Никаких объяснений больше не потребовалось; обращение говорило само за себя.
Это могло произойти только, если…
Он собрал достаточно сил, чтобы сказать:
- Спасибо, Гамильтон. Позаботьтесь о гонце. Я поговорю с ним в ближайшее время.
Ройс сейчас был поглощен последним ударом судьбы. Гнев душил его и рвался наружу.
Гамильтон поклонился.
- Хорошо, ваша светлость.
Дворецкий молча удалился.
Оставив Ройса с перспективой, с которой он при всей своей игре с судьбой, не ожидал столкнуться.
Его отец постоянно присутствовал в его жизни – на протяжении последних десяти лет, как постоянный противник. Тот, кому он задолжал сыновне послушание, но которое длилось до сих пор.
Отцовский приказ не остановил его от служения своей стране, когда она нуждалась в нем. Он был достаточно подготовлен для этого.
Отцовское осуждение – один маленький шаг до полного лишения наследства, но еще более убийственное в социальном плане – заставил его взять имя дальней ветви рода матери.
Его отец не лишил его наследства только потому, что у него был только один сын.
Так что ему пришлось довольствоваться Ройсом, сыном, который предпочел жить по своим принципам – верности, чести, мужества и служения своей стране. Это значительно отличалось от того, как жило поколение аристократов, к которым принадлежал его отец.
Если бы он им принадлежал.
Именно от семьи матери он унаследовал эту тонкую бескорыстную веру; они всегда были воинами. Семья его отца всегда являлась денежными производителями, брокерами. Службу своей стране они видели в ином.
Воспитанный тяжелой рукой отца, но и сильной и энергичной матерью в равной степени, он всегда понимал это различие.
Когда его отец узнал, чем он точно будет заниматься, Ройс был вынужден выбирать между отцовской точкой зрения и другой. Вынужден сделать выбор между отцом и службой своей стране.
Он выбрал, и его отец попробовал настоять на своем, сделав своим оплотом «Уайтс». Тщательно подобранное, идеальное место, бывшее оплотом его поколения, и которое готово было поддержать его, чтобы держать его блудного сына под каблуком.
Однако столкновение произошло не так, как ожидал его отец.
Ему и в голову не приходило, что Ройс выплеснет свою ярость, а затем с лицом, словно высеченным из камня, просто развернется и уйдет.
Из общества, из жизни своего отца.
Его возвращение в эти сферы в последний месяц были неизбежны. Ройс давно откладывал этот момент, находя поводы, чтобы отложить свою отставку, которую, несмотря на сроки, его начальство не торопилось получать.
Он выбрал понедельник после свадьбы Кристиана Аллардайса, как первый день возвращения в свою прошлую жизнь, первый день в роли маркиза Уинчелси, титул, который дается первому сыну и наследнику герцога Вулверстона.
Казалось целесообразным выбрать первый будний день после свадьбы последнего из семи его бывших агентов, члена клуба «Бастион». Он полагал, что поедет на север, встретиться с отцом и посмотрит, что из этого получится.
Вместо этого…
Не будет никаких «рядом». Ни примирения, ни понимания.
И, конечно, никаких извинений.
Учитывая события последних десяти лет, не говоря уже о похвалах и королевских наградах, которые он и его люди заработали, даже его отцу пришлось бы уступить в этом плане.
Однако Ройс не мог управлять судьбой.
Осмотрев кабинет, сжал пальцами ручки кресла, и, зарычав, сел.
- Будь все проклято!
Кого он проклинает – судьбу или покойного отца – было не совсем понятно.
- Все не должно было быть так, - прорычав, он вскочил на ноги. Подошел к стене и дернул сонетку.
Когда появился Гамильтон, он спокойным, ровным тоном, не терпящим вопросов, сказал:
- Пусть в двуколку запрягут гунтеров. Скажи Генри, что ему не нужно ехать со мной, он должен следовать с багажом.
Генри был его личным кучером, который последовал за ним из Вулверстона, игнорируя приказ его отца, отданный прислуге в отношении помощи его блудному сыну.
- Скажи Тревору, чтобы упаковал все и отправлялся в Вулверстон вместе с Генри, как только сможет. Сейчас все, что понадобится – это небольшая сумка.
Тревор был его камердинером – еще одно напоминание об отце, но у него никогда не хватило бы духу того уволить. И Тревор был полезен во многих делах, а не только в присмотре за одеждой. С Генри и Тревором он хорошо разместится и встретит то, что его ждет в Вулверстоне.
Он не занимался имуществом – ни одним из разнообразных и многочисленных проектов отца – он сошел с этой сцены шестнадцать лет назад. Ройс понятия не имел, кто был управляющим, и был и он компетентен. И хотя он мог попросить разузнать любую информацию - и они предоставили бы ее, независимо от конфликта интересов – он был слишком горд, чтобы вмешивать остальных в спор между ним и его отцом.
- Скажи Хэндли, когда он придет, что он тоже понадобиться мне в Вулверстоне. Как только он сможет это устроить.
Хэндли был его личным секретарем, еще одним человеком, на которого он мог бы опереться, отдать письменные распоряжения.
- И я полагаю, что нужно проверить уведомил ли кто-нибудь « Колер и Визикомб», - адвокаты его отца. – Я напишу им письмо, прежде чем уехать. Другое письмо нужно будет доставить Монтегю.
- Да, милорд, - Гамильтон поправил себя. – Ваша милость.
Ройс слегка скривил губы.
- Именно так. Нам обоим придется привыкнуть к этому.
Мысленно все проанализировал, он мог вспомнить только одно упущение.
- И если кто-то будет меня искать, вы можете сказать, что я уехал на север, и что я понятия не имею, когда вернусь.
[1] Иезавель — жена израильского царя Ахава, дочь сидонского царя Ефваала, или Этбаала, который достиг престола через убийство брата. Имя Иезавель сделалось впоследствии синонимом всякого нечестия.
