— Нет. Но вспоминать теперь они будут долго.
— Травля новичка. — Улыбнулась Лависса. — О Троеликая, я думала, что переживаю это в последний раз, когда меня вводили в женский круг дома Блисфутов.
— Не обращайте на них внимания.
— Ничего, Герк. Сейчас я готова радоваться любому доказательству того, что жизнь продолжается.
— Исса! — Заорала Рут откуда-то издалека. — Тащи сюда свою костлявую задницу, если не хочешь завтра трястись в седле голой!
— Я иду! — Крикнула в ответ леди и закашлялась с непривычки.
Герк посмотрел ей в спину и подумал, не предупредить ли, чтобы она не извинялась перед Рут, но решил, что не стоит. Леди осталась одна во всем мире, и никого рядом для защиты. Или она справится сама, или нет. И, судя по всему, у нее были все шансы.
— Руки подними. — Грубо распорядилась Рут.
Леди послушно подчинилась, ежась на холодном ветру, и Рут натянула на нее теплую плотную ткань. Затем намотала верхнюю юбку, сноровисто подставила безрукавку, быстро зашнуровала куртку. Тяжелый платок с кистями скрыл волосы.
— Ботинок нет. — Грубо сказала женщина. — Намотаешь опорки.
Леди посмотрела на нее и увидела, что сама Рут стоит в одних штанах и сапогах, ничуть не смущаясь ветра и холода.
— Иди уже, чего пялишься. Вот, возьми это. Спросишь Герка, он тебе покажет, как портянки наматывать. Сверху замотаешь веревками. Ходить холодновато будет, да тебе много и не придется, леди.
Она как-то особенно оскорбительно выделила последнее слово.
— Но это же твое платье. — Лависса посмотрела на себя. — Это же платье крестьянки!
— Нет, это твое платье! — Рут развернула ее за плечи и подтолкнула в спину. — Платье крестьянки! А лордов больше нет!
Когда леди вернулась к костру, Гаррет и Хмель уже вернулись. Она остановилась перед ними, прищурившись. Мужчины, в свою очередь, изучали ее.
— Гаррет и Хмель. — Наконец, сказала леди. — Приятно познакомиться. Меня зовут л… Лависса. Я бывшая леди.
— Торнхе верчерикс. — Усмехнулся Гаррет.
— Что?
— Не бывшая, а последняя. Это Рут так говорит. Торнхе верчерикс. На ее языке это значит последняя леди мертвого королевства. Кажется.
— На ее языке? А кто она?
— Ужас и кровь. — Сказали за спиной, и последняя леди подпрыгнула.
За спиной стояло живое воплощение всех скорбей и бед, дочь проклятого племени разорителей земель. Варварка.
— Пасть захлопни. — Посоветовала она, наматывая на палец одну из многочисленных косичек. — Герк! Так как этот твой балласт в дозоре стоять не будет, может, постоишь два раза?
— И не мечтай! — Фыркнул Герк.
— Последнюю совесть растерял! — Пригрозила пальцем дикарка. — А еще рыцарь!
— С хорошей памятью, между прочим. И рыцарь помнит, что твоя очередь стоять в дозоре первой!
— Это только сегодня. — Оптимистично заявила дикарка.
Не нужно было особенно разбираться в людях, чтобы понять, что они от кого-то бегут. Лависса не спрашивала от кого, но точно знала, что не от лорда Ирниса. А они ничего ей не рассказывали, относясь как к маленькому больному ребенку с неустойчивой психикой. Леди, конечно, всем им сильно уступала, но их понятия о ней то смешили ее, то раздражали. Можно было бы посоревноваться в умениях и показать, что и она чего-то стоит, но все ее умения здесь были не нужны. В самом деле, к чему, например, Хмелю, красиво вышитый шелком носовой платок, если он успешно обходился двумя пальцами, если хотел высморкаться. Песни древних менестрелей тоже мало интересовали компанию, только Герк послушал с удовольствием, да Гаррет изобразил нечто вроде интереса. Астрономия могла бы помочь в ориентации на местности, но Рут читала по звездам лучше любого книжника, хоть и имела весьма странные понятия об их происхождении. Как-то Лависса, пытаясь подружиться, предложила научить варварку писать, на что получила в ответ ворчливое: «я умею» и пожелание убраться в такое место, которое леди не упоминают в разговоре, а в идеале и в мыслях тоже. Лависса не могла понять причину ее неприязни. Хоть варвары и уничтожали лордов, но они же не знали их, а это совершенно индивидуальный случай. Некоторый свет на ситуацию пролил короткий ночной разговор Гаррета и Хмеля. Они думали, что леди спит, но за редким исключением не стали делиться похабными историями, а молча смотрели в костер, изредка подкидывая ветки. Герк ушел в дозор, а Рут охотилась.
