Во время свалки в «Улье» Хью был похож… на настоящего головореза. Спокойный, серьезный, надежный Хью Маккаррик превратился в неукротимого и опасного воина.
Где бы ни провел он долгие годы без нее, они не принесли ему счастья. Кто знает, может, именно она, Джейн Уэйленд, смогла бы сделать его счастливым, останься он с ней. Только об этом она и мечтала все эти десять лет. Будь у нее хотя бы малейший шанс…
— Что показал осмотр? Я выдержал испытание? — тихо спросил Хью, глядя ей в глаза.
Не желая показаться невежливой, она ответила:
— Ты почти не изменился, разве что к лучшему.
— Нет, изменился, и мы оба это знаем. — Его взгляд задержался на ее лице. — А ты стала еще красивее.
Джейн вспыхнула от удовольствия. К счастью, ей не пришлось отвечать, потому что в этот момент карета остановилась в переулке, где был привязан мерин Хью. Бедное животное выглядело таким же измученным, усталым и грязным, как и его хозяин, но, несмотря на истерзанный вид, лошадь отличалась великолепной статью.
Когда Хью, привязав лошадь к двуколке, снова уселся в карету, Джейн заговорила:
— Тебе повезло, что такую превосходную лошадь никто не украл. Почему ты не отвел ее в городскую конюшню всего в квартале отсюда?
— У меня не было вр… — сердито начал было Хью, но осекся. — Не отвел, и все.
— Понятно. — Джейн недоуменно нахмурилась. После короткого молчания она решилась заговорить снова. Ее дом находился всего в пятнадцати минутах езды от Хеймаркет-стрит, но разговор с Хью — настороженный обмен короткими репликами, в котором не было и тени прежней искренности и простоты, — превратил путешествие в пытку. Поездка показалась Джейн необычайно утомительной и длинной.
Наконец они все же добрались до дома. Помогая Джейн выйти из кареты, Хью обхватил ее за талию и не сразу разжал пальцы, а, провожая к дверям, задержал руку на ее спине.
— У меня нет ключа. — Джейн неловко похлопала себя по бокам, словно пыталась нашарить в платье карманы. — Я потеряла в толпе сумочку.
— Ролли, должно быть, не спит, — отозвался Хью, не двинувшись с места. Казалось, он собирался что-то сказать, но выражение глаз Джейн заставило его промолчать.
Они стояли у двери, глядя друг на друга, будто чего-то ждали. «Неужели он не понимает, что должен попросить прощения или хотя бы объяснить?» Секунды тянулись бесконечно долго.
«Хью, если ты хочешь все исправить, то сейчас самое время объясниться». Но он не произнес ни слова. Вдруг его темные глаза вспыхнули решимостью, а брови сошлись в одну черту.
«Он собирается поцеловать меня!» От волнения у Джейн перехватило дыхание. «Впервые? Сейчас?» Ее захлестнул гнев. Проклятый шотландец не заслуживал поцелуя. Где он был все эти десять лет? Сколько раз она мечтала об этом мгновении…
Хью наклонился…
«Он даже не попросил прощения!» У Джейн зачесалась ладонь, так ей хотелось дать Хью пощечину… но в этот миг отворилась дверь.
— По-моему, я слышал какой-то звук, — проворчал Ролли, выходя на крыльцо.
Хью мгновенно отпрянул. Голос отказывался ему повиноваться, пришлось откашляться в кулак, прежде чем он смог тихо шепнуть Джейн:
— Заходи в дом. Увидимся утром, когда я вернусь.
— Увидимся? — Она надменно вскинула брови. — Это еще зачем?
Кузины Джейн называли его Хью Маккаррик Годы-и-Слезы, потому что из-за этого мужчины Джейн потеряла десять лет жизни и пролила море слез.
Когда первое потрясение от неожиданной встречи с Хью прошло, Джейн стало немного легче, душивший ее гнев отступил. Встав перед зеркалом, она провела щеткой по влажным после купания волосам и, вглядевшись в свое отражение, почувствовала, что вот-вот расплачется. Бросив щетку на столик рядом с запиской от Клодии, где говорилось, что кузины благополучно добрались до дома, Джейн уронила голову на руки и с силой прижала ладони к глазам, как будто это могло остановить слезы.
Сколько бесчисленных ночей провела она в слезах, сколько лет жизни бездумно растратила! А ведь Джейн лучше многих других знала, как драгоценно время!
Когда ей было всего шесть лет, мама умерла от воспаления легких, и с тех пор Джейн не оставляла мучительная жажда жизни. Она жила с ощущением, что нужно дорожить каждой секундой, отпущенной тебе судьбой, и не знала ни минуты покоя. Возможно, Джейн никогда и не стремилась к чувству полного довольства.
Она обожала путешествовать, ее тянуло к новым неведомым местам, но было ли это страстью к приключениям или желанием сбежать от самой себя? Десять лет назад, когда Хью был рядом, тягостные приступы тревоги почти перестали ее преследовать. Джейн и сама не знала почему.
Но потом шотландец оставил ее, не сказав ни слова. Она тосковала по нему, сходила с ума от горя. Почти половина ее жизни оказалась растрачена напрасно.
— Но отныне этому конец. Убирайся к дьяволу, проклятый горец, — с горечью прошептала Джейн и тут же принялась перебирать в памяти события десятилетней давности, ища ответ на вопрос, в чем же она ошиблась, чем оттолкнула Хью…
«Этот шотландец мой», — заявила Джейн своим кузинам, впервые увидев Маккаррика. На мгновение ее сердце замерло. Она тотчас же решила, что именно ей суждено сделать Хью счастливым, и поклялась, что его темные печальные глаза засияют радостью. Тогда ей едва исполнилось тринадцать, а ему — восемнадцать.
Хью вместе с братьями приехал на лето из Шотландии в принадлежавшую его семье усадьбу Роуз-Криг, расположенную в широкой лощине у озера, по соседству с Вайнлендс, загородным имением отца Джейн. Когда девочка в радостном волнении подошла познакомиться с молодым горцем, он ласково потрепал ее по щеке и назвал «малышкой». Его напевный шотландский выговор показался ей чудесной музыкой. Хью был добр к ней, и куда бы ни шел рослый горец, его малышка повсюду следовала за ним по пятам.
Уступив настойчивым просьбам дочери, Эдвард Уэйленд тоже посетил братьев-отшельников и даже сумел подружиться с ними, хотя шотландцы держались замкнуто и определенно не желали иметь ничего общего с остальными Уэйлендами, несмотря на все их дружелюбие и веселость. К восторгу Джейн, отцу удалось уговорить Маккарриков приехать в Англию на следующее Лето. У Эдварда не было сыновей, которые помогали бы ему в бизнесе, и он предложил Хью и его братьям поработать на него.
Какая бы с Джейн ни стряслась беда — случалось ли ей занозить палец, или кусала пчела, — девочка немедленно бежала к Хью.
Летом, в тот год, когда ей исполнилось пятнадцать, братья Маккаррик вернулись в свой дом на озере, но Хью теперь почти все время хмуро косился на Джейн, словно не мог решить, как вести себя с ней. В шестнадцать Джейн начала превращаться в женщину, и Хью стал откровенно ее избегать. Он согласился работать на ее отца и почти все время проводил с Эдвардом в Роуз-Криге, обсуждая дела.
