Приемная, куда я вошла, была освещена газовыми светильниками. Один из писарей встал из-за стола и спросил, что мне нужно. Узнав, что я хочу видеть мистера Пейна, чтобы обсудить свои семейные дела, он сказал, что мистер Пейн примет меня, как только освободится, и попросил присесть. Я села на узкую деревянную скамью справа от двери в кабинет адвоката и поставила на пол рядом с собой сумку. Судя по тому, как высокомерно, словно только что назначенный архиепископ, этот писарь посмотрел на мою накидку, уже запачканную грязью от экипажей, и на мое бледное, измученное лицо, я могла прождать очень долго. Я думаю, он принял меня за какую-нибудь бедную просительницу.
Меня раздражал газовый свет, к которому мои глаза еще не привыкли; у меня болела голова, и я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, чтобы не выглядеть при разговоре с адвокатом глупой гусыней.
Меня вернул к действительности мужской голос, громко проклинающий потемки и вещи, которые суют ему под ноги. Сначала я никак не могла понять, где я нахожусь, потом сознание вернулось ко мне, и я увидела лицо, которое мне было чем-то знакомо, которое я где-то видела.
Дверь кабинета приоткрылась, и клерк, похожий на архиепископа, спросил, в чем причина шума. Мужчина, споткнувшийся о мою сумку, стал извиняться, все время поглядывая на меня. Теперь его лицо было освещено гораздо лучше. «Эти резкие черты лица и темно-синие глаза я точно где-то видела», — сказала я себе, но мне было так нехорошо, что я не захотела напрягать свою память.
Мужчина и клерк еще о чем-то пошептались, и я вдруг услышала, что мистер Пейн давно поджидает мистера Верна и тотчас его примет.
Я встала со скамейки, и вдруг лицо, которое было мне чем-то знакомо, начало от меня отдаляться. Стена, возле которой стояла скамейка, накренилась и должна была вот-вот меня задавить. Затем свет померк в моих глазах, и наступила ночь.
Первым моим ощущением было то, что я лежу на диване под теплым одеялом. Я слышала, как красивый женский голос спрашивал: «Как она добралась до Лондона? Сколько ей, наверное, пришлось пережить, бедняжке!» Женщине ответил мужчина: «Я прямо остолбенел, когда ее увидел. И вот когда я хотел открыть рот и спросить ее, как она тут оказалась, она возьми и упади в обморок. А этот клерк из конторы Пейна был так глуп, что закричал как зарезанный. Подождем, она, наверное, скоро придет в себя…»
Я чуть-чуть приоткрыла глаза. Мужчина был тот самый человек, которого я видела в приемной адвоката, и теперь мне стало ясно, почему его лицо показалось мне знакомым: это был несомненно Александр О'Коннелл, только немного похудевший. Его бронзовое от загара лицо немного побледнело. Надо мной наклонилась женщина. У нее были черные, как ночь, волосы с редкими серебряными нитями и огромные голубые глаза. Морщинки вокруг глаз говорили о том, что она не молода.
— Как вы себя чувствуете, моя дорогая? — с нежностью сказала она и взяла мою руку в свои. — У вас ничего не болит?
Я покачала головой и отвернулась, потому что мне нечего было сказать. Взгляд мой упал на стоящего у камина Александра О'Коннелла. На нем были табачного цвета панталоны и желтовато-коричневый сюртук, сшитый, очевидно, на заказ у искусного портного. Черные лакированные туфли, замысловатый галстук и кремового цвета жилет довершали костюм бывшего учителя, превратившегося, словно по мановению волшебной палочки, в лондонского денди. Чтобы окончательно убедить меня в этом, он достал из кармана сюртука табакерку, взял из нее двумя пальцами щепотку табака и втянул табак сначала в одну ноздрю, потом в другую. Заметив, что я смотрю на него, он кивнул головой, и я покраснела от новой обиды, так высокомерно-снисходителен был его поклон.
— Я попросила приготовить для вас бульон, — сказала женщина и подала мне чашку. — Выпейте, моя дорогая, это подкрепит вас.
Я вдохнула в себя ароматный парок, идущий от чашки, сделала несколько глотков и через каких-нибудь пять секунд сильный спазм в желудке заставил меня свеситься с дивана: все, что я только что выпила, вылилось из меня на цветы, вытканные на ковре, которым был покрыт пол в комнате. Я откинулась на подушку, и слезы потекли у меня по щекам — мне было стыдно за себя.
— Бедняжка больна! — сказала женщина. — Распорядись, Алекс, чтобы немедленно послали за доктором. И скажи Молли, чтобы она приготовила постель для мисс Валерии. Мы поместим ее в комнате для гостей. Да что же ты стоишь, Алекс! Делай, что я сказала!
Видимо, приказы этой женщины выполнялись быстро и неукоснительно, потому что уже через несколько минут я лежала в белоснежной постели, одетая в пахнущую лавандой ночную рубашку, а еще через полчаса симпатичная горничная ввела в комнату доктора и мою гостеприимную хозяйку.
Горничная пододвинула доктору кресло к моей кровати. Он сел и достал из своего похожего на коробку портфеля сверкающий инструмент. Потом он вставил трубочки в свои уши и, приложив к моей груди предмет, очень похожий на печать, попросил глубоко дышать.
— В легких прослушиваются шумы, — сообщил он стоящей у изголовья кровати женщине.
Попросив меня немного опустить сзади рубашку, он уже собирался приложить предмет к моей спине, как вдруг остановился. «Вероятно, доктор заметил шрамы», — подумала я. Кончив меня выслушивать, доктор положил свой блестящий инструмент в портфель и, повернувшись к женщине, сказал:
— В общем ничего страшного. Сильное истощение, по-видимому связанное с плохим питанием. Но в связи с тем, что ваша гостья беременна, это может привести к некоторым осложнениям и повлиять на здоровье ребенка. Я выпишу вам лекарство, которое улучшает тонус и аппетит. Его надо принимать три раза в день. Чтобы не было приступов тошноты, надо принимать пищу через небольшие интервалы и маленькими порциями. Кроме того, необходим полный покой, крепкий сон и калорийная, здоровая пища.
— Простите, доктор, — сказала женщина, — вы твердо уверены в том, что она беременна?
— Я врач, мадам, — сказал доктор, — и кое в чем хорошо разбираюсь. Кроме того, приступы тошноты и обмороки — типичные симптомы беременности.
Обменявшись взглядами, женщина и доктор молча посмотрели на меня. Я закрыла глаза, потому что мне не хотелось говорить. То, что я беременна, скоро узнает весь свет, а вот то, что я беременна от Александра О'Коннелла, я не скажу никому.
Доктор встал. Моя хозяйка улыбнулась мне и пошла проводить доктора до двери, говоря:
— Мы все сделаем так, как вы советуете, доктор, — и вышла вместе с ним из комнаты.
Только теперь, когда я наконец пришла в себя, я задала себе вопрос: кто эта женщина и кем она приходится Александру О'Коннеллу?