— Так и не разговаривает с тобой? — Спросил вдруг Гаррет.
— Разговаривает. — Тихо ответил Хмель. — Но сам слышал как. Про тренировки я вообще молчу. С тех самых пор, как ушли из той придорожни, все как отрезало.
— Отойдет.
— Ты уже сто раз так говорил. Что-то не отходит. Серьезно обиделась.
— Нужно время.
— Теперь-то у нас его навалом. Слушай, зачем ты тогда с ней не пошел? Или одну не отпустил? Так уж тебе далась ее душа? Успели бы в Кастервиль до начала зимы.
— Не хочу я в Кастервиль. — Гаррет резко бросил в огонь толстую ветку, вверх поднялась туча искр.
— Тихо ты! Ледю разбудишь! И так, бедная, еле живет, в чем только душа держится.
— Ой, не начинай. Выживет твоя леди. Будешь за ней бегать верным псом и сапоги подтаскивать.
— Ты тему-то не переводи! — Сладко проворковал Хмель, ничуть не обидевшись на явное оскорбление. — Почему это ты не хочешь в Кастервиль? Рут стало жалко? Или еще почему?
— Не твое дело.
— Или крыльев ты больше не хочешь? А если та ведьма помрет, пока ты тут с нами вошкаешься?
— А если у нее такой силы нет? — Выдал Гаррет.
Встал, вытащил одеяло и улегся на землю возле костра, завернувшись в плотную ткань.
— Боишься? — Догадливо протянул Хмель. — Что не получится? Время тянешь?
— А хочешь, я тебя потренирую? — Гаррет повернулся к Хмелю, и Лависсе показалось, что глаза у него заблестели красным. — Вместо Рут?
— А давай. — Легко согласился наемник. — До смерти, небось, не убьешь. И одеяло верни, богомерзкая ты скотина, я же знаю, что тебе не холодно, вот и нечего у порядочных людей последнее тепло отбирать.
Дальше они занялись молчаливым свирепым перетягиванием одеяла, пока не пришел Герк и не объявил, что очередь Гаррета стоять в дозоре.
Из разговора леди поняла, что, во-первых, Рут очень торопилась в Кастервиль, а ее появление варварку здорово задерживало; а во-вторых, что Гаррет не такой, как остальные, и с ним надо держаться осторожней.
Выяснять подробности она не стала, а про Рут спросила у каждого отдельно, но так ничего и не поняла. Сама Рут посмотрела, как на врага и не ответила. Герк сказал, что варварка что-то говорила о долге перед кланом, но делиться соображениями, если они у него и были, тоже не стал. Хмель почесал макушку и доверительно сообщил, что в Кастервиле есть какой-то Хольт, которого Рут очень часто раньше вспоминала, и на вопрос потрясенной леди, а не Хольта ли душегуба он имеет ввиду, Хмель ответил, что, возможно, и его. Гаррет это заявление опроверг, выдав красочную тираду, что когда забытые боги в начале времен раздавали людям любовь, Рут перепутала очередь и второй раз встала за спесью, так что если она торопится к Хольту, то явно не из романтических соображений. Хмель, фыркнув, заявил, что в объятия друг к другу варваров, да и прочих людей, чаще всего толкает вовсе не любовь, а кое-какое другое чувство, и что Рут до такого вполне себе дозрела.
Предположить у варварки наличие томящегося жениха было сложно. Сестер и братьев у Лависсы не было, но она знала, как ведут себя женщины перед свадьбой. Рут на них была ни капли не похожа, да и женщиной ее можно было назвать с большой натяжкой. Она носила меч, сидела на коне по-мужски, ругалась похуже любого наемника, охотилась как заправский егерь, одевалась в штаны и не смущалась иной раз раздеться на глазах у мужчин, мало заботясь о том, что они смотрят на ее наготу. Лависсе она была неприятна, пока леди не поняла с тяжелым чувством, что просто завидует. Варварка чувствовала себя в этом перевернувшемся мире как рыба в воде. Она не боялась ночных звуков, умела приготовить пищу и защитить себя, ее не донимал холод, не беспокоило чужое мнение. Если бы в какой-то день она подхлестнула коня и скрылась за линией горизонта, то Лависса не сомневалась, что Рут живой и здоровой благополучно доберется куда ей вздумается. Сколько же леди помнила себя в последнее время, она постоянно чего-то боялась. Рут не боялась ничего. И обе они были просто женщинами.
— А вы похожи. — Сказал как-то Хмель, придирчиво разглядывая их, склонившихся над котелком.
Лависса чистила земляные яблоки, а Рут следила, чтобы она не срезала слишком много кожуры. По мнению Лависсы, сходства между ними было как у цветка и камня. По мнению Рут тоже, и сравнение ее даже оскорбило, потому что в ответ она сравнила Хмеля с целой кучей ужасных вещей.
