— Ты великолепна! — С сияющими глазами он схватил меня за руку, закружил, как в танцевальном зале, затем привлек к себе, достал из кармана маленькую коробочку и протянул мне. — У меня есть еще кое-что. Надеюсь, тебе понравится.
Я открыла коробочку и увидела красивую золотую брошь в виде птицы. Ее хвост и оперение были усыпаны рубинами, сапфирами, изумрудами и жемчугом.
— Ах! — Я узнала мифическое существо. — Это феникс.
— Говорят, что он живет тысячу лет, сгорает в пламени и возрождается из пепла, чтобы жить вновь.
— Бессмертная, — прошептала я.
— И моя, навсегда! — Он приколол брошь к лифу платья, пристально взглянул на меня своими обворожительными глазами и страстно поцеловал.
Прежде чем я успела поблагодарить, Николае вновь схватил меня за руку и с неприкрытым возбуждением повел на экскурсию по замку, показывая, что же скрывалось за бесконечными запертыми дверями. Одной из его любимых комнат оказалась прекрасно оборудованная художественная мастерская, в которой он рисовал и лепил. Десятки холстов стояли вдоль стен. Здесь были портреты его сестер и романтические наброски любовников, одетых в старомодные наряды, а также искусно написанные европейские пейзажи: величественные горы, увенчанные снежными шапками, поля и долины, усыпанные цветами, зеленеющие леса, сверкающие озера и реки. Крошечные фигурки устраивали пикники, бродили в одиночестве или путешествовали группами.
— Они чудесны. Это все твои работы?
— Да.
Меня тронуло то, что картины поведали о его одиночестве, романтической натуре, любви к природе, стремлении путешествовать и общаться с людьми.
— А те, в библиотеке?
— В основном мои. Некоторые — Яна Брейгеля Старшего[24] и Питера Пауля Рубенса.
Неудивительно, что они показались знакомыми!
— У тебя есть работы Брейгеля и Рубенса? — изумленно переспросила я.
— Я учился с ними в Антверпене в начале семнадцатого века. Мы были добрыми друзьями. Потом они узнали, кто я, и весьма настойчиво попросили уехать.
— Какую увлекательную жизнь ты вел! — покачала я головой в благоговейном изумлении.
— Не без того. А твоя жизнь, дорогая, только начинается.
Он снова взял меня за руку и отвел по коридору в очередное помещение. Я вошла и затаила дыхание. Комфортабельно обставленная музыкальная комната была увешана элегантными гобеленами и освещена множеством ламп и роскошных канделябров. В камине горел ослепительный бездымный огонь. В комнате стояли клавесин, рояль и не меньше полудюжины других музыкальных инструментов.
— Можно? — Я инстинктивно двинулась к роялю.
— Чувствуй себя как дома.
Я села на скамейку и принялась играть отрывок из Мендельсона, который знала наизусть. Дракула взял скрипку и подыграл мне искусно и от чистого сердца. Когда мы закончили, я невольно засмеялась от радости.
— На остальных инструментах ты играешь так же хорошо, как на скрипке?
— На одних получше, на других похуже.
— Ты на редкость образован.
— Имея в своем распоряжении вечность, можно многого достичь.
Я умолкла, вновь вспомнив о своем неотвратимом будущем. Такова ли будет моя жизнь? Дни и ночи рядом с Дракулой, полные прекрасной музыки, чтения, бесед и искусства… и так до скончания веков? Волнующая мысль, но, задрожав от предвкушения, я невольно сжалась от страха. Все это по-прежнему казалось совершенно фантастическим, невозможным и… пугающим.
Я взглянула на Дракулу со скамейки у рояля и спросила:
— После того как мы разыграем мою смерть, что будет дальше?
— Разумеется, ты останешься здесь со мной, — пожал он плечами. — Я позабочусь о тебе, пока ты не умрешь.
— А когда это случится?
— Сложно сказать. Каждый идет своим путем.
Мои опасения росли.
— Умирать — это больно?
— Нет. Ты не испытаешь боли.
— На что будет похоже, когда я…
— Когда ты воскреснешь?
Я кивнула с колотящимся сердцем.
— Я точно не помню. Это случилось очень давно. Но мне рассказывали, что это напоминает пробуждение от поразительно глубокого сна.
— Я стану такой же, как твои сестры и Люси?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты и сам знаешь.
Он помедлил, отводя глаза.
— Возможно, поначалу. Молодой вампир испытывает желания и порывы, которые сложно укрощать. Но со временем ты справишься с ними, как это сделал я.
Меня затопила внезапная паника. Я была не в силах забыть презренное, распутное поведение вампирш, которых мы уничтожили, равно как и свой похотливый кошмар, в котором едва не набросилась на профессора. А ужасные преступления, которые совершил Дракула сразу после превращения? Он убил свою жену, детей и множество других людей!
— Меня создал брат, — поспешно ответил он на мои невысказанные мысли. — Тебя обращу я. Ты будешь другой, и я стану руководить тобой.
— А если ты не преуспеешь?
— Преуспею.
Я не испытывала подобной уверенности и спросила:
— Где мы будем жить?
— Здесь, там, где пожелаешь.
— Где угодно, кроме Англии. Мы не сможем вернуться туда.
— Это было бы неблагоразумно.
— Полагаю, нам придется избегать солнечных стран.
— Я обычно так и делаю.
— Куда бы мы ни отправились, нам придется брать с собой два огромных ящика земли, чтобы спать, и охранять их как зеницу ока.
— Да, но теперь, когда ты станешь вампиром в моей родной стране, все будет значительно проще. Мы можем спать вместе на земле Трансильвании.
Почему-то эта мысль показалась мне не слишком привлекательной.
— Расскажи мне о… питании. Что мы будем есть?
— Во время путешествий у нас будет широкий выбор людей. Дома есть животные в лесах и случайные путники.
Я подумала о своем последнем сне, мучительной жажде и отвращении, которое испытала, когда высосала жизнь из птицы. Смогу ли я пить кровь живых тварей? Каково это — напасть на человека и поглощать его кровь? Я содрогнулась при мысли об этом.
— Это станет твоей второй натурой, — заверил Дракула.
Меня охватил жар замешательства. Я действительно хочу навеки превратиться в существо, которое алчет крови других и не может без нее жить? А если я не научусь останавливаться, прежде чем моя жертва умрет? Мне вспомнился страх, который мы с профессором замечали в глазах цыган и других встречных жителей Трансильвании при виде меня. Они крестились и хватались за амулеты от дурного глаза. Каково это, когда весь мир вечно сторожится и боится тебя? Приятно ли больше никогда не прикасаться к еде, не подставлять лицо и плечи ласковому солнцу, не видеть своего отражения? Буду ли я счастлива, навсегда оставшись в этом одиноком замке? Если мы покинем Трансильванию, то нам придется целую вечность убегать и прятаться.
