- Ежели вас всё-таки осудят, я позабочусь о вашем с Жоржем ребёнке, - обронила она, остановившись за спиной у Веры. – Я не ждала от вас другого ответа, просто хочу, чтобы вы понимали, чем он жертвует ради вас, хоть вы того и недостойны.
Вера услышала, как закрылась дверь столовой, и шаги madame Бахметьевой стихли в коридоре. Слёзы побежали по щекам, но она даже не попыталась вытереть их. Она так и сидела в столовой, где никто из прислуги не осмелился её потревожить. В коридоре слышались голоса, шаги, уронили что-то тяжёлое, графиня недовольно отчитывала нерадивого лакея – вся та суета, что всегда предшествует отъезду.
Но вскоре всё стихло. Графиня не зашла проститься, и Степан, заглянувший столовую, подтвердил догадку Веры, что madame Бахметьева уехала.
- Барыня, - робко поинтересовался он, - вам надобно может чего?
- Нет, ступай, - отпустила она слугу.
Большая квартира на Литейном погрузилась в сонную тишину. В кабинете графа громко тикали большие напольные часы, в самом дальнем конце апартаментов в кухне возилась кухарка, занимаясь обедом для господ. Степан, что-то напевая себе под нос, пришивал пуговицу на форменное пальто Георгия. До этого дня Вере не приходилось бывать в жилище Бахметьева, и она не зная чем занять себя, словно тень бродила по комнатам, пытаясь понять человека, что стал для неё центром мироздания.
В голову приходили разные мысли, но чаще всего о том, что она совершенно не знает Жоржа. Ей было безумно хорошо в его объятьях, легче дышать, когда он рядом, познав его в библейском смысле, она, тем не менее, ничего не знала о нём, как о человеке. Есть ли у него друзья? Увлечения? Интересы? Что значит для него карьера, служба? Что если права графиня? Страшно представить, как много он потеряет, оставаясь с ней!
Дверь в кабинет оказалась приоткрытой, Вера, не задумываясь, толкнула её и вошла. Массивный письменный стол и два кресла у окна, книжный шкаф из тёмного дерева, впрочем, книг в нём было немного. Очевидно, что основная часть библиотеки находилась в поместье. Вера разглядела «Декамерон» Боккаччо, томик сонетов Шекспира, сочинения Пушкина и Карамзина, причём последний выглядел довольно потрёпанным, стало быть, хозяин частенько брал его в руки.
На противоположной стене висели два скрещенных турецких ятагана под портретом светловолосого мужчины в тёмном мундире с суровым выражением лица. Вера подошла ближе, дабы, как следует разглядеть картину, запрокинув голову, она чуть покачнулась. Комната поплыла перед глазами, и она шагнула к креслу, опасаясь, что лишится чувств. Опустив голову на руки и облокотившись на стол, Верочка сидела, боясь пошелохнуться, стараясь справиться с головокружением. Дурнота отступила. Приоткрытый верхний ящик стола, невольно притягивал взгляд. Madame Одинцова вздрогнула, разглядев серьги с крупными рубинами, что ей подарила Елизавета Петровна, наказав носить вместе с перстнем, оставшимся в пятигорской усадьбе. Именно эти серьги снял с неё тюремный надзиратель в ту страшную ночь, о которой не хотелось вспоминать. Рука сама потянулась к украшениям. Зажав их в кулаке, Вера подняла голову и встретилась взглядом с Георгием, замершем на пороге кабинета.
- Как это сюда попало? – разжала она ладонь, и серёжки с глухим стуком упали на стол.
- Тебе незачем знать о том, - ступил в комнату Бахметьев.
- Жорж...
- Ваше сиятельство, - заглянул следом Стёпка, - там пришли, вас спрашивают.
- Проводи в гостиную, - не оборачиваясь, ответил Георгий и шагнул к Вере.
Склонившись над ней, он взял в ладони тонкую кисть и прижался губами к тому месту, где темнела ссадина.
- Жорж, ты ведь не... - Вера отняла у него свою ладонь и уставилась в тёмные глаза пытливым взглядом. – Где ты был вчера вечером?
- У меня были дела, - нахмурился Георгий. – Довольно о том. К тебе это не имеет отношения. Прости, я должен идти.
Вера выскользнула следом за ним и притаилась у стены возле открытой двери в гостиную.
- Георгий Алексеевич, простите, что незваным. Дела службы, - услышала она голос Залесского и похолодела.
- Сергей Андреевич, не могу сказать, что очень рад вашему визиту, - холодно отозвался Бахметьев. - Мне казалось, что всё, что мне известно, я вам уже рассказал. Вряд ли могу добавить к своим словам что-то новое.
- Могу я взглянуть на ваше пальто? – осведомился Залесский, не меняя интонации голоса.
- Безусловно. Стёпка, пальто принеси! – окликнул Георгий денщика.
Степан, заметив Веру, замер у дверей гостиной, но она, приложив палец к губам, подтолкнула его в спину.
- Вот, ваше благородие, - послышался голос Степана.
Залесский поднялся с кресла и подошёл к низенькому диванчику, на котором слуга графа разложил пальто. Все пуговицы были на месте.
- Могу я полюбопытствовать, где вы были вчера вечером? – повернулся он к Георгию.
- Георгий Алексеевич весь вечер провёл со мной, - ступила в комнату Вера. – Неужели думаете, он мог оставить меня в такой момент?
- Вера Николавна, - смущённо поклонился Залесский. – Как вы себя чувствуете, ваше сиятельство?
- Благодарю, мне уже лучше, - прошуршала шёлковой юбкой мимо него княгиня. – У вас имеются ещё какие-нибудь вопросы ко мне? – вздёрнула она подбородок.
- Нет, ваше сиятельство, к вам вопросов я не имею, - отозвался Залеский.
- Тогда, может, вы оставите нас? – с вызовом осведомилась Вера. – Вы ведь узнали всё, что хотели?
- Истинно так, сударыня, - откланялся Сергей Андреевич.
После ухода Залеского в комнате воцарилась мёртвая тишина. Бахметьев достал сигарету из портсигара и прикурил. Степан бросился подать барину пепельницу, но Георгий указал ему глазами на выход. Слуга послушно ретировался и плотно прикрыл за собою двери.
- Жорж, зачем он приходил? – забрала сигарету из его рук и затушила в пепельнице Вера.
- Очевидно, дабы пересчитать пуговицы на моём пальто, - недобро усмехнулся Бахметьев. – Тебе не стоило показываться здесь.
- Я сама буду решать, что мне делать, - холодно возразила madame Одинцова.
- Когда ты собиралась сказать мне о ребёнке? – перебил её Георгий.
- По дороге в Петербург, - опустила голову Вера, мгновенно стушевавшись его сурового тона.
- Я был у Ивлева, - помолчав, добавил Георгий. - Он будет твоим защитником в суде, коли дело до него дойдёт.
- Юра, - Вера присела на краешек дивана, - утром я говорила с твоей матерью. Она права. Мы должны расстаться, пока ещё не поздно.
- Поздно, - сухо обронил Бахметьев. – Я не намерен обсуждать свои дальнейшие действия даже с тобой.
Вера отвернулась и прикусила губу, чувствуя, как та дрожит, и что сама она вот-вот вновь расплачется. Отчего он говорит с ней подобным тоном? Ведь и без того тяжко. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Скрипнули ножки кресла по паркету, когда Георгий поднялся со своего места. Его шаги чуть приглушил пушистый ворс ковра. Тёплые ладони опустились на плечи Верочки.
