Хасинта оказалась права. Трудно было упрекнуть Августо в отсутствии мужества и решительности. Как- никак он был солдатом
Но для начала он все-таки решил сделать попытку избавиться от Браулио. Отношения у них не складывались, рядом с ним Августо в самом деле не чувствовал себя хозяином, и в этом негодяи Франсиско был прав. Вот только стоит ли брать себе в подручные негодяев? Свяжешься, не развяжешься — так говорят в народе…
Может, относительно путешествия ты и права, — начал Августо новую атаку на Милагрос. — Но ведь ты не можешь отрицать, что в «Эсперансе» я постоянно чувствую себя в гостях у Катриэля. Может быть, ты все-таки дашь мне возможность почувствовать себя здесь хозяином? А для этого я вижу только один способ — сменить управляющего! — резко закончил он.
— Сменить Браулио? — уточнила Милагрос.
— Именно, — подтвердил Августо.
Как неделикатно повел себя Августо, думала про себя Милагрос. Как вообще он смеет выяснять отношения с погибшим Катриэлем, память о котором навсегда останется для нее святыней! И как рвется стать хозяином и распоряжаться! Может, скоро он станет приказывать и ей? Неужели она ошиблась, считая его любовь бескорыстной? Может, очень скоро он примется мстить ей за перенесенные страдания? Что за будущее она готовит своей дочери, связав себя в минуту тяжелого потрясения клятвой?
Браулио был доверенным лицом Асунсьон, названой матери Катриэля, вместе с ней растил его. Будь Браулио даже впавшим в детство безумцем, я бы никогда с ним не рассталась. Но он мудрый и опытный управляющий, и все, что у нас есть, мы имеем благодаря ему. Мне кажется, ты, как мужчина, должен отделять дело от собственных капризов и прихотей. И потом, ты ведь знаешь, что женишься на вдове. У меня есть прошлое, есть дочь, и тебе придется с этим считаться.
Пока Милагрос выговаривала все это, лицо ее было холодным и отчужденным. Августо готов был упасть перед ней на колени и просить прощения. Он и сам думал так и был во всем с нею согласен, но не мог не сделать последней попытки уладить дело с Франсиско миром. Теперь у него оставался только один выход. И он знал какой.
Вечером Милагрос невольно пожаловалась Марии на Августо.
— Его будто подменили, — говорила она. — Можно подумать, что главное для него стать хозяином в «Эсперансе» и всем распоряжаться…
— Не подменили, он такой и есть, — печально отозвалась Мария. — Может, ты еще подумаешь, моя девочка, прежде чем решиться на окончательный шаг?
И услышала все тот же ответ:
— Я уже решила окончательно.
Театр Амансио снимался с места, готовясь ехать в Санта-Марию. И тут Катриэль взбунтовался: в Санта-Марию он не поедет! Что, нет других городов на свете? Почему нужно непременно ехать туда, где его знает каждая собака?!
— Не волнуйся, — убеждал его Амансио. — Подумай, сколько перемен произошло с той поры, как ты жил там. И потом, ты же не выступаешь! Твоя пьеса пользуется небывалым успехом. Санта-Мария — самый близкий у нас на пути крупный город. Мы не можем не заехать туда.
Но уговорить Катриэля было невозможно. Он будто помешался, не слышал ни единого слова из того, что говорили ему Мануэла и Амансио. Они уже были в пути, но Катриэль все просил свернуть и объехать Санта-Марию.
Может, друзья и пошли бы ему навстречу, видя его болезненное состояние… Но вмешалась судьба, и Катриэль уже сам погонял лошадей, торопясь в Санта-Марию. Дело в том, что у маленькой Айлен поднялась температура. Глазки у нее закатились, горячая, неподвижная лежала она на коленях у Мануэлы, и та настороженно ловила ее дыхание.
Катриэль, погоняя лошадей, молился про себя:
— «Господи! Пощади ее! Она — единственное, что у меня осталось. Ради нее я готов на все. Не отнимай ее у меня. Господи!»
Амансио как мог ободрял Катриэля:
— Не впадай в панику. И поверь, у меня есть дар предвидения. Еще родители замечали: сбывалось все, что я говорил. Так вот, в Санта-Марии случится что-то такое, что совершенно изменит твою жизнь. Изменит в хорошую сторону, а не в плохую.
Но до предсказаний ли было Катриэлю? Он спешил, чтобы как можно скорее показать врачу свою крошку Айлен.
— «Если она умрет, то и мне не жить», — твердил он про себя.
Потом Катриэль метался по Санта-Марии, разыскивая доктора. Он бы отправился прямо в больницу, но больница на днях сгорела. И все-таки он отыскал доктора. Старый доктор Падин осмотрел малышку. Если бы он только знал, что держит на руках внучку Виктории Оласабль, которая когда-то так самоотверженно спасала его больницу для бедняков.
Старый мудрый доктор не стал говорить взволнованному отцу, что надежды на спасение очень мало, его дело было бороться за жизнь малышки и надеяться до последнего.
Он оставил Катриэля с дочкой у себя и всю ночь делал припарки, капал капли, давал микстуру, внимательно следя за температурой и дыханием. К утру должен был наступить кризис. Если не дать погаснуть теплящемуся огоньку жизни в эту ночь, к утру он разгорится и смерть отступит. Кризис наступил. Маленькое тельце покрылось испариной, дыхание выровнялось.
— Ваша дочь проживет не меньше ста лет, — улыбаясь, сказал седенький доктор. — Жаль, что я не увижу ее детей и внуков…
Он прописал рецепт, рассказал, как ухаживать за девочкой, и отпустил Катриэля. А тот был так счастлив, идя ранним утром по Санта-Марии, что забыл все свои опасения. Санта-Мария стала для него лучшим на свете городом!
Придя в театр, счастливый Катриэль написал для Амансио объявление о спектакле, которое тот понес в газету.
Объявление принял сам Пабло Сандоваль. Его привлекло название театра
— Мы были знакомы с прежними владельцами «Олимпико». Меня заинтересовала ваша пьеса, расскажите о ней поподробнее.
Выслушав рассказ Амансио, Пабло торопливо стал задавать вопросы:
— Кто автор пьесы? Откуда появилась эта история?
Амансио отвечал осторожно и дипломатично:
— История старая, цирковая. Кто-то из бывшей труппы рассказал ее кому-то из наших, а мы уж все вместе сочинили пьесу.
— Потрясающе. Никогда бы не подумал, что сочинение пьес — коллективное творчество!
Амансио вежливо улыбнулся и попрощался.
Пабло позвал Лусию. В последнее время она стала его правой рукой в редакции — толковая, расторопная, сообразительная, с точной деловой хваткой. Конечно, они были совершенно разные с Камилой, у Камилы — творческий полет, у Лусии— задатки директора крупного концерна. Пабло очень гордился своей женой и без конца хвалил ее, а Лусия расцветала от каждой похвалы.
