бы только что говорила про скромность.
Вот зачем там? Всё вроде бы уже улеглось, а теперь снова со дна поднялось, всколыхнулось, и муть в глазах.
Начальник, заметив изменение в лице лучшего работника месяца, от греха подальше сел во внедорожник и проезжая рядом, пипикнул на прощание.
Боря как стоял, так и присел на корточки. Схватился за голову. Слишком много эмоций. Надо успокоиться. Решений вроде немного, но по одному из них он сейчас поднимется и начнёт выяснять всё с Оксаной. А это закончится либо сексом, либо дракой. Что плохо в обоих случаях. Либо поднимется к рыжей и, опять же либо приголубит, либо… при мысли о том, что он может сделать с Наташкой, Боря вдруг понял опять же два момента.
По первому выходило, что она ему дорога. А вот по второму он начинал опасаться, что всё это слишком далеко заходит.
«Ну вот сам посуди», — начал издалека внутренний голос: «Ты сейчас в неё влюбишься, а потом застанешь под каким-нибудь Антоном. А там тьма в глазах, руки в крови, посадят лет на пятнадцать, списав на состояние аффекта. И кому лучше будет? Ей, любовнику убитому, или Роману? Саму то Наташку ты не тронешь. Её ты только придушивать немного можешь, или за волосы тянуть, но это сама просит!».
Боря взвыл и решил, что никуда он до вечера не пойдёт. Не видя ничего перед собой, сел в автомобиль. И просто дышал несколько минут. После чего вспомнил, что пока не выполнит заказ в спортзале, так и будет грустить сантехником второго уровня как дурак какой-то. А для того, чтобы прокачаться до третьего уровня, нужно работать.
Просто работать!
Прогревая моток, глядя на подъезд, Глобальный вдруг понял, что на нём многое завязано. Здесь всего за сутки он устроил из любовного треугольника квадрат, понацеплял на себя обязательств до кучи, поучаствовал в творческом прогрессе, разочаровался пару-тройку раз в людях, тут же всё себе простил и себе, потом разочаровался снова, уже в себе, а сейчас страсти так зашкаливали, что снова захотелось секса. Сразу после того, как пропало желание разбираться. Но сначала — работа! Иначе так и будет всю жизнь слушать пустобрёхов по лифтам.
Боря нащупал телефон.
— Здравствуйте, Дарья? Это Борис. Я знаю, что должен к вам подъехать вечером. Но я сейчас свободен. Вы не против?
— Без проблем, Борис. Как раз собираюсь побегать в зале. И покажу что как на месте, — ответила хозяйка фитнес-центра.
Через пятнадцать минут Боря вышел из микроавтобуса. И вдруг понял, что всё ещё ходит в бахилах. Уже стёртых, грязных.
«Это как глубоко надо проникнуть мыслями в себя, чтобы это не заметить?» — возмутился внутренний голос.
Пришлось вернуться в машину и взять новые из пачки. Топтать людям среди беговых дорожек не хотелось. Они всё-таки туда в сменке ходят.
Дарья оказалась подтянутой красавицей с тугой косой цвета пшеницы. В легинсах и спортивном костюме, с минимумом макияжа на розовом от занятий лице. На вид ей было лет двадцать с лишним, словно только что закончила институт. И теперь со всем энтузиазмом и максимализмом осваивала это нелёгкое дело по управлению спорткомплексом изнутри и снаружи.
За то, что она работает и снаружи, отвечал бейджик на майке, который обозначал её старшим тренером.
«Должность загадочная. Но что старший, это важно», — отметил внутренний голос, тут же преисполнившись уважения.
Дарья проводила в просторное помещение, где действительно по краям бегали люди, тогда как в центре помещения стояли теннисные столы с одной половины зала, а с другой — тренажёры. Но ни одной беговой дорожке. Так как бегать предлагалось самим, на что и выделялся круг длиной не менее километра.
Дарья тут же указала на трубы обогрева, которые батареями язык назвать не поворачивался. Длинные как сосиски, совсем не ребристые, но массивные почти как газовые баллоны, они располагались под окнами и просто вдоль стен. И судя по сотому слою краски, были установлены во времена Кубинского кризиса или ещё раньше.
Боря поднял голову, оценивая простор помещения и вдруг понял, что он в бывшем… коровнике! Деревянный пол соврать не даст. Только раньше под него в канализацию стекала кровь скотобойни и дерьмо-лепёшки. А теперь доски заменили, частью покрыли прорезиненным покрытием, часть обложили матами для растяжек и прыжков. А часть оставили как есть.
— Занимайтесь тогда, — добавила Дарья и пикнула чего-то на умных часах. — А мне семь километров надо набегать сегодня ещё.
Боря кивнул и стараясь не глядеть на удаляющийся зад в легинсах, сначала перевёл взгляд на розовые подошвы кроссовок, а затем обратно на трубы. Постучал ключом, слушая звук и вздохнул. Почти полные. Но не воды. Ржавчины. Годами она накапливалась внутри ещё со времён, когда не существовала современная прочистка-продувка. И стало её там так много, что внутри железо забрало всё пространство.
Боря перехватил хозяйку на втором круге, не успев на первом, но снова долго смотрел на удаляющиеся, подпрыгивающиеся булочки. И изложил своё виденье ситуации, стараясь не смотреть на содержимое топика.
— А может прочистите трубы просто? — предложила она, совсем не рассчитывая перед отопительным сезоном поменять все трубы в радиусе почти километра.
То, что раньше отлично обогревало коров и досталось в процессе приватизации, уже лет тридцать как с горем пополам обогревало людей. И было стойкое ощущение, что протянет ещё пять-десять лет.
— Я бы мог, — признался Боря, вспомнив мужиков в подвале с дизельными генераторами. — Но самой воды там маленький ручеёк. Это ничего не даст. Трубы надо разрезать, срезать болгаркой внутренности, затем сваривать обратно как яйцо. Прочность потеряется. Но даже если сварю идеально, это снова ничего не даст. Потому что контур, что был раньше, давно проржавел. По сути мы смотрим на слой краски в палец, а под ним пять-десять сантиметров ржавчины, который едва прогревает кипяток внутри. Я если начну когда срезать, так и не остановлюсь. Труба давно существует лишь номинально. Увы, Дарья. Здесь нужна замена. Это работа не на один день, конечно. И потребует немало вложений в материалы. У вас большое помещение. Но им… никто и никогда не занимался. Так ведь?
— Так, — вздохнула Дарья, возобновив дыхание после бега.
По её лбу побежала капелька пота. Боря невольно засмотрелся на неё, но капелька застряла в брови. И это было хорошо. Будь брови нарисованные, как у Оксаны, она бы просто ослепила спортсменку на один глаз. А тут природа справилась с вызовом самостоятельно. Что внушало уважения ничуть не меньше, чем бейджик. Ведь Дарья была тем человеком, кто не создаёт сам себе проблем, выщипывая брови и тут же их рисуя. Да и ногти аккуратно подстрижены, а не торчат на пару сантиметров наружу, словно у росомахи или древолаза.
